Последняя война (с иллюстрациями) - Кир Булычев

— Замечательно, — сказал Павлыш. — А можно задать каверзный вопрос?

— Задавайте.

— Возьмем, к примеру, мышь. Она мертва. Вы извлекаете из нее наследственную клетку, усваиваете информацию, создаете новую мышь, но она же будет другой.

— Почему? — спросил Антипин, подошедший тем временем к зеленому пульту и наклонившийся над ним.

— Да потому, что наследственные клетки не скажут вам ничего о приобретенном опыте мыши, о ее жизни, о том, что она думает о мышеловках или сахаре. Это будет новорожденная мышь — чистый лист бумаги.

Пока Павлыш говорил, Вас согласно кивал большой приплюснутой головой, постукивал концом хвоста о пол и всячески выказывал желание перебить Павлыша, ответить ему. Но дождался, пока доктор кончит, и заговорил громко, лингвист даже жужжал от перегрузки:

— Вот! Именно над этим мы и бились два года! Ответ был ясен с самого начала, — необходимы и клетки мозга. Но сколько? Какие?

Вас, говоря, вытянул вперед тонкую руку и для убедительности уткнул перепончатый палец в грудь доктору, будто хотел пробуравить тому куртку.

— Вы не знаете? — спрашивал Вас. — И мы не знали. А теперь знаем. И сейчас же вам продемонстрируем наше знание. К сожалению, в нашем распоряжении нет ни одного живого существа, которое можно было бы умертвить. Скажите, на вашем судне есть какие-нибудь животные?

Баков обернулся почему-то к Эмилии Кареновне.

— Эмилия Кареновна? — спросил он строго.

— У меня мышей нет, — сказала тетя Миля. — И быть не может.

— Говорила вам, возьмем кота, — сказала Кирочка. — На «Кейптауне» ведь восемь котят. Любого отдавали…

— Мы этого опасались, — сказал корона Вас и обернулся к Аро. Он отключил лингвиста.

Разговор корон казался похожим на настройку симфонического оркестра, — невозможно было уловить одну последовательную линию в разнотонных музыкальных звуках.

— Простите, — сказал корона Аро. — Мы обсуждали возможность временно убить одного из нас. Но оставшемуся вряд ли удастся справиться с аппаратурой. Установка, экспериментальная.

— Ну что вы, — сказал Загребин. — Мы что-нибудь придумаем, вы уж не волнуйтесь.

— Я к вашим услугам, — сказал Малыш.

— Не сходи с ума! — остановила его Кирочка.

— А почему и нет? Буду по крайней мере первым искусственно оживленным человеком. Повесть потом напишу. «Полчаса на том свете».

— Нет-нет, — сказал Вас — Мы не согласны. Так нельзя рисковать.

Тетя Миля вдруг спросила:

— А если мороженую курицу?

— Курицу?

— Это такая птица, — сказал Бауэр. — Мы ее употребляем в пищу.

— Только она потрошенная, — сказала тетя Миля.

— Очень хорошо, — сказал корона Вас. Тетя Миля поспешила в кладовую.

— Придется подождать, пока не согреется, — сказал корона Вас. — Это недолго.

— Мы подождем, — сказал Баков, и концы его пшеничных усов приподнялись.

Баков впервые летел старпомом, был несколько преувеличенно патриотом «Сегежи». Придирчиво следил за чистотой, здоровьем, образцовым состоянием экипажа и корабля. За это Павлыш порой ворчал на старпома. «Завтра начнет ставить пятерки и двойки за чистоту в каютах, — жаловался он Снежине. — Или считать калории в супе». Тетя Миля называла его «наш с усами», не любила, когда посторонние распоряжались на камбузе или в буфетной.

— Мы подождем, — повторил Баков.

Все было в порядке. Мертвое животное на корабле нашлось, потому что на образцовом корабле должно быть все. Абсолютно. Неизвестно, что может понадобиться на планете «X».

Тетя Миля держала курицу за ноги, связанные тесьмой. Кожа курицы была покрыта инеем, переливалась фиолетовыми и желтыми пятнами. Когти растопырены, длинная шея замерзла, закоченел приоткрытый клюв.

— Я выбрала с головой, с мозгом, — сказала тетя Миля.

Вас взял курицу, положил на столик у пульта. Тельце гулко стукнулось о поверхность столика.

Аро подкатил от етены зеленый блестящий ящик. Ящик послушно остановился. Вас откинул крышку, положил курицу внутрь. Корона Аро между тем привел в действие пульт, дрогнули стрелки, побежали по экранам пики.

— Минуты через три-четыре поднимем температуру до нужного уровня, — сказал корона Вас.

— А клетки при быстром нагреве не разорвутся? — спросил Павлыш.

— Не беспокойтесь.

— И вы собираетесь так оживлять людей там? — спросил Бауэр.

