Королева Марго - Андре Кастело

— Сир, — с дрожью в голосе обратился к нему маршал Вьейвиль, граф де Дюрталь, — клянусь вам Господом сущим, вот уже три ночи подряд мне все мерещится, что с вами должно случиться какое-то несчастье и что этот последний день июня фатальный для вас. Но поступайте, как считаете нужным!

Монтгомери не был настроен продолжать поединок, но отговорить короля не удалось. И снова понеслись навстречу друг другу победитель турниров и претендент. Вновь ужасающей силы удар, вновь сломаны оба копья, а наездники и лошади с трