О, мой док... (СИ) - Янг Аида
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лев, может, и подождать, а вот Ванька нет. Нужно было как можно быстрее вернуть себе его расположение и внимание. Заинтересовать, заставить убедить, что то место, куда он сбежал не то, что ему нужно. Но, сейчас отчего-то вдруг стало казаться, что эта задача будет не из легких.
— Ванечка, — обратила снова к мальчику. — Неужели ты совсем не скучал по мне?
Сглотнув образовавшийся ком в горле, посмотрела прямо ему в глаза, боясь разорвать наш зрительный контакт.
Если он сейчас ничего не ответит, у меня просто опустятся руки, но малыш вдруг засопел и едва различимо кивнул. А потом произошло вдруг чудо. Ванька подался ко мне и, когда я помогла ему выбраться из-под кровати, кинулся ко мне на шею.
— Маленький мой. Я так за тебя волновалась, — всхлипнув, прижала его к себе ещё крепче. — Места себе не находила…
Время вдруг замерло. Внешние звуки будто исчезли, и остались лишь мы одни на всём белом свете.
На душе вдруг стало немного легче. Его защитный панцирь дал трещину, вселяя в меня надежду, что всё обязательно будет хорошо…
Что этот мальчишка вернётся ко мне. Забудет свою прошлую и доверит свою настоящую жизнь любящей его женщине.
— Всё хорошо… теперь у нас непременно всё будет хорошо, мой дорогой. Помнишь, что я тебе говорила?
Мальчик снова кивнул, не разжимая своих объятий.
— Совсем скоро я покажу тебе твой новый дом, — сдерживая слёзы облегчения, продолжала я. — Сходим в парк аттракционов… Хочешь?
Ванька снова кивнул, и я уж было подумала, что он что-то скажет или покажет жестами, как нас прервал стальной голос заведующей.
— Выбрался, наконец, проказник! — недовольным тоном произнесла она. — А ну мигом на санобработку, пока ты мне вшей сюда не занёс…
Ванечка, услышав её, инстинктивно сжался и спрятал лицо у меня на шее.
И не мудрено, ведь все дети как огня боялись закрытого бокса, куда таких беглецов как он, помещали на карантин.
Представив, что мой ребёнок останется на три дня в комнате с обшарпанными серыми стенами и холодным полом, тут же стало не по себе.
— Конечно, Елизавета Фёдоровна, — не отпуская от себя ребёнка, сказала я. — Мы сейчас хорошенько помоемся, покажемся медсестре и вернёмся…
От сказанных мной слов мой мальчик немного расслабился. Мой тихий, но уверенный голос всегда его успокаивал. В моём лице он видел защитника и всегда доверял. И сейчас я этим пользовалась, чтобы ещё больше расположить к себе.
— Ну ладно… — хмыкнула женщина. — А потом, Мединская, попрошу заглянуть в мой кабинет. На пару слов.
— Хорошо, Елизавета Федоровна. Я обязательно к вам зайду.
Зоркая вышла за дверь, и мы с Иваном снова остались наедине.
— Ну что? — спросила его, освобождаясь из его детских объятий. — Идём приводить тебя в порядок? Мыли-мыли трубочиста… чисто-чисто, чисто-чисто! — смеясь, пробежалась пальцами по его маленьким ребрышкам.
Губы малыша дёрнулись в улыбке, но потом снова вернули свой прежний вид.
Победа! Маленькая, но победа. Я двигаюсь в правильном направлении.
Всё наладится. Мы начнем всё сначала. Шаг за шагом пройдём этот путь и обретем своё счастье. Ведь мы оба его заслуживаем.
После непродолжительных водных процедур моего мальчика отвели в столовую, а я, как и обещала, пошла на разговор к заведующей.
Мне так же, как и ей, было что сказать и спросить. Первое, что хотелось узнать, это адрес биологической матери Ивана. Ещё хотелось получить консультацию с местными юристами, ускорить процесс усыновления и забрать, наконец, к себе мальчика.
И почему всё так тяжело и не просто…
Глубоко вздохнув, постучалась в дверь кабинета Зоркой и вошла внутрь.
— "И царица над ребенком, как орлица над орленком…" — хмыкая, встретила меня женщина. — Отмыла чертёнка?
— Да, — улыбнувшись, кивнула ей. — И спасибо, что позволяете это делать.
