Гончаров и шайка мошенников - Михаил Петров

- О чем же они говорили?

- А мне почем знать, они мне не докладывали. Посидела я с ними минут пять и перешла сюда, телевизор включила.

- А после того случая часто ли он навещал твоего Григория?

- Частенько, раза два на месяц.

- Ты не помнишь, на чем он приезжал?

- На автобусе, на чем же еще.

- Ну а может быть, иногда на своей машине?

- Машины его здесь я не видела ни разу, врать не буду.

- Он всегда приезжал один или с ним кто-нибудь был?

- Вроде бы один, других я не видела.

- Скажи мне, Валя, кроме Григория, у него в селе были знакомые?

- Мне кажется, нет.

- То есть ни с кем, кроме как с Григорием, он не общался?

- Нет. Один раз я видела, как он разговаривал с батюшкой.

- Не понял. С кем?

- Ну, с попом нашим, отцом Виталием.

- Вот как. Расскажи поподробнее, это может оказаться интересным.

- Да что ж тут интересного. Случилось это месяца два тому назад, когда хоронили бабушку Таню. Она тут недалеко от Гриши жила. Жила одиноко, незаметно. И так же незаметно померла. Хорошо, соседка к ней заходила, она и нашла ее уже мертвую. Сын у нее где-то на Дальнем Востоке живет, где - толком никто не знал. Вот и решили хоронить без него. А мужики-то все - кто на работе, а кто пьянствует. Позвали Гришу, а у него тогда как раз дядя Володя оказался. Он тоже взялся гроб нести. Вот тогда и познакомился он с отцом Виталием. Но зачем это вам?

- Пока не знаю. Валя, ты о нашем разговоре лучше не докладывай. Так будет спокойнее и мне, и тебе.

- Хорошо, Константин Иванович.

- Не Константин Иванович, а Гриша. Пока будем слушаться дядю Володю.

- Хорошо, а чай взаправду ставить?

- Конечно, я сегодня еще не завтракал.

После дружеского чаепития, чего-то вдруг засмущавшись, Валентина заторопилась к детям. Лежа на чужом диване, я думал о непредсказуемости человеческих судеб. Думал ли я еще вчера, что мне уготовано поселиться в чужом доме, к которому прилагается чужая женщина? Эти философские изыскания настолько овладели моим умом, что, сам того не замечая, я уснул. Наверное, сказалась бессонная ночь.

Проснулся только к обеду и сразу же занялся тем, ради чего меня сюда привезли, а именно - подделкой подписи Лунина. Как у малопишущего человека, почерк у него оказался безобразный. Корявый и угловатый, он был разновеликим, и мне стоило немалого труда хоть как-то к нему приноровиться. Впрочем, терпенье и труд все перетрут. Уже к вечеру я довольно похоже выводил ГЛунИН. Вполне довольный собой, я прервал утомительные экзерсисы и вышел на улицу.

Кажется, пес если и не воспринял меня искренне, то по крайней мере смирился с моим существованием, а может, под личиной смирения вынашивал свои коварные планы.

Медленно и нехотя солнце покидало нашу грешную землю, словно сдавая ее в аренду злу и мраку. Что-то похожее творилось и в моей душе.

Что мне дал разговор с Валентиной? В сущности, ничего. Я лишь узнал, что ее Гришенька исчез неожиданно, несколько дней тому назад. Знаю, что толстяк существо не местное и он имел беседу с сельским попом. Не густо, господин Гончаров. Поп тут явно ни при чем, и его можно сразу же сбросить со счетов. И что тогда остается в нашем активе? Хрен с маком остается. Стол. Я упустил из виду одну крохотную деталь, а она весьма любопытна. Если верить Валентине, то у толстяка здесь знакомых нет. Тогда кто же приставлен за мною наблюдать? Она сама? Маловероятно, столь ответственное поручение толстяк вряд ли доверит женщине, к тому же им обиженной. Значит, не все смотрится, что видится. Или он просто блефанул, надеясь, что само это предостережение заставит меня быть благоразумным? Возможно. Но открытым остается еще один вопрос. Вопрос моей машины. Где она? В городе? Затевая серьезное дело, надо быть полным идиотом, чтобы самому, без доверенности, гнать ее туда. Любой гаишник тормознет, и толстяк в полном дерьме. Этой поездкой он сразу же засвечивает хозяина машины, то есть меня. Но меня почему-то нет дома. Это наверняка покажется странным, тем более что со стоянки выезжал я собственной персоной. А дальше дело техники, его раскрутят, как клубок моей бабушки, и о своей блестящей афере он будет мечтать, засыпая на нарах. Нет, не такой он дурак, чтобы отгонять машину в город, а это означает, что моя "ласточка" стоит где-то поблизости, в каком-то чужом и враждебном дворе. Завтра же совершу легкую деревенскую прогулку с ненавязчивым осмотром дворов.

