Януш Корчак. Жизнь до легенды - Андрей Маркович Максимов

Мама вообще часто сердилась. Например, за то, что ее сыну, кажется, вообще все равно с кем общаться: с детьми бедняков или с детьми других юристов. Не умеет ее сын правильно находить себе достойную компанию.

Мама — человек добрый, не грубый. Нередко даже бывает нежной. Жизнь своему сыну не портит. Даже старается быть ближе к сыну, но особого понимания между ними не возникает.

Тут ведь какое дело: мама может быть просто мамой, а может быть другом. Дружить с Цецилией у Корчака, кажется, не получалось.

В каждом рабочем кабинете Корчака на столе непременно стояла мамина фотография. Корчак много раз обещал — и себе, и публике — что еще непременно о ней напишет. Непременно и подробно. Обязательно. Очень хочется. Важно. Напишет. Вот-вот. Сядет за стол и…

Не написал.

И вдруг — на самом деле, вдруг — в книге «Когда я снова стану маленьким» прорываются такие вот, совершенно исповедальные слова: «Детям кажется, что взрослому мама не нужна, что только ребенок может быть сиротой. Чем старше люди, тем реже бывают у них родители. Но и у взрослого много таких минут, когда ему тоскливо без матери, без отца, когда ему кажется, что только родители могли бы его выслушать, посоветовать, помочь, а если надо, то и простить, и пожалеть. Значит, и взрослый может чувствовать себя сиротой»[17].

Такая вот, ничем не прикрытая тоска по родителям. По тем ли, которые были и ушли… А, может быть, по таким, которых в реальности и не существовало вовсе, но о которых всегда мечталось?

Вдруг прорвалась в повести подлинная и вечная детская тоска. Каплей. Фрагментом. Выдохом. Однажды — раз! — и всё. Однажды… Больше к этому не возвращался.

Мама как одна из героинь повести «Когда я снова стану маленьким» — выглядит вполне себе неприглядной представительницей взрослого, несправедливого, скучного мира, который так не любил и герой повести, и сам Корчак.

Мама не понимала его увлечение кубиками, ругала за то, что не умел выбирать товарищей… Кажется, никогда она не была не только его главным советчиком, но и собеседником.

Во взаимоотношениях сына и матери что только ни возникало: и нежность, и непонимание, и любовь, и усталость, и даже всепоглощающее чувство вины, которое на всю жизнь накрыло Корчака после смерти Цецилии.

Однако близкими друзьями, заинтересованными собеседниками они не были друг для друга никогда.

Мама — это мама. А собеседники — совсем иные люди. Так получается.

5

«Я много говорил с людьми: со своими сверстниками и с намного более старшими, взрослыми. В Саксонском саду у меня были партнеры — старики. Мной восхищались. Философ»[18].

Подростку, который любит размышлять, необходимы собеседники. Пусть не дома — с родителями, пусть — в Саксонском саду, но находились те, с кем можно было пофилософствовать.

Размышляющий о жизни мальчик, который любит поговорить. Образ, как говорится, понятен.

Однако стоит перевернуть одну (!!!) страницу и читаем то, что, казалось бы, противоречит только что прочитанному.

«Я разговаривал только с самим собой (курсив мой. — А. М.). Потому что говорить и разговаривать не одно и то же. Переодевание и раздевание — это две разные вещи. Я раздеваюсь наедине с собой и говорю наедине с собой»[19].

Секунду. «Я много говорил с людьми», и «я разговаривал только с самим собой» — что из этого правда?

Одинокий подросток, которому не с кем поговорить? Или парень, который легко находит общий язык со стариками и философствует с ними?

Нам ведь надо попробовать поймать образ юного Корчака, а тут — совсем разные образы получаются.

Читая книги Корчака, иногда начинает казаться, что всю жизнь Януш Корчак только и делал, что говорил с самим собой. Сверстники, старики в Саксонском саду, кубики-кирпичики, папа на лодке и мама с претензиями — все это не столько участники бесед, сколько свидетели вопросов, которые мальчик себе задает и на которые сам ищет ответы.

С юных лет к самым главным, самым интересным выводам своей жизни Корчак приходил в собственных размышлениях и в своих книгах. Думаю, главное, что двигало его писательским пером: не стремление донести что-то до читателя, но желание отыскать ответы на вопросы, которые он считал главными.

Искренность и исповедальность — это, наверное, самые притягательные черты книг Корчака.

Мама нашего героя удивлялась, что у сына ни на грош нет самолюбия. Ему все равно, как он одет, и с детьми какого круга играет.

И снова — пример материнского непонимания. Его самолюбие было в ином: в поиске важнейших вопросов и попытках найти ответы.

Этим Януш Корчак будет заниматься всю жизнь.

6

Человек, который сам для себя — главный собеседник.

Несмотря на определенную умозрительность этого вывода, подозреваю, что это — правда. Точнее, стало правдой с возрастом.

Потому что, когда человек маленький, ему непременно нужен кто-то, кого можно спросить обо всем и получить ответ. Не свидетель твоей беседы с самим собой, но подлинный участник.

Главным собеседником маленького Генрика была бабушка Эмилия. Только с ней мальчик мог поделиться абсолютно всем. И спросить совершенно обо всем.

Однажды рассказал бабушке свой план переустройства мира. Десятилетнему Корчаку хотелось, чтобы наступила всеобщая справедливость. И казалось, так просто этого добиться: надо просто выкинуть все деньги. Уничтожить деньги. Истребить. Вот и все.

— Куда выкинуть? — растерялась бабушка.

— Не важно. Важно, чтобы денег не существовало. И тогда не будет грязных, оборванных детей, с которыми мне нельзя играть во дворе. Тогда все будут равны.

Бабушка усмехнулась. Объяснила, что в этом случае начнется хаос.

Хаос? Что такое? Слово непонятное, сложное. Пришлось выяснить у бабушки, что оно означает.

Кстати, множество новых слов наш герой узнавал именно от Эмилии. Она никогда не смеялась над его незнанием, всегда умела всё доходчиво объяснить.

Бабушке верил абсолютно. Если Эмилия говорила, что идея — плохая, значит, так тому и быть.

Расстроился, конечно. Пошел думать, как же быть со справедливостью.

Возвращался к бабушке с новыми вопросами и идеями. Она усаживала его перед собой, и начиналась очередная беседа.

Эмилия умерла, когда Генрику исполнилось 14 лет. Он довольно долго ходил к ней на могилу, садился и разговаривал. Да, бабушка перестала быть участником — была только свидетелем. Но можно легко нафантазировать, чтобы она могла ответить на любой вопрос.

Собеседника — подлинного участника разговора, а не наблюдателя — Корчаку не хватало всегда. Всю жизнь.

Задумчивый мальчик, мечтающий о переустройстве мира…

Как правило, такие мечты погибают вместе с детством. У Януша Корчака получилось по-другому: он