Пленница - Виктория Холт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты уж не можешь без привидений! — неодобрительно обратилась ко мне няня. — Ей обязательно нужен призрак!
— Вы вот что, послушайте, — снова продолжил мистер Долланд. Он ещё немного пофехтовал несуществующими шпагами, чтобы проиллюстрировать свой рассказ. — Пока братья двигались туда-сюда, они успели сделать сорок шагов на этой политой кровью поляне, и на том месте, где ступали их ноги, никогда больше ничего не росло. Люди, бывало, специально ходили смотреть на эту поляну. Моя бабушка говорила, что отпечатки ног были ясно видны, и цвет их был красный. Там, случалось, пробовали что-то сажать, но растения не принимались. Отпечатки ног сохранялись.
— Что сталось с девушкой, из-за которой произошёл поединок? — спросила Фелисити.
— О ней ничего с тех пор не было слышно.
— Надеюсь, их призраки постоянно являются ей, — сказала я.
— Не надо было быть такими дурными, — заявила няня. — Терпеть не могу дураков. Никогда их не терпела и не буду терпеть!
— По-моему, довольно печально, что они оба умерли, — заметила я. — Было бы лучше, если бы один из них уцелел и страдал от угрызений совести. Девушка же вообще не стоила всего этого.
— Приходится мириться с тем, что есть, — возразила мне Фелисити. — Жизнь не изменишь так, чтобы концы аккуратно сходились с концами.
Мистер Долланд продолжал:
— Об этом была написана пьеса. Она называлась «Поле сорока шагов».
— Вы бывали там, мистер Долланд? — спросила Дот.
— Нет. Меня тогда ещё на свете не было. Но я об этом слыхал, и история братьев меня заинтересовала. Некто Мэйхью вместе со своим братом сочинил об этом пьесу. Любопытно, что братья написали о братьях! Пьеса довольно долго шла в театре на Тоттенель-стрит.
— И подумать только, что всё это происходило здесь, неподалёку! — воскликнула Эмили.
— Да уж! Никто никогда не знает, что с ним может случиться в следующую минуту, — очень серьёзно отозвалась Фелисити.
* * *Так текло время. Недели слагались в месяцы, месяцы — в годы. Счастливые, безмятежные, когда покой наш почти ничем не нарушался. Скоро мне должно было исполниться двенадцать лет. Фелисити было в ту пору, вероятно, года двадцать четыре. У мистера Долланда начали седеть виски, что, по нашему мнению, придавало его внешности особый аристократизм и добавляло эффектности его «номерам». Няня стала чаще жаловаться на свой ревматизм, Дот покинула нас, так как вышла замуж. Мы скучали по ней, но её место заняла Мег, а место Мег — Эмили, нанимать же новую младшую служанку сочли излишним. Спустя некоторое время Дот родила чудесного пухленького младенца, которого она принесла продемонстрировать нам.
У меня осталось немало приятных воспоминаний о тех днях, но мне следовало уже тогда понять, что вечно так продолжаться не может.
Моё детство кончилось, а Фелисити превратилась в красивую молодую женщину.
Суровые перемены в жизни подкрадываются незаметно.
С тех пор, как Фелисити поступила к нам, её иной раз приглашали на званые обеды, которые устраивали мои родители. Фелисити объяснила мне, что это делалось исключительно потому, что для кого-то из гостей не хватало дамы, а поскольку она племянница профессора Уиллза, она годилась на роль гостьи, хотя и была всего лишь гувернанткой. Она не любила эти вечера. Помню, у неё было одно-единственное парадное платье, сшитое из чёрных кружев. Она была очень хороша в нём, но оно постоянно висело в её шкафу как грустное напоминание о званых обедах, служивших единственным поводом принарядиться. Она всегда радовалась, когда мои родители куда-нибудь уезжали, потому что это означало, что ей не грозит приглашение на званый обед. Она никогда не знала, когда ей придётся присутствовать на таком обеде, ибо, как правило, решение принималось в последнюю минуту. Она сама говорила мне, что с величайшей неохотой исполняет роль «затычки».
По мере того как я подрастала, мои встречи с родителями становились более частыми. Иногда я пила с ними чай. Мне казалось, они стеснялись меня ещё больше, чем я их. Они всегда были ласковы, задавали массу вопросов о том, чему я в данный момент обучалась, а так как у меня была способность к обобщению фактов и склонность к литературе, мне удавалось создавать благоприятное впечатление о моих успехах. Поэтому, хотя мои достижения в науках не приводили их в восторг, они не испытывали и особого недовольства.
Несколько позже появились первые признаки грядущих перемен, хотя я и не сразу их распознала.
Предстоял очередной званый обед, и на него пригласили Фелисити.
— Моё платье начинает ветшать и блекнуть, — сказала она мне. — С чёрными тканями это случается.
— Вы в нём очень красивы, Фелисити, — заверила я её.
— Я чувствую себя настолько не на месте… такой чужой, посторонней! Все понимают, что я — гувернантка, которую пригласили, чтобы уравнять число кавалеров и дам.
— Ну и что? Вы выглядите лучше их всех, и к тому же, вы как человек интереснее их!
Мои слова рассмешили её.
— Эти знаменитые старые профессора считают меня легкомысленной, пустоголовой идиоткой.
— Сами они пустоголовые идиоты! — рассердилась я.
Я была с ней, когда она одевалась к обеду. Её чудесные волосы были уложены высоким узлом на затылке, а из-за того, что она нервничала, на щеках у неё появился очень ее красивший лёгкий румянец.
— Вид у вас просто замечательный! Все будут вам завидовать.
Она снова рассмеялась, и я порадовалась, что немного подняла ей настроение.
В голову мне пришла ужасная мысль: скоро мне придётся присутствовать на этих скучных обедах.
В тот вечер Фелисити зашла ко мне в комнату в одиннадцать часов. Такой красивой я её никогда не видела. Я села. Смеясь, она сказала:
— Ах, Розетта, мне необходимо было рассказать тебе обо всём.
— Ш-ш-ш, — одёрнула я свою гувернантку. — Няня Поллок услышит и скажет, что вы не должны нарушать мой сон.
Хихикая, Фелисити присела на край постели.
— Было так весело!
— Что? — вскричала я. — Весело обедать со старыми профессорами?
— Они не все старые. Там был один…
— Ну, продолжайте!
— Он оказался очень интересным человеком. После обеда…
— Знаю, — прервала я. — Дамы оставляют джентльменов обсуждать за портвейном дела, слишком серьёзные или слишком нескромные для женских ушей. — Мы снова начали смеяться. — Ну-ка, расскажите мне поподробнее об этом не очень старом профессоре. Не представляла, что такие вообще бывают. Мне казалось, они так и появляются на свет старыми.
— Есть такие, которые легко несут груз своей учёности…