Выкурив еще две сигареты, я вошел в дом и завалился на диван. Нет ничего томительнее пассивного бездействия, когда за твоей спиной раскручиваются какие-то темные дела, в которые ты поневоле замешан. Но что-либо предпринимать в этой ситуации я был не вправе, потому как ставил бы под удар Милку. Чертова кукла, угораздило же ее назло мне впутаться в столь идиотскую историю. Из-за нее я сейчас связан по рукам и ногам, а мне так хочется намылить шею этим аферистам, если они всего лишь безобидные аферисты. Надо еще подумать, куда они подевали хозяина? Да и жив ли он вообще? А если жив, то зачем им мог он понадобиться - нищий деревенский валенок? На подпольного миллионера он не похож. Может быть, им нужен его братец, живущий где-то в другом городе? А что, эта идея не лишена здравого смысла. Возможно, брат Коля, в отличие от брата Гриши, не бедствует, а ведет образ жизни на новорусский лад. Как его там... Николай Александрович Лунин. Вроде фамилию эту я уже где-то слышал. А где? Разве все упомнишь. Кабы не Милка, я бы его вычислил за долю секунды. А теперь благодаря ее легкомыслию я должен лежать на деревенском диване с фигой у носа, терпеливо ожидая, когда буду втянут в грязные делишки толстяка и тушканчика.

А может быть, мне стоит рискнуть и под покровом темноты пробраться в город? Там при помощи Макса мы без труда установим личность этого самого Николая Лунина.

Потом потянем за эту ниточку, и уже завтра к обеду мы сможем легко и непринужденно побеседовать с аферистами на нейтральной территории. Наверное, Ухову не составит труда развязать им языки. Заманчивый план, ничего не скажешь, да только есть в нем небольшой изъян. При его претворении в жизнь я могу вместо Милки получить ее уши, а это крайне нежелательно. Как ни обидно, но от этой задумки придется отказаться. Что же делать? Сидеть сиднем в ожидании, пока жулики спокойно прокручивают свои дела? Это выше моих сил.

И еще не дает мне покоя фамилия Лунин. Где я мог его видеть? Абсурд, видеть его я не мог нигде. Уже хотя бы потому, что наши физиономии очень похожи, и это обстоятельство поневоле бросилось бы мне в глаза. Значит, я знал о нем только понаслышке. Поздравляю вас, господин Гончаров, вы делаете успехи, теперь нам остается только вспомнить, где и при каких обстоятельствах я о нем мог слышать.

Устав понапрасну ломать голову, я включил телевизор и занялся приготовлением еды. Картошка, поджаренная на свином сале, воняла неимоверно, но выбора у меня не было, и потому, поборов брезгливость, я отъел добрую половину, бессовестно запивая хозяйский харч его же водкой.

Бум-бум-бум! - тревожно и надрывно стонал колокол, торопясь сообщить о чьем-то несчастье. Его грозный набат и разбудил меня в шесть часов утра. Мало что понимая, я все же выскочил из избы. В тяжелых утренних сумерках было видно, как разбуженный, полусонный народ стекается к церкви. Не долго думая, наплевав на грозившие мне неприятности, я устремился следом, понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

Вместе с подхватившей меня толпой я, сам того не замечая, очутился внутри церкви. В двух шагах от алтаря лежал едва одетый мужичонка примерно моего возраста. Лежал он неподвижно, и, как я понял по его развороченному затылку, надежды на то, что он когда-нибудь поднимется, уже не было. Из негромкого испуганного шепота я уяснил, что имею несчастье видеть перед собой местного дьякона Феодора, убиенного безжалостной дланью лиходея. Возле него, прямо на полу, убивалась и заливалась горем не старая еще женщина в кожаной куртке и комнатных туфлях. Она то выла волчицей, а то тихонько, по-заячьи попискивала. По тому, как ее пытались утешить, я понял, что передо мной не кто иная, как несчастная дьяконица и безутешная вдова. Подумав, что ей здорово не повезло, я незаметно выскользнул из церкви, успев попутно заметить грубо выломанный замок.

Бредя светлеющим утром просыпающимся селом, я мимоходом оглядывал дворы в надежде заметить в них свой автомобиль.

Кому понадобилось крошить череп сельского дьякона? - думал я, искренне его жалея. Что можно с него взять? Рясу да пару стоптанных башмаков. Чепуха. Скорее всего, его пришибли случайно, когда он по своей глупости и неосторожности неожиданно ввалился в храм. Наверное, он жил неподалеку и ночью увидел в церкви свет. Это его удивило, и он пожелал выяснить причину его возникновения. Ворвался с криком: "Стой, стрелять буду!" - и получил по затылку шкворнем. Такая обидная смерть, нет слов, но почему я опять попадаю в круговорот чьих-то несчастий? Кажется, у меня у самого их предостаточно.