Голубой адепт - Пирс Энтони

«Познай самого себя!» — посоветовал Оракул Стайлу, и, несмотря на кажущуюся расплывчатость, этот совет, действительно, явился ключом к существованию Стайла на Фазе. Тот, кого Стайл распознал в себе, стал Адептом, магом, чародеем.

Единорог, стоявший в дозоре и охранявший табун, подал сигнал тревоги — это был трубный звук духового инструмента, и по команде весь табун поднял голову, а потом единороги, подбежав рысью, образовали широкий полукруг, разомкнутый в сторону приближавшихся сородичей. При этом они вдохновенно трубили.

Слушая великолепный духовой оркестр, Стайл почувствовал, как его покидают тревога, настороженность: в их встрече не крылась враждебность. И хотя Нейса научила его фехтованию рапирой против изогнутого грозного рога, он понял, что это его искусство здесь не понадобится. Да, поистине грозным оружием были наделены единороги. Обладая им, они могли и нападать, и обороняться. Редко какой — даже очень сильный — противник осмелился бы напасть на единорога.

Вновь прибывшие вбежали в центр живого полукруга и остановились. Там находился Жеребец, великолепный экземпляр лошадиной эволюции. Его тело было жемчужно-серым, грива и хвост струились серебряными нитями, а задние ноги украшали черные гетры. Он был хорошо сложен, сильный, мускулистый, высотой до восемнадцати ладоней. Рог его, извиваясь спиралью, переливчато блистал — настоящее чудо-оружие, способное сразить любого. Этот рог сыграл заливистую мелодию, и круг замкнулся.

Стайл почувствовал тяжесть в теле, вес возвращался к нему, а через мгновение он увидел и свои руки. Его заклинания о невесомости и невидимости вмиг испарились, хотя он и не желал этого. Вожак захрапел, Клип и Нейса суетливо завертелись, засучили ногами. Единороги позволили им выйти из кольца.

Стайл, снова видимый, в своем обычном веса, спрыгнул на землю и предстал перед Жеребцом, а тот в свою очередь обернулся человеком. В человечьем обличье он был высоким и мускулистым. На лбу торчал короткий рог.

— Добро пожаловать во владения Табуна! — почтительно приветствовал он гостя. — Чем обязан такой прекрасной встрече?

Итак, замкнутый круг единорогов свел на нет все заклинания Адепта! Его чары могли одержать верх только над способностями к магии у одного единорога, но над чарами целого табуна он был не властен, хотя в особом случае могло быть исключение. Но какое колдовство вечно? А его заклинаниям исполнились уже сутки, и с течением времени они все больше ослабевали.

В конечном счете ничего плохого не произошло, ибо Стайл не был в стане врагов, а наоборот, находился в полной безопасности от враждебной магии — кольцо точно таким же образом могло рассеять чары любого другого Адепта.

Стайл решил сразу не раскрывать цель своего визита.

— Рад встрече, Жеребец, — учтиво ответил он, — я прибыл поговорить с тобой!

Человек-единорог вложил три пальца в рот и издал звук, похожий на растянутый звук аккордеона, и тут же подбежали к нему два сородича, неся какое-то сооружение на своих рогах. Они поставили его на землю и удалились. Это был стол, изготовленный из старых рогов, и прикрепленные к нему такие же стулья. Стайл знал цену такому сооружению: оно стоило больше, чем если бы было сделано, например, из слоновой кости, поскольку магическая сила обитателей табуна заключалась именно в их рогах.

Вожак сел, жестом пригласил Стайла последовать его примеру.

— О чем хочет беседовать Адепт с таким ничтожеством, как я? — задал вопрос человек-единорог.

Стайл понял, что говорить с ним будет не так-то просто. Жеребец невзлюбил Стайла с их первой встречи, когда тот привел его в замешательство по какому-то поводу. И он предусмотрительно решил сказать кое-что о себе:

— Как тебе известно, меня не так давно убили, я…

— Не стоит трудиться, — перебил его Жеребец. — Вести переговоры по утверждению твоего статуса не имеет смысла, мы относимся к твоим правам и статусу с уважением. Хотя мы да еще оборотни из стаи Керрелгирла знаем, что ты всего лишь двойник Адепта из Голубого Замка. Мы воспринимаем тебя как основное лицо, поскольку твоя магия по силе не уступает его магии, а твое существование частично, как и наше. Ни одна перемена в твоей сущности не ускользает от табуна.

Стайл улыбнулся:

— Я не делаю тайны из своего статуса, и не прошу признания или почестей, я ищу безопасности и опеки, чтобы встретиться со своим тайным Недругом убийцей — и отомстить за своего двойника. Я прав?

— Бесспорно.

— Я полагаю, что мой неизвестный враг — Адепт, и поэтому я должен быть особенно осторожным и доверяться только надежной охране. Таковой я считаю моего друга Нейсу.

— Я понял суть твоего визита: жеребая кобылица — не та охрана, что требуется тебе!

— Совершенно верно. Я обращаюсь к тебе с нижайшей просьбой отсрочить день оплодотворения кобылицы до той поры, пока я не выполню свою миссию.

Жеребец нахмурился.

— Она и без того пропустила два сезона.

— Ее исключали за ее масть — масть лошади… — напомнил Стайл, нахмурившись. — Но ведь теперь ее окрас не изменился? — добавил он чуть насмешливо.

— А! Но изменилось ее положение. Единороги из табуна стали интересоваться ею, а оборотни из стаи, которых мы неизменно побеждали, когда они нападали на нас из-за нее, больше не претендуют на кобылицу. Притом во всех табунах в долинах Фазы никто, кроме нее, не служит беговой лошадью для Адептов. Тебе она служит конем, ведь так!

— Конем и преданным другом! — уточнил Стайл. — Наша дружба честная и верная!

— Возможно, этой дружбой Нейса восполняет свою неполноценность? — заметил жеребец.

— Неполноценность?! — Стайл угрожающе протянул руку к своей колдовской гармонике. Направляясь в табун, он намеревался не переступать черту приличия в разговоре, сохранять, по мере сил, вежливый тон, но выслушать такое — было нестерпимо для его самолюбия.

Жеребец на мгновение задумался. Да, они находились в кольце единорогов — довольно сильном магическом поле, но еще неизвестно, устоит ли оно против колдовских чар Адепта, возможно, вновь изобретенных. Никому из существ, никакой твари на Фазе не позволено оскорблять Адепта или близких ему существ.

Вожак поднялся, грациозно отступил на шаг.

— Мы сказали, что сейчас ее окрас нам нравится, а то, что нравится нам, не подлежит обсуждению в табуне.

— Превосходное утверждение! — согласился Стайл, спрятав свой колдовской инструмент. Он и раньше замечал, что единороги редко возражают, когда кто-то берет под защиту их сородича или просит за него, а Жеребец, видимо, и вовсе посчитал ниже своего достоинства так долго говорить о кобылице с низменным лошадиным окрасом.