Человек года - Сергей Бардин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот, докладываю устно: Николай Иванович Кудельников до своей дошел мысли совершенно не случайно. Он как раз и то время читал «Капитал» Карла Маркса, второй том, который ему дали в нагрузку к книге «Водители фрегатов». Это в нашем книжном так остроумно додумались, чтобы давать книги «на вес». Или стой за Юлианом Семеновым в очереди, записывайся по ночам, или бери в нагрузку десять килограммов книг. Эту идею наша заведующая Федотова почерпнула из самой идеи макулатуры. Николай Иванович нашел такую систему очень удобной, потому что живут они от магазина рядом, и книги и ему носить недалеко.
В тот день Николай Иванович взял второй том «Капитала» и пошел получать новую жировку и платить за свет. Контора у нас за мостом, за висячим над ручьем магазином «Спортивный», к котором, кроме мотоциклетных шлемов и скалолазного оборудования, купить ничего невозможно, во дворе электроремонтного управления. Этот двор завален электрозапчастями, запущен до безобразия, уложен старыми покрышками, засыпан песком, зарос травой и имеет обувную помойку в углу — гору старых резиновых сапог и валенок. Есть и достопримечательности: во дворе стоит лавочка из сада купца Уськова с отбитой чугунной спинкой, и еще висит на заборе прикрученный двойной электрической проволокой в хлорвиниловой изоляции огромный умывальник без крышки — медный, литой и старинный. Его используют электрики для мытья рук перед тем, как сесть играть в домино. В углу двора лежит сломанная, обглоданная до остова автомашина «Запорожец» «ЗАЗ-965», «горбатый», который находится в вечной починке у заместителя начальника механизированной колонны Донова и который по старому анекдоту есть бо́льший позор для семьи, чем беременная восьмиклассница. А еще гуляет по двору коза Шулейка, привязанная к металлическому колу.
Коза бегает и пасется ровно по кругу, вытянувшись на всю длину веревки, и таким образом она вытоптала и выжрала ровную окружность, прочерченную, словно по циркулю. Таких кругов вообще наберется по Медыни довольно много, они сплетаются, пересекаются, ложатся друг на друга, и если посмотреть из космоса, то можно подумать (не зная обстоятельств нашей сельской жизни), что это мы подаем внеземным цивилизациям сложные знаки, имеющие для посвященных важный и значительный смысл.
Держась этих мыслей. Николай Иванович и пошел во двор, зажав под мышкой второй том «Капитала», как вдруг служащая электросвета Пузырева выскочила на крыльцо, замахала на него руками, закричала, что «в универмаге дают детский дефицит» и что: «она сейчас». Николай Иванович попробовал ее остановить, но она вдруг заорала с порога:
— У меня обед! Я, что ли, виновата, что у меня детя́м не в чем ходить? — и с этими словами кинулась со двора.
Николай Иванович сел на скамейку, задумался и открыл второй том «Капитала» на слове «эксплуатация». И вот тут-то, сидя на скамейке, выкраденной из сада купца Уськова, и глядя в блестевший на солнце умывальник, Николай Иванович понял, что он близок к разгадке тайны мира. Тут-то, видимо, и произошел с ним солнечный удар, озарение, то, что древние индийцы называли «сатори». Он встал, сорванный со скамейки неведомой силой, поднял с земли палку и остановился подле песка, около которого бегала и оглашенно блеяла коза Шулейка.
Не знаю, осознал ли он в тот миг, что становится вровень с гениями античности и Возрождения? Осознал ли он в тот момент, что откровение было ему сниспослано в виде служащей Пузыревой, спешащей за детским дефицитом, козы, бегающей по кругу, и медного умывальника, неистово блестевшего на солнце? Скорее всего нет. Но, держа под мышкой второй том «Капитала», Николай Иванович нетвердой походкой подошел к куче песка и начертал на нем железной рукой пророка: «СРЕДИ ВСЕХ ПОРАБОЩЕНИЙ МИРА САМОЕ СТРАШНОЕ ЕСТЬ ПОРАБОЩЕНИЕ МУЖЧИНОЙ ЖЕНЩИНЫ, ДОСТИГНУТОЕ ЧЕРЕЗ КОВАРСТВО ЭМАНСИПАЦИИ!»
Ах, я не стану цитировать здесь того, что теперь проходят во всех школах мира, на тему чего написаны и защищены сотни диссертаций, и что имеет для своего изучения и толкования науку куделистику. Скажу главное. В тот полуденный час Николаю Ивановичу Кудельникову явилась высшая мысль века: во всех несчастьях мира виновато равноправие мужчины и женщины, поставившее их в рабское положение и заставившее работать наравне с мужиками. Как молния пролетела перед ним готовая программа действия: немедленно снова сделать женщин зависимыми, освободить их, порабощая; спасти женщин от равноправия. И, как божественный пламень, прочертился над ним лозунг: «Через рабство к свободе!»
От перенапряжения сил Николай Иванович даже снова сел на лавку купца Уськова. Мысль работала гигантскими скачками… «Равенство позволяет мужчинам эксплуатировать женщин»… «мужчины сумели включить в мировой труд слабую половину человечества, заставить их работать, обставив это как победу слабого пола»… «женщина не может отказаться от материнства, а равноправие добавило к этому еще и небывалый тяжкий труд, который раньше ложился на плечи мужчин…», «обманув доверчивых и слабых женщин через эмансипацию, мужики заставили их по своей воле взять половину своей работы»…
И теперь еще есть голоса, которые твердят нам, что и до Кудельникова были люди, догадывающиеся о тайных пружинах «муже-масонского затвора». Называют книгу Юдифь Ждиль «Порабощенное сердце» (Нью-Йорк, 1988), серию статей журналистки Е. Лосото в «Комсомольской правде» (см.). Но тут я скажу — это все были вопли рабынь, выкрикнутые как бы изнутри кошмарного труда, в пучину которого их повергли изверги-мужики и о котором теперь, конечно, и помыслить невозможно. Однако это все не было системой, научным мировоззрением.
Кудельников потому велик, что понял ключевой механизм несправедливости. До него конфликты искали в цвете кожи, национальности, в классах, в религиях. Он первый осознал, что все это мелочи на фоне главного различия: он понял, что есть два пола, и, стало быть, между ними всегда
