Возраст гнева - Сергей Самаров

— Согласен. Военная разведка найдет способ. А ФСБ что от меня надо? — Я неожиданно вспомнил, что капитан Саня дала мой телефон полковнику Свекольникову.

— Вы думаете, они ставят меня в известность о своих планах? — вопросом на вопрос ответила Радимова.

— Хорошо. Налейте мне еще чашку чая и выделите три печенья. Ваш дебют в качестве кондитера меня покорил. Одобряю. Главное, не слишком сладко. Не люблю сладкое печенье. Как и сладкие духи у женщин. Вы, кстати, какими духами пользуетесь?

— Понятия не имею. Точнее — не выговорю. Но — с горьким травяным запахом. Я такие в магазине просила, мне подобрали. Люблю, знаете ли, запах полыни…

— И это одобряю. Как ни странно, я тоже люблю запах полыни. Короче говоря, во всем одобряю вашу деятельность. А теперь, если позволите, я под чай пролистаю уголовное дело. Вдруг что-то замечу свежим незамыленным взглядом.

— Для того я его вам и предоставила. Читайте, я пока сводку за сутки посмотрю.

Я принялся читать, как полагается, с последней страницы, которая в действительности являлась первой. Так уж все документы подшиваются. Документом под номером один числился протокол осмотра места происшествия с прилагаемыми цветными фотографиями.

Я уже заканчивал читать протокол, когда звонок на мобильный оторвал меня от дела, требующего пристального внимания. Я посмотрел на определитель. Номер был знакомый, но не из списка внесенных в трубку. Я легко вспомнил, как недавно в Москве, вернее, в Истре, сообщал этот номер командующему войсками спецназа ГРУ с просьбой провести по нему биллинг. Номер принадлежал следователю следственного управления ФСБ России полковнику Свекольникову.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — сразу сказал я.

— Откуда вы знаете, кто звонит? — чуть брезгливо и властно спросил Свекольников.

— Я, Павел Феоктистович, запомнил ваш номер, когда вы при мне положили свою визитную карточку на стол в кабинете уголовного розыска Истринского района.

— Вы видели это? Ах, так это вы были там третьим, с капитаном и со старшим лейтенантом МЧС? Я как-то тогда не обратил на вас внимания. Принял за одного из сотрудников райотдела, — тон разговора полковника не изменился. И мне откровенно не нравился его голос. Свекольников пытался со мной разговаривать, как большой и очень плохой начальник разговаривает с ничтожным и полностью от него зависящим подчиненным.

— А вот я на вас обратил самое пристальное внимание. И даже попросил снять ваши отпечатки пальцев с пустой бутылки из-под коньяка и со стакана и сравнить их с отпечатками пальцев на фонарике, который уронил убийца Елены Анатольевны Нифонтовой. А потом позвонил рыжему участковому коту Василию с предложением задержать вас по подозрению в убийстве.

Я откровенно давил на Свекольникова, поскольку мне не нравилось, когда давят на меня. Мне это в принципе не нравилось. Я не был его подчиненным. И вполне мог себе позволить намекнуть полковнику ФСБ, что считаю его убийцей старушки, несмотря на то что его оправдали. И даже подтвердить, что это именно я постарался, чтобы ему предъявили хотя бы косвенное обвинение.

— Я понял. И с любопытством посмотрел бы на вас. Более внимательно, чем в прошлый раз.

— Я не работаю в зоопарке, чтобы на меня смотреть. Вы по делу звоните? Или просто желаете пообщаться. А то я сильно занят.

Это была уже откровенная грубость. И даже с долей пренебрежения к высокому положению Свекольникова. Капитан Саня с любопытством прислушивалась к моим словам. Ей просто по долгу службы невозможно было на таких тонах общаться со следователем ФСБ. В какой-то степени он был ее коллегой. Да и звание обязывало ее соблюдать субординацию. Но, насколько я видел по ее глазам, капитан Радимова была довольна, что я слегка осаживаю московского следователя, который и с ней, я полагаю, говорил тем же брезгливым тоном, каким пытался говорить со мной. И все-таки я вынудил полковника Свекольникова сменить тон на более сдержанный и деловой.

— Конечно, по делу. Но это не телефонный разговор. Сможете сейчас приехать в областное управление ФСБ? Я прикажу выписать вам пропуск.

— Сейчас, все дела брошу и поеду делать вам свистульку… — ответил я словами из старого анекдота[1]. — Нет. Не смогу. Это категорично, и можете даже не пытаться уговорить меня. Я сейчас действительно сильно занят, кроме того, мне не внушают доверия стены вашего заведения. Как и отдельные его сотрудники, — мой намек был исключительно адресный. — Если у вас есть желание и необходимость пообщаться со мной, приезжайте в течение часа в городской уголовный розыск. Я нахожусь в кабинете капитана Радимовой. Через час я отправлюсь к себе в детективно-правовое агентство. Если хотите, приезжайте туда. Охранник у дверей покажет вам мой кабинет.