Этот вопрос уже несколько минут вертелся у всех на языке, но задать его никто не решался.

— Это зависит, найдем ли мы останки такой сохранности, которая позволит провести эксперимент удачно. Мы надеемся, что найдем. Прошел всего год. В полярных районах планеты холодно. И вам понятно теперь, почему мы попросили снять с маршрута именно земной корабль?

— Да, — сказала Эмилия Кареновна.

Все повернулись к ней. Тетя Миля густо покраснела и выставила, как бы защищаясь, ладонь перед грудью.

— Я ничего не хотела сказать.

Губы короны Аро загнулись в подобии улыбки.

— Правильно, — сказал он. — Извините, но для нас не секрет, наш внешний вид несколько смущает Эмилию Кареновну. Он ей неприятен. Не так ли?

— Нет, что вы, — быстро сказала тетя Миля. — Я уж привыкаю.

— Но еще не привыкли. А ведь вы были предупреждены о нашем прилете. Вы знаете, что Галактический центр объединяет существа очень различного типа. Может, даже видели наши изображения. Вы не пережили гибели своей цивилизации. Верно?

— Не пережила, — сказала тетя Миля.

— Ваша реакция на мой вопрос была правильной. Вы угадали. Мы, удивленные близостью типа людей и обитателей Синей планеты, решили, что если наш эксперимент удастся и мы оживим хотя бы одного жителя Синей, — он должен будет очнуться среди существ, близких ему. Мы не знаем масштабов шока, который испытали те люди. Но пусть они откроют глаза и увидят своих братьев…

— Можно начинать, — сказал Вас, который, казалось, не слушал своего товарища.

Снежина шагнула поближе к операционному столу. Остальные — тоже.

— Операция займет несколько минут, — сказал корона Вас. Он положил обмякшую, мокрую курицу под сдвинувшийся колпак. Колпак тут же вернулся на свое место.

— Начинаем. — Аро нажал несколько клавишей на пульте.

Поверхность стола ожила. Из нее выросли зажимы, щупы, иглы, и через несколько секунд курица была крепко опутана и почти скрыта под их слоем. Аппарат тихо заурчал. Снежина достала сигарету, но закурить не решилась. Она смяла ее пальцами, и табак рассыпался по полу. Баков заметил и сердито зашевелил усами, но ничего не сказал. «Потом скажет», — подумала Снежина.

— В течение первой минуты мы анализируем состав тела, структуру клеток, — сказал Вас.

Павлыш отошел к пульту и старался угадать логику в показаниях приборов.

— Мы попросим вас помочь нам, — сказал ему Аро. — Это несложно…

Минуты тянулись страшно медленно. Секундные стрелки двигались вдесятеро ленивей, чем положено…

Павлыша вдруг охватило холодное чувство надвигающейся неудачи, провала. Сейчас пройдет еще несколько минут, корона Вас засуетится растерянно у приборов, Аро взмахнет вежливо хвостом, скажет: «Простите, но аппаратура экспериментальная…» Но короны молчали.

— Смотрите, — сказал Христо. — Перо.

Кожа курицы дрогнула. Тонкие стружки молоденьких перьев просверливали ее и росли, как белые былинки.

— Правильно? — спросил Вас — Я не видел раньше курицу.

Чуть шевельнулся, наливаясь кровью гребешок, и дрогнула нога, подтягивая когти.

«Ой, — подумала Снежина, — сколько нам еще работать пока мы станем, как они. Человек — венец создания. Показать бы средневековым людям кого-нибудь из корон. Человек — венец создания. Чьего? Вот настоящие создатели. Наверно, Павлыш им завидует даже больше, чем я. Он специалист».

Глаза курицы открылись и пленка век отошла вбок. Курица приоткрыла клюв и издала короткий, хриплый звук. Ей хотелось встать, но, крепко связанная, она могла только озираться.

Аро отключил аппаратуру. Вас приоткрыл колпак. Щупы и ленты спрятались в стол. Курица забила крылом, встала неловко, будто обучаясь, сделала шаг, торжествующе заклекотала и, замахав крыльями так, что в лаборатории поднялся ветер, слетела по широкой дуге на пол.

Все стояли, будто примерзнув к полу, глядели на курицу, а та как ни в чем не бывало подошла к рассыпанному Снежиной табаку и попробовала склевать крошку.

— Ну как? — спросил корона Вас.

— Убедительно, — сказал Павлыш.

— И вся эта операция заняла двадцать восемь минут, — сказал Антипин.

— Дура эта птица, — сказала Снежина. — Хоть бы что — гуляет.

— Это потому, Снежина, — сказал Загребин, приглаживая волосы на затылке, — что того света не существует, по крайней мере для куриц. И Цыганков зря надеялся, что наберет воспоминаний на целую статью.