Десять «за»… (ЛП) - Куин Джулия

Эдвард усмехнулся.

— Возможно, ему все же стоило на ней жениться. По крайней мере, она доказала свою плодовитость.

— Подозреваю, — ответил Себастьян, пытаясь поудобнее устроить длинные ноги на диване, — что даже я предпочтительнее бастарда от неизвестного отца. — Тут он оставил попытки найти устраивающее его положение и просто положил ноги на руку, так что ботинки свесились с дивана. — Хоть мне и трудно вообразить, что такое возможно.

Он несколько мгновений думал о дяде, потом сделал попытку изгнать его из своих мыслей. Граф Ньюбури всегда приводил его в дурное настроение, а сейчас голова у него и без того изрядно болела. Дядя и племянник всю жизнь не слишком-то ладили, но еще года полтора назад — до смерти Джеффри, сына лорда Ньюбури, — это не имело значения. Как только стало очевидно, что живот у вдовы Джеффри не спешит увеличиваться, а, следовательно, Себастьян превратился в будущего наследника графства, Ньюбури сломя голову ринулся в Лондон на поиски невесты, заявив, что скорее умрет, чем позволит Себастьяну унаследовать титул.

Граф, похоже, даже не заметил в этом своем заявлении некоторой логической неувязки.

Зато Себастьян оказался в весьма странном и шатком положении. Если граф сумеет найти жену и зачать очередного сына — а видит Бог, он старается изо всех сил! — то Себастьян окажется всего лишь одним из сонма лондонских модных, но незнатных джентльменов. С другой стороны, если у Ньюбури ничего не получится, или, того хуже, пойдут одни только дочери, то Себастьян унаследует четыре дома, горы денег и восьмое по древности графство в стране.

Пока же никто не знал, как себя с ним вести. Кто он: первый приз на ярмарке женихов или очередной охотник за приданым? Предсказать невозможно.

Все это выглядело неимоверно забавно. По крайней мере, в глазах самого Себастьяна.

Никто не хотел рисковать, на случай, если он все же станет графом. Его приглашали везде и всюду — отличное положение дел для человека, любящего вкусную еду, хорошую музыку и славную беседу. Дебютантки порхали и щебетали вокруг него, предоставляя бесконечное поле для развлечений. А более зрелые леди — те, что могли себе позволить срывать цветы удовольствия, где им вздумается…

Ну… чаще всего, они выбирали именно его. Он красив — это плюс. Отменный любовник — это замечательно. А если он к тому же станет новым графом Ньюбури…

Это делало Себа положительно неотразимым.

Однако в настоящий момент, с гудящей головой и резью в животе, сам Себастьян считал себя более чем «отразимым». И уж по крайней мере, «отражающим». Любое дамское внимание. Спустись сюда в эту минуту с потолка сама Афродита на своей чертовой ракушке, почти голая, разве что с парой-тройкой цветочков на самых изысканных местах… его, скорее всего, стошнит ей прямо под ноги.

Нет, она должна спуститься совсем голая. Раз уж ему предстоит доказать существование этой богини прямо здесь, в этой комнате, она просто обязана быть совершенно голой.

Но его все равно стошнит.

Он зевнул и слегка переместил вес на левое бедро. И подумал: интересно, удастся ли ему сейчас уснуть? Прошлой ночью он почти не спал (шампанское), и за ночь до этого тоже (без особых причин), а диван у кузена довольно удобен. В комнате, если не открывать глаз, не слишком светло, и достаточно тихо, только слышно, как жует Эдвард.

Все жует и жует!

Удивительно, какой это, оказывается, громкий звук. От него совершенно невозможно отвлечься.

А тут еще эта вонь. Мясной пирог! Ну кто, спрашивается, ест мясной пирог в присутствии человека в таком состоянии?!

Себастьян застонал.

— Что ты сказал? — переспросил Эдвард.

— Твой завтрак, — пробурчал Себ.

— Хочешь присоединиться?

— О, Боже, нет!!!

Себастьян не открывал глаз, но, казалось, слышал, как кузен пожимает плечами. Похоже, этим утром ему нечего ждать милостивого снисхождения.

Значит, Ньюбури, высунув язык, бегает за очередной племенной кобылой. Что ж, Себастьян не должен удивляться. Черт, да он и не удивляется. Просто…

Просто…

О, черт! Он понятия не имеет, что «просто». Ночто-то явно присутствует.

