Храм безмолвия - Юлия Баутина

«Да, — эхом отозвалось у него в голове. — Ты сам нашел путь сюда. Ты избран… Восславь Безмолвие, ибо только в нем есть спасение. Иди же ко мне…»

Элрик, цепенея, поднял взгляд. Над алтарем возвышалась исполинская статуя, которую он почему-то раньше не заметил — гигантская копия той статуэтки, что он прихватил с храмового алтаря. Нет, не совсем копия. Храмовая статуэтка была слепа, а эта статуя имела глаза, даже слишком много — двенадцать рубинов в золотых оправах. Двенадцать камней, лучащихся алым светом.

«Твой путь завершается здесь… Иди ко мне…»

Статуя шевельнулась, склоняясь над Элриком, и тогда он закричал — срывая голос, так громко, как не кричал никогда в жизни, — но из сведенного судорогой горла не вырвалось ни звука.

«Безмолвие — вот единственное спасение… Иди ко мне…»

Раскаленные угли глаз Безмолвного Бога прожигали Элрика насквозь, лишая воли, вытягивая последние крохи разума. Ладонь его разжалась, и меч с жалобным звоном покатился по ступеням вниз, в темноту.

Трепещущий свет факела отнимал у мрака лишь крохотный участок мира, за пределами светового пятна тьма стояла глухой стеной. Каррак неторопливо шел знакомой дорогой, а за ним по пятам семенил взволнованный послушник. Жесткая трава под ногами, редкие листья деревьев и кустарника, попадавшие в пределы освещенного круга, чернели, как головешки. Старика это не удивляло — мест, где что-то было по-другому, он не знал, хотя… иногда, все реже и реже его посещали смутные воспоминания об ином мире, зеленом, залитом не красноватым светом факелов, а золотым сиянием плывущего по небу светила. Хотя, возможно, это было только одним из снов, тех, что дарует в утешение своим верным слугам великий

Кадир-эод.

— Мастер, — канючил за спиной Каррака послушник, — а Он… Он, правда, такой, как о нем говорят?

— Обожди немного, сейчас поглядишь.

— А, может, вы сами отдадите…

Каррак испустил глубокий вздох. Ему вспомнился гневный и одновременно встревоженный взгляд настоятеля, когда перед ним разложили найденные послушником вещи. Вещи принадлежали тому пареньку, что пришел последним: Карраку он сразу понравился, да к тому же еще сумел сам отыскать священный алтарь в заповедной роще. Не иначе как благосклонность Кадир-эода провела его сквозь вечную ночь, для того чтобы приблизить к себе и даровать власть над тьмой. И вот теперь по законам храма настоятель Фидэ должен был устроить испытание новичку, который за столь короткое время успел подняться выше него. Спору нет, отречение от прошлого было обязательным для каждого нового послушника, но на сей раз настоятель медлил, и Каррак знал причину. Всевидящий Кадир-эод прекратил свои блуждания, и это означало, что он полностью удовлетворен пришельцем. Вслух никто этого не произносил, но Каррак не раз слышал, как шепчутся по углам монахи о том, что

Безмолвный Бог наконец-то отыскал Избранного, которого ожидал так долго и появление которого предсказывали старинные писания. Конечно, настоятель не хотел рисковать, навлекая на себя гнев Кадир-эода, но и пренебречь законом он не мог, а потому выбрал наименьшее из зол.

— Разве ты не слышал, что сказал настоятель Фидэ? — сурово спросил Каррак. —

Этих вещей вообще не стоило касаться, чтоб у тебя руки отсохли. Но, раз уж взял и в храм принес, так неси и дальше. Да защитит тебя Безмолвие.

Вскоре они уже были у подножия лестницы, ведущей к алтарю. Во время подъема

Каррак пару раз останавливался, чтобы передохнуть. Староват он становится для разных беспокойных дел, пора подыскивать себе замену. Он-то поначалу думал взять в помощники этого смышленого парнишку, Элрика, но мудрый Кадир-эод распорядился иначе. Наконец они достигли самого алтаря, перед которым, на коленях, низко опустив голову, застыла неподвижная фигура в черной мантии.

— Мастер Элрик, — уважительно окликнул Каррак.

Фигура шевельнулась, выпрямилась в полный рост и обернулась. Странные изменения успели произойти с Элриком за то короткое время, что он провел в

Альван-эт-Кадире. Он вырос и словно истончился. Тень от низко надвинутого капюшона почти полностью скрывала его лицо, в тех же местах, которых тень не коснулась, кожа пожелтела и стала похожа на погребальную восковую маску. Сейчас Элрик прятал руки в широких рукавах мантии, но Каррак уже видел их прежде — длинные тонкие пальцы с острыми черными ногтями, как птичьи когти.

Элрик обвел пришельцев взглядом, губы его не шевельнулись, ни единый мускул не дрогнул в застывшем лице, но голос звучно раскатился над темным миром.

— Что случилось? Почему вы тревожите меня?

Старый ключник почтительно склонил голову и подтолкнул вперед дрожавшего, как осиновый лист, послушника. Элрик молча обратил взор к пареньку. Даже Каррака порой приводили в смущение раскаленные угли глаз, сверкавшие из-под низко надвинутого капюшона, что уж говорить о послушнике.

— Господин, — сбивчиво залепетал он. — Мы нашли… я нашел это в лесу среди кустов. Настоятель Фидэ сказал, что они Ваши, поэтому Вам и решать, как с ними поступить.

Дрожащими руками он протянул Элрику узорную котомку и перевязь с ножнами.

Смутные воспоминания шевельнулись в памяти Элрика при виде черных, отделанных серебром ножен. Меч принадлежал ему… когда-то давно, когда он только пришел сюда затем, чтобы… А зачем, собственно говоря, он пришел? Разве не затем, чтобы служить Безмолвию, спасающему от вечной тьмы? Нет, цель его прихода была другой — он не помнил точно, какой именно, но определенно низкой и бессмысленной, ибо единственная исполненная смыслом цель в этом темном мире — служение Безмолвию. Да, теперь он прозрел, и теперь он был свободен в выборе.

— Унеси их прочь, это не мое, — решительно сказал Элрик, отталкивая предметы, принадлежавшие прошлой, чужой жизни, и снова опустился на колени перед алтарем, отрешаясь от мирской суеты под удовлетворенным взглядом великого Безмолвного Бога.

К утру дождь иссяк, и бледное, озябшее солнце, поднявшись над Гривой Зуала, робко заглянуло в узкие оконца храма. Тонкий луч света крадучись прошелся по дальней стене бывшей кладовой, скользнул по увитому охранными рунами лезвию меча, по руке, накрывавшей рукоять, и, наконец, полностью высветил иссохший труп в побитом молью выцветшем плаще с подложенной под голову узорной котомкой, сработанной мастером-коробейником из Варселя. Снаружи, за стенами Альван-эт-Кадира, солнце поднималось все выше, разгоняя тучи, а Элрик продолжал спать непробудным сном, которому теперь никто не мог помешать. После долгих веков ожидания и поисков Храм Безмолвия наконец-то обрел Избранного.