Я прекрасно понимала, но не должна была находиться здесь и делать то, что делала. Зоркая была хоть и строгой женщиной, но с широкой душой и добрым сердцем. На свой страх и риск позволяла мне приходить и проводить с Иванов время. Не всякий бы это позволил.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Да что ж я не понимаю, как это нужно Ваньке? — ответила она мне и, потянувшись за серой папкой, кинула её передо мной. — Ознакомься.
На душе резко стало неспокойно.
— Что это? — подцепив её, развязала шнурок и посмотрела на то, что лежало внутри.
— Заявление? — спросила её, вчитываясь в неразборчивый почерк. — Нет… не может быть.
В глазах потемнело и в голове стало дурно.
— Зачем он ей? — часто моргая, чтобы прогнать навернувшуюся на глаза влагу, спросила женщину. — Зачем?!
— А то ты не понимаешь? — скривилась Зоркая. — Денег хочет. Зависимая она…
Об этом я прекрасно знала, но как? Как ребёнок ей сможет в этом помочь?
— Бред какой-то! — в ярости крикнула я. — Не понимаю…
— Да что тут непонятного. Продаст его и дело с концом, — произнесла она. — Ты как первый день на свете живёшь, Лика.
Боже… Невозможно просто… как такое вообще может быть?
— Елизавета Федоровна, это же… нет… Господи…
— Ты вот что. Лучше не нервничай, а найди хорошего юриста да денег. Дам тебе адрес Полянской, пойдёшь к ней и убедишь, — характерно пошелестев двумя пальцами, показала, как именно придется её убеждать. — Деньги решают всё. Уж я-то знаю…
— Да, — выдавила из себя, переваривая услышанное. — Всё сделаю, как надо.
Представив себе, что моего мальчика могут продать на органы или какому-то извращенцу-педофилу, стало совсем дурно.
— Ты уж постарайся, — вздохнула Зоркая. — Славный мальчишка. Так хочется, чтобы он, наконец, заговорил.
Заговорит! Обязательно, заговорит. Я всё сделаю, чтобы это произошло. На всё пойду ради этого.
Глава 7.
“Скоро всё это обязательно закончиться,” — убеждала саму себя поднимаясь по ступеням на свой этаж к квартире, где жила последние четыре года.
Усталость с ног валила, а мысли о внезапно возникшей проблеме сдавливали грудь так, что мешали дышать в полную силу.
Я справлюсь. Всё сделаю, как надо. Найду Полянскую, поговорю, заберу ребёнка, и всё закончится, а пока мне были нужны очень горячий душ и хороший сон.
Открыв ключом входную дверь и не включая бьющий по глазам свет, вошла внутрь. Отбросила туфли в сторону, наспех повесила пиджак в шкаф на вешалку и торопливо принялась расстегивать молнию на юбке, желая, наконец, освободиться от узкого плена, что стягивал мои бёдра.
— Кайф, — выдохнула вслух, отбрасывая ногой её в сторону и желая туда же поскорее отправить блузку.
Свобода…
— Оу, детка, ты такая секси в этих чулках… — неожиданно раздался мужской голос, заставив меня вздрогнуть и резко наклонившись схватить с пола юбку, чтобы хоть как-то прикрыться.
— Сладких! — крикнула я, стараясь скрыть от его бесстыжих глаз свои обнаженные прелести. — Ненавижу, когда ты так делаешь! Скройся… — ткнула его кулаком в грудь, стараясь вытолкать за дверь кухни, из которой он так внезапно появился.
— Развратница, — этот гад едва сдерживал свой смех. — Не успела войти, как тут же оголяешься…
Да чья бы корова мычала… Не он ли не так давно по клинике щеголял, в чем матушка родила?
— Я к себе вообще-то пришла, — напомнила ему, ещё крепче прижимая к себе юбку. — А не к соседу сверху.
— А если бы к нему, то распустила волосы, оголила плечи и, томно дыша… произнесла б: “Я вся твоя, мой сладкий…”
— Иди к чёрту, клоун, — зашипела на него, затыкая ему рот своим словесным потоком. — Не дождёшься…
Вот когда он, наконец, закончит отбрасывать подобные номера? Зараза…
— Жаль… — притворно выдохнул он.
Приобняв меня за талию, распахнул передо мной дверь моей же спальни и пропустил внутрь.
— Но, ты подумай об этом, пока будешь переодеваться и размышлять над тем, чем будешь кормить зверски голодного и уставшего мужчину. В твоем холодильнике мышь повесилась, я проверял…
— У этого голодного мужчины, вообще-то квартира этажом выше. Снова заблудился? — шикнула, пытаясь сбросить с себя его, до дрожи горячие, пальцы.