Краткая история цинизма - Александр Невзоров

Уже рвут эти клыки целые области и губернии Российские, все выше горы трупов и все гуще воронье.

И теперь уже туда, в губернии, со шприцом наперевес мчится Геннадий Григорьевич и в прямом эфире пронзает гадину шприцом в пасть. Гадина с динозаврским ревом валится, круша в агонии коровники и подминая робких картофелеводов. Геннадий карабкается по осклизлой туше и с самой ее вершины — машет стране белой полумаской.

Естественно, другие министры, коллеги здравоохранителя, в бешенстве.

Никто и не подозревал в тихом прививочнике таких талантов, такого драматического дара и такой жажды аплодисментов. Так отпиариться на простой ОРЗшной сезонке еще надо уметь.

Такое не прощается, и, естественно, здравоохранца ждет страшная министерская месть. Но пока коллеги ограничиваются планами на «темную» в лифте и кнопками на стул. Геннадий, конечно, кнопки ощущает, вздрагивает, но кнопки помогают ему думать о вакцинации населения и лишь добавляют счастья в и без того счастливейшее выражение лица. Была, насколько я знаю, и еще одна идея — случайно уронить пару истребителей на дачку Геннадия, но потом коллеги решили, что данный факт может вплести лишнюю ветвь в лавровый венок гриппоборца, и от идеи отказались. Ограничились, как я уже сказал, кнопками, причем даже не отравленными.

Особенно болезненен гриппозный триумф коллеги стал главному культурщику. Этот совсем закис в кабинетной безвестности, но зато научился взглядом, медитируя, открывать и закрывать крышки на чернильницах большого письменного прибора, украшающего его стол. (По частоте бряканий — младшие министерцы догадываются о настроении начальства.)

Конечно, у него всегда остается надежда, что будет облит кислотой какой-нибудь шедевр в Эрмитаже, или рухнет Спасская башня, словом, создастся хороший фон для страстных бесед о тяжелой судьбе культуры, глупых губернаторах и вообще обо всем, о чем так любят подавать интервью министры.

Но не плещется кислота на полотна, стоит Спасская, и все зримее паутинные нити, протянувшиеся от носа и ушей культурщика, к стенам его кабинета, все реже и печальнее бряканье крышек на чернильницах. И понятно, что рано или поздно зайдет к нему в кабинет прапорщик ФСО, порвет паутину, отберет чернильный прибор и удостоверение министра.

Подогретый гриппозным распутством Минздрава и грянувшей славой, культурщик все же решился искать хоть какой-нибудь повод помаячить перед общественным взором.

Этим поводом оказался «Охта-центр» в СПб, по проекту которого «начальник уячечной» вдруг решил принародно отбить гневную чечетку. Уже засучив штанины, уже начав свое танцевальное действие, он, правда, обнаружил, что на бедном проекте танцуют все кому не лень, — и в толпе чечеточников он не очень заметен. Более того, обнаружив в ужасе, что плясуны преимущественно оппозиционеры, причем даже не из респектабельной, а из Откровенно антисанитарно-погромщицкой оппозиции, струхнул, покинул поле идеологического боя и поплелся дальше ждать прапорщика.

Коротать время в его ожидании, конечно, лучше всего размышляя над корявой маскировкой введения в школах т. н. «закона божьего». Маскировки, с помощью приляпанных на него культурных виньеточек.

Следует отметить, что воодушевленные культовики-затейники уже вплотную подползли к той черте, которая когда-то перед их носами была прочерчена наукой и цивилизацией. К черте, строго отделившей их с их бороденками, дыбами, кострами и земными поклонами от впечатлительности маленьких человечков.

Т. н. «введение ЗБ» — начинание, конечно, прекрасное, но смущающее своей недосказанностью, половинчатостью. Наверное, следует сразу подумать и о введении инквизиционных трибуналов на той же базе среднего образования. Тем паче, что инквизиционные фокусы и обсуждаемый вопрос давно являются т. н. пигопагусами.[5]

Естественно, трибуналы можно ввести факультативно и на совершенно добровольной основе, никого не принуждая пытать или вешать. Да и вообще подобные процедуры производить только после уроков.

Кроме всего прочего, усаживание на кол, утопление, пытки, сожжение двоечников по обсуждаемой дисциплине тоже дадут ощущение сопричастности к истории и неразрывности общекультурной традиции.

Впрочем, все же лучше поторопить прапорщика.

Террориада

Если верить Льву Николаевичу Гумилеву (а не верить — глупо), то пассионарии существуют. Причем существуют в «достаточных», нужных историко-эволюционному процессу количествах.