— И кто она на этот раз? — спросил он, потому что ему все же было интересно. Самую малость.

Возникла пауза, видимо, необходимая, чтобы Эдвард проглотил еду:

— Внучка Викерсов.

Себастьян обдумал услышанное. У лорда Викерса имелось множество внучек. Совершенно логично, принимая во внимание, что у них с леди Викерс что-то около пятнадцати детей.

— Свезло же ей.

— А ты ее видел? — спросил Эдвард.

— А ты? — поинтересовался Себ. Он в этом году поздно приехал в Лондон. Если девушка вышла в свет первый раз, он ее не знает.

— Говорят, она выросла в деревне и так плодовита, что птицы начинают петь при ее приближении.

Ого! Ради этого стоило открыть глаз. И даже оба.

— Птицы, — резко повторил Себастьян. — Да ну?

— Мне показалось, что это изящный оборот, — несколько виновато произнес Эдвард.

Себастьян с легким стоном заставил себя переместиться в сидячее положение. Ну, то есть… в нечто, больше похожее на сидячее положение, чем его прежняя поза.

— Так ведь Ньюбури, небось, требует, чтобы юная леди была невинна, как подснежник! Каким образом тогда измерили ее плодовитость?

Эдвард пожал плечами.

— Да это видно невооруженным глазом. У нее бедра… — руки его описали в воздухе странную кривую, а глаза стали подозрительно масляными. — А грудь …

Тут он едва не завибрировал, и Себастьян бы ничуть не удивился, если бы бедняга, в буквальном смысле слова, начал пускать слюни.

— Эдвард, держи себя в руках, — сказал Себ. — Вспомни, Оливия только недавно заказала новую обивку на этот диван.

Эдвард бросил на кузена испепеляющий взгляд и вернулся к еде.

Они сидели в гостиной сэра Гарри и леди Оливии Валентайн, обоих мужчин частенько можно было застать в этой комнате. Эдвард приходился братом Гарри и жил в его доме. Себастьян пришел на завтрак. Повар Гарри недавно внес какие-то изменения в рецепт омлета, и результат оказался совершенно бесподобен. (Себастьян подозревал, что он стал класть больше масла. Масло способно улучшить вкус чего угодно). Он уже целую неделю не пропускал ни одного завтрака в La Casa de Valentine.

Кроме того, ему там просто нравилось.

Гарри с Оливией — кстати, они вовсе не были испанцами, просто Себастьяну было приятно на испанский манер говорить: «La Casa de Valentine» — уже две недели жили в деревне, по всей видимости, пытаясь таким образом избежать компании Себа и Эдварда. Мужчины немедленно зажили по-холостяцки: спали до полудня, ели в гостиной и повесили мишень для игры в дартс на дверь во второй гостевой спальне.

Себастьян выигрывал со счетом четырнадцать — три.

На самом деле, шестнадцать — один. Он просто в какой-то момент пожалел Эдварда. И ему сразу стало гораздо интереснее играть. Оказалось, правдоподобно проиграть значительно сложнее, чем выиграть. Но он справлялся. Эдвард ничегошеньки не заподозрил.

Сегодня им предстоял уже восемнадцатый матч. Себастьян, конечно же, его не пропустит. На самом деле, он практически сюда переехал. Он убеждал себя, что просто кто-то должен приглядывать за юным Эдвардом, но, по правде говоря…

Себ мысленно помотал головой. В его объяснении и так достаточно правды.

Он зевнул. Боже, как же он устал! Он понятия не имел, зачем так надрался прошлой ночью. Он не напивался уже чертову прорву времени. Но он рано лег, не смог заснуть, а потом поднялся, но не сумел написать ни строчки, потому что…

Никаких «потому что». Это ужасно раздражало. Он просто не мог писать, и все. Слова не приходили к нему, хоть ты тресни, а должны бы, ведь он оставил свою героиню спрятавшейся под кроватью. А герой у него в это время лежит на кровати. Самая фривольная сцена во всех его произведениях. Казалось бы, написать ее очень просто, хотя бы из-за новизны.

Он битых два часа сидел у стола и пялился на белый лист бумаги, а потом сдался. Он не мог ни заснуть, ни писать… Скорее от досады, чем из желания, он встал, оделся и направился в клуб.