Вдова - Наталья Парыгина

Ксения ушла за ситцевую занавеску, отделившую угол за печью. За занавеской стояла деревянная кровать. Когда Ксения легла, кровать пискляво заскрипела. Но теперь было тихо. Хозяйка не то спала, не то притворялась.

— А правда ли, что со стройки бегут? — спросила Даша.

— Которые и бегут, — подтвердила Маруська. — А мне-то чего бежать? Я не побегу. И тебя пристрою. Другие в бараках живут, а я не пошла в барак. На квартире поселилась. — Она понизила голос до шепота. — Хозяйка, как узнала, что я в столовке работаю, сразу: «Марусенька да Марусенька». Что я ей, супу, что ли, без талона не налью? Налью, не жалко. Ей хорошо и мне хорошо. Мышь в амбаре с голоду не пропадет. Комната большая, можно и тебе койку поставить. У тебя с Василием-то что, в разные стороны? Почто не вместе приехали?

— Не захотел ехать, — соврала Даша.

— Ничего, ты об нем не думай. Тут парней — каких хочешь выбирай. И лучше Василия найдешь. У меня так прямо глаза врозь... С одним погуляю, другого за нос повожу... Сейчас Мишка Кочергин по мне сохнет. Лучший баянист на стройке, ударник. Жениться предлагает, да я не хочу. Я за инженера выйду. А потешиться с ним можно, пускай девки завидуют. Потом будет чем молодость помянуть. Да ты спишь вовсе... И то ложиться пора, мне завтра рано.

Едва Даша закрыла глаза, как в ушах застучали колеса, а кровать закачалась, будто стояла в вагоне. Так под этот мерещившийся стук вагонных колес она и заснула.

Проснулась Даша рано, как всегда. По серому свету за окном поняла, что пора вставать, кормить кур да поросенка. Сначала окошко увидела и ровное, скучное небо, а чуть спустя — разметавшуюся во сне Маруську. Нет, не надо кормить кур. Далеко она уехала от своей Леоновки. На стройку. Что за стройка?

Она откинула одеяло, встала, оправила длинную рубашку из сурового полотна, натянула юбку. Тихо прошла босыми ногами по некрашеному полу, а ботинки несла в руках. В кухне обулась и, откинув с двери крючок, вышла на улицу.

Где же стройка?

Стройки не было. Та белая церковь, которую Даша видела вчера в темноте, близко стояла от избы. Кресты и оградки виднелись вокруг церкви, могилы, заросшие травой. Просторное незасеянное поле расстилалось вокруг.

Железная дорога двумя серебряными колеями лежала на шпалах, словно плашмя кинутая длинная лестница. Горы красного и серого кирпича, доски, бревна, железные балки, бочки, ящики громоздились поблизости от дороги.

Высокая водонапорная башня стояла на деревянных решетчатых ногах. Да еще валы взрытой глины увидела Даша в отдалении и на метр поднявшуюся от земли коробку будущего кирпичного здания.

Так вот какая она, стройка.

Тишина и безлюдье царили вокруг. В семи бараках, одинаково желтевших свежими дощатыми стенами, еще спали. Железный умывальник с длинным желобом стоял напротив каждого барака. Несколько старых берез и одна раскидистая ива с полусгнившим стволом уцелели на месте бывшей деревни.

Даша пересекла дорогу и прошла вдоль бараков, намереваясь поглядеть, нет ли там, с другой стороны, продолжения стройки. В отдалении она увидела город, одноэтажный, весь в зелени, в садах, с куполами церквей, а ближе, между городом и бараками, тянулся длинный овраг, и над оврагом поднимались многочисленные, как бы из земли выходящие дымки.

Но они выходили не из земли. В стенах оврага люди устроили землянки. Тут вставали раньше — у многих землянок были открыты двери, мужчины и женщины ходили возле них, небольшие столики на врытых в землю крестовинах стояли перед землянками, и люди готовились завтракать. Позже Даша узнала, что в овраге жили грабари, приехавшие на стройку вместе с лошадьми, а многие и с семьями. Рядом с земляным городом виднелись конюшни и огромные стога сена.

За строительной площадкой, некруто спускавшейся под уклон, увидала Даша ленивую речку Серебровку в глинистых берегах. За речкой тянулись зеленые холмы. Даша приметила, что поля на склонах холмов не разделены межами. «Видно, колхоз тут» — подумала она, разглядывая две деревеньки, примостившиеся в балках. Одна деревенька была вся на виду — избы под почернелыми соломенными крышами, сады, огороды... А другая пряталась за белоногой березовой рощей, только крайние избы выбрались на простор. Над избами курились дымки. Пастух с пастушонком гнали стадо разномастных коров. За Серебровкой был знакомый деревенский мир, не тронутый стройкой.

У крайнего барака Даша столкнулась с Маруськой.