— Хорошо. Мы сейчас подъедем в уголовный розыск… — полковник Свекольников говорил уже почти смиренно, так мог говорить провинившийся инок в келье строгого отца-игумена. — Никуда не уезжайте.

— Поторопитесь. Я ждать не буду. У вас есть только час…

Глава вторая

Я убрал трубку в карман. При этом нахмурился, показывая свое раздражение звонком.

— Не очень вы с ним ласковы, — признала капитан Саня.

— У меня нет причин быть с ним даже вежливым, — достаточно категорично заявил я. — Если я человека не уважаю, я не уважаю его во всем, вместе со званием и должностью, которую он занимает. И я имею причины не уважать этого человека, что ему тоже известно.

Капитан пожала плечами и вернулась к изучению сводки.

— А это что такое? Почему я узнаю об этом последней? — возмутилась Радимова. — И вы тоже все молчком да молчком…

— Это вы о чем? — недовольно спросил я, отрываясь от чтения уголовного дела. — Можно я все же дочитаю?

— Успеете. Вы же сказали Свекольникову, что еще час будете у меня в кабинете. Для чтения материалов дела достаточно половины этого времени. Так что с вами вчера вечером случилось? Рассказывайте…

— Пришли какие-то хмыри, обозвали меня падлой, которая мусульман на Кавказе убивала, а потом без дальнейших разъяснений пожелали сами меня убить. Мне это не понравилось, пришлось их скрутить и вызвать полицию.

— Почему мне не позвонили? Почему сразу в райотдел?

— Я не звонил в райотдел. Я позвонил «02». А уж оттуда кого-то прислали. И забрали то, что от этих хмырей осталось.

— Странно, что от них вообще что-то осталось. Я подозреваю, что их долго со стен соскабливали. Но вы, как я поняла, проявили великодушие. Спасибо и за то, что будет кого допросить. Они, я думаю, сильно рисковали навсегда вписаться в подъездный интерьер.

— Я был аккуратным. Старался быть аккуратным, чтобы в подъезде не мусорить. Потом даже собственноручно кровь вытер.

— Я запрошу дело в райотделе.

— Зачем? Какое это имеет отношение к городскому уголовному розыску?

— Нюх велит… — сказала она коротко, улыбнулась и стала набирать номер.

Разговор был недолгим. Видимо, в райотделе капитана Саню хорошо знали. Я понял, что ей пообещали доставить материалы дела практически немедленно. Кто-то ехал в городское управление по делам к начальству. Капитан Саня осталась довольна оперативностью коллег. Но и их сговорчивость тоже была понятна. Когда на счету райотдела одним делом меньше, это идет райотделу в плюс. А здесь, хотя официально причина нападения и названа, а дело, по сути, раскрыто, остается еще очень много вопросов, которые не удается разрешить по горячим следам. Да и по степени тяжести вооруженное нападение с попыткой убийства — это не прерогатива мелкого территориального органа МВД. В райотделах больше специализируются на похищениях пары старых калош у соседа или отравлении его надоевшей кошки, которая нещадно гадит на все подъездные коврики.

— Вот так-то вот… — Радимова, как прилежный первоклассник, положила на стол обе ладони.

Я, признаться, не столько изучал материалы, предоставленные мне для прочтения, сколько наблюдал за Радимовой и прислушивался к ее разговору с райотделом. Я просто не понимал, что вызвало ее беспокойство и почему она срочно затребовала материалы по вчерашнему происшествию. Видимо, капитан Саня знала что-то, чего не знал я, но пока не хотела мне это открывать.

Меня же в этом происшествии смущала только национальность бандитов. Да, один был дагестанец. Три мои последние командировки проходили именно в Дагестане, и бойцы моей роты кое-кому доставили там большие неприятности. Но на моей практике не было случая, чтобы офицерам начинали мстить уже после завершения боевых операций. Там, на самом Северном Кавказе, такого можно было бы ожидать. Но я уже не только давно вернулся из последней командировки (причем на медицинском вертолете), но уже и с армией успел расстаться. И целенаправленно найти меня было бы достаточно сложно, поскольку ГРУ не публикует адреса офицеров своего спецназа на доске объявлений в Интернете. Даже бывших своих офицеров. Они и в райвоенкоматах часто состоят на учете как простые солдаты или сержанты. Не все, разумеется, а только те, кто по своему служебному положению знает такое, что широкой огласке не подлежит. Это специально, чтобы не донимали и не возникали ситуации, когда есть вероятность случайно проболтаться.