Каждая эпоха, каждый век и каждый период выдают аптекарски точное, численно выверенное поголовье пассионариев, необходимое для проталкивания и разрушения «тромбов истории», которые образуются под влиянием прогресса, глупого повышения комфорта жизни и, как следствие, — общественной скуки. У появления таких «тромбов истории» есть еще тысячи причин. Есть причины, изощренно обыдиочивающие человечество, такие как курортный туризм, сериалы или религии. Есть способы обыдиочивания попроще, вроде мобильных телефонов, девальвирующих общение, демократических ценностей и доступности поверхностных знаний.

Но происхождение «тромбов» — это тема, заслуживающая отдельного разговора. Важно, что они образовываются и что логика исторического развития порождает и использует пассионариев для их разрушения. И, слава богу, что использует, так как людям отступать некуда. За нами — пещеры.

Правда, в красивом разговоре о пассионариях и «тромбах» всплывает одно крайне неприятное «но». Здесь надо трезво отдавать себе отчет, что для любого так называемого пассионария терроризм это инструмент и соблазнительный, и очень удобный. Даже простым, вульгарным террором бомбистского типа можно поворачивать вспять судьбы народов и решать самые сложные проблемы общения. Терроризм, даже формально побежденный (расстрелянный или задушенный газом, похороненный под копчеными лохмотьями обшивки очередного самолета), острейшим, виртуозным резцом гравирует на общемировом мозге каббалистические знаки, смысл которых совсем не сразу понятен, но очень действен. Эти же знаки, со временем углубившись и смягчившись, позже становятся «извилинами». Загадочно меняются мировоззрения целых народов и, как следствие, — их судьбы. Если трезво рассмотреть всю историю человечества, то она является великолепным реестром всех ипостасей террора. На терроре и терроризме крепко настояна вся человеческая культура. Не буду приводить в пример хрестоматийные образчики вроде Содома и Гоморры, население которых вместе с детишками и их милыми глиняными игрушками, со всеми смешными пейсатыми старичками, нарезанным на ужин теплым хлебом, очаровательными двориками, сонными мамушками, уже вытащившими грудь, чтобы сунуть коричневый сосок в рот орущему младенчику, было одномоментно перебито и сожжено, полито какой-то прожигающей мерзостью и умерло в муках по очень забавной причине: никто не обнаружил в этих поселениях должного количества так называемых праведников. Другой гуманистический бестселлер, так называемый «Апокалипсис», вообще производит впечатление откровений спятившего пилота сверхзвуковика с неисчерпаемым запасом ядерных ракет, которыми он сладострастно утюжит и распахивает землю, города, леса, зверей, реки, толпы орущих беженцев, роддома, мосты, поликлиники, народы и государства. Чохом. А устраивая весь этот беспредел, орет, как бабуин, от счастья и сознания своего могущества. Причем никто уже не мелочится, поводов не ищет и праведников не считает. Мочат без всякой понятной причины. В целях то ли воспитательных, то ли просто по причине скверного настроения. А может, еще проще — по причине наличия этих самых ракет. Два простых примера настоянности общемировой культуры на общетеррористических ценностях. Таких примеров могу привести в 2587 раз больше. Оспорить, согласитесь, трудно.

Впрочем, и первый, и второй из приведенных примеров являются образчиками «глупого» терроризма, простого, вульгарного бомбизма в духе поддавших народовольцев. Тем не менее было бы нелепо предположить, что эта хрестоматийщина не формировала сознание континентов, стран, народов и наших пассионариев в том числе. И это притом, что мы, приматы, вообще очень конфликтная публика. Лучше бы таких общемировых культурных ценностей нам не показывать и читать не давать. Согласитесь, по сравнению с вышеприведенными примерами мрачно-подпольные телебормотания старика Усамы — детский лепет. Но это опять-таки лирика, это о корнях терроризма.

Впрочем, не все так мрачно. Терроризм, слава богу, достаточно многолик и не ограничивается вульгарным «желябовско-басаевским бомбизмом». Помимо вульгарного, «ручного» терроризма существует и идеологический терроризм, который практически столь же эффективен, но в исполнении гораздо более комфортен, практически неподсуден и обходится без тех антисанитарных и натуралистических подробностей, которые так шокируют публику. Еще приятнее, что именно идеологический терроризм все-таки втягивает в себя наиболее пассионарных из всех пассионариев, вынимая из их рук наган или штурвал истребителя и подсовывая под их пассионарные пальчики простую «клаву».