— А я думаю — куда это ты запропала? — сказала Маруська. — Ну, пойдем.

Столовая размещалась в бараке. Длинные столы на крестовинах, накрытые клеенками, тянулись вдоль всего барака. В левом конце размещались четыре небольших квадратных столика под скатертями для инженерно-технических работников. Перед длинными столами стояли скамьи, а перед квадратными — стулья.

С каждым днем людей на стройке становилось все больше. В часы работы строители рассыпались по котлованам и разгрузочным площадкам, копошились у поднимающихся из земли кирпичных зданий, стучали молотками, сколачивая новые бараки, покрикивали на лошадей, вязнувших в глине с коробами земли. А когда наступало время еды, со всех концов огромной, изрытой и заваленной кирпичом и железом территории стройки, гулко стуча деревянными подошвами ботинок, шли и шли землекопы, грабари, каменщики, грузчики, монтажники, инженеры, мужчины, женщины, совсем молоденькие девчонки... Столовая не справлялась, Маруська покрикивала на девчат, чтоб проворнее мыли посуду, быстрее чистили картошку.

Сотни тарелок каждый день мыла Даша. Тарелки были алюминиевые, легкие, брать их можно без опаски — не побьются. Даша стремительно проходила вдоль длинных столов, со звяканьем ставила тарелку в тарелку, раз-раз-раз, целая груда, относила в посудную и сразу всю груду — в бак с горячей водой. По локоть погружая руку в воду, Даша выхватывала тарелку, быстро проводила тряпкой по внутренней поверхности, макала тарелку в другой бак, с более чистой водой, перевертывала на стол. И тут же рука ныряла за следующей. Едва успевала Даша вынуть из бака последнюю чистую тарелку, как там, на столах уже снова ждали ее грязные, и она собирала их, проворно двигая покрасневшими от горячей воды руками.

Крепкий запах прелой капусты наполнял столовую. Звяканье ложек и гул голосов стоял здесь весь день. «Шумят, как воробьи на дождь», — думала Даша о строителях. И, несмотря на усталость, было ей весело в этой людской круговерти.

Казалось, некогда глядеть по сторонам за такой горячей работой, но как-то успевала Даша примечать людей. Вскоре она узнала на стройке почти все бригады и даже немного научилась понимать по-татарски. Среди грабарей было много татар. Сноровисто управлялись они с лопатами, русских учили своей сноровке, но что-то у русских получалось хуже. Один Михаил Кочергин иной раз обгонял татар со своей бригадой.

— Отберу знамя, не отдам назад, понимаешь, — кричал Кочергину черный, похожий на грача Ахмет Садыков, если встречались в столовой.

— Отбери, отбери, коли сумеешь, — усмехался Кочергин.

Маруська правду говорила, что закрутила голову лучшему землекопу и лучшему баянисту. Обедать садился Михаил напротив раздаточного окна и светлел взглядом, если Маруська одаривала его беглой улыбкой. Не пара он был Маруське: приземист, белобрыс, стрижен ежиком. Не по любви оказывала ему внимание Маруська — для куража.

Алена работала в бригаде Доры Медведевой. Дружная была бригада. В столовую девчата входили шумно, со смехом, с шутками.

— Ну, чего тут, опять пустые щи да жидкая каша? — звонко спрашивала крепкая белозубая Настя Золотова. — Чем в газетах прославлять, лучше бы мяса давали побольше.

— Что-то я про тебя в газетах не читал, — замечал ей кто-нибудь из парней.

— Где тебе читать! — презрительно говорила Настя. — Ты грамоте-то, поди, учился на скотном дворе у бодливой коровы. Туда же: не читал!

— Учись грамоте, — советовала Дора. — Скоро про нас пропечатают. Верно, девки?

И смеялась. На правой щеке у нее, когда смеялась, появлялась продолговатая ямочка. У Доры были разные глаза: один светло-карий, а другой зеленый, и зеленый, казалось, всегда глядел веселее карего.

Рядом с высокой грудастой Дорой Ольга Кольцова выглядела хлипкой: тоненькая, с маленькими руками, с прозрачным худощавым личиком. Да еще стрижена коротко, под мальчишку. Из одного кармана серого халата у нее торчали рабочие рукавицы, из другого — книжка. Стоя в очереди за обедом, она успевала прочесть страницу-другую. «Небось, девятилетку кончила, — думала о ней Даша. — И на что такие на стройку лезут?»

Но однажды выяснилось, что Ольга ненамного грамотней других. Случилось это в обед. Комсомольский секретарь Наум Нечаев, перекрывая громким своим голосом скрежет ложек о дно металлических тарелок, читал газету. О забастовках в Италии. О безработице в Америке. О Магнитке... Бригада Доры Медведевой уже управилась с обедом, девчата, сбившись кучкой у дверей, задержались послушать новости.