Дух свободы - Александр Верт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она снова тихо заплакала, явно от усталости, но позволила мужу себя обнять.
– Я рада, что вас тут не было эти дни, – призналась она. – Тут же так все гремело, зарево на весь Минск стояло, дымом пахло даже здесь, а он еще что-то говорит. Какая уже разница, кто вообще на этих выборах победил? После вот этого всего?
– Ну он тут гнет, что народ сам виноват, – пробормотал Кирилл, действительно не понимая, как они все оказались в заложниках у собственного государства.
– Виноват?! – внезапно вспыхнула мама. – Смешно! Вооруженные люли избивают парней в шортах и те виноваты сами?! Да даже если они там баррикады строили, даже если кидались, как там говорили, плиткой, так судите их, а не… а не вот это вот! Устроили концлагерь[22] в центре страны! Если ты это допустил, то ты больше не президент, сколько бы там за тебя ни проголосовало людей!
Кирилл не смог ничего сказать, просто поел, сходил в душ и пошел искать белую майку, но, оказалось, мама ее уже нашла.
– Держи, – сказала она, – и это тоже…
Она почти торжественно вручила ему белый браслет, который отобрала в день, когда отправляла в деревню.
– Ты только будь осторожен.
– Конечно. Может, вы с нами?
– Нет, встретимся у стелы[23], сынок, – сказал отец. – Мы на машине до Немиги[24], а там со знакомыми пойдем дальше.
– Это хорошо, – согласился Кирилл, – там попробуем найтись.
– Маша тоже будет там, – сказала мама, – но за нее не бойтесь, она под защитой.
Кирилл хотел бы узнать, под какой такой защитой, но надо было бежать, а то потом от Серегиных шуточек отбоя не будет, весь день за опоздание троллить будет. Он такой, ну или был таким, потому что Серега стоял у машины и курил, вминая окурки в баночку от какого-то крема, которую он поставил на капот.
– Витя просил без него режим не валить, так что пока просто шатаем, – не то всерьез, не то шутя сказал Сережа, но даже не улыбнулся.
Когда Кирилл его видел в последний раз, он постоянно улыбался, а теперь только хмурился.
– Кстати, на нашем участке за Лукаша проголосовало семьдесят пять процентов, прикинь? Наш район нас киданул.
– Ты же сейчас шутишь? – растерянно спросил Кирилл, понимая, что он действительно не в теме.
– Про проценты нет, а про «киданул» – конечно. Ладно! – Он внезапно улыбнулся. – Поехали, а то колона уже шагает по проспекту! Моя труба режим шатать!
– Про Витю хоть расскажешь? Что с ним? – спросил Кирилл уже в машине.
– Да как у всех – гематомы, синяя жопа, разбитая голова, травма промежности…
– Что? – не понял Кирилл.
– Не тупи! Яйца они ему отбили, пидоры! – крикнул Сергей и, включив Цоя, наконец-то стал выезжать со двора. Только почему-то выбрал он не «Перемен» – песню, которая почти стала гимном протеста, а «Группу крови». – Еще не ясно, чем все это кончится у Вити. Его там желтым пометили[25] явно за чаты обсуждений. Мы же держали оборону Риги[26].
– Зачем? – спросил Кирилл, не понимая. – Зачем вообще надо было сунуться в это пекло?
– То есть надо было дальше делать вид, что нас не обманывают, или, может, нам надо было не защищаться, когда они гранаты в толпу кидали?
– Светошумовые?
– Хрен их знает какие, Кир. Я те что, эксперт по гранатам? Но взрывалось только так, и вообще не хочу я об этом, бескровный режим гражданской войны должен продержаться как можно дольше, потому что нас много, но мы не бессмертны.
Кирилл не мог не согласиться, но говорить ничего не стал, ему все еще хотелось верить, что есть еще какой-то выход.
«Хотя какой, если он даже сейчас собирает свой митинг и что-то там снимает и не важно, что в этом уже нет никакого смысла», – думал Кирилл, а потом напрягся, когда понял, что Сергей едет к этой самой Риге.
– Мы заберем одного моего товарища, оставим тут машину и пойдем пешком, заодно я тебе покажу кое-что, – сказал Сергей, прежде чем съехал с дороги в один из дворов.
Там почему-то были открыты все подъезды.
– Красота, – сказал Сергей и вышел первым, прихватив с собой рюкзак. – Пошли.
Он зашел в один из подъездов, почти как к себе домой, и потянул Кирилла за собой, чтобы остановиться на пролете между первым и вторым этажом, там на табуретке стояла бутылка перекиси, а рядом лежали бинты, вата и даже жгут.
– Вот это любовь, – сказал он с улыбкой, но из рюкзака достал еще бутылку с водой и совсем довольно улыбнулся. – Да ладно тебе, Кирилл, хватит смотреть на все с такой скорбной рожей, это же так, из предосторожности, потому что готовым надо быть ко всему!
Он похлопал с важным видом по рюкзаку.
– Словно у тебя там боеприпасы, – невесело пошутил Кирилл.
– Боеприпасы? Ну давай посмотрим… так, где тут боеприпасы? – спросил он, вдумчиво копаясь в рюкзаке. – О! Смотри, вот тебе боеприпас! – Он торжественно протянул Кириллу конфету. – Вчера какая-то девчонка на протесте дала, потому что я ей понравился, но это неудивительно, я же красавчик!
– И болтун еще, – внезапно вмешался еще один голос.
По лестнице к ним спускался худой рослый парень в очках.
– Смотрю, машина твоя стоит, открываю дверь – трындит. Ты неисправим, – сказал он, подойдя к Сергею, но несмотря на ворчание пожал ему руку крепко и уверенно.
– Я же не президент, чтобы меняться, – пошутил Сергей и представил парней друг другу: – Кир, это Руслан, программист, с которым в разведку идти не страшно. Рус, это Кирилл, он нормальный, хоть и не был в Минске все эти дни.
Руслан довольно скептически осмотрел Кирилла, но ничего не сказал, только руку ему пожал и сказал, что как бы стоит пошевеливаться.
– И так уже к стеле не пробиться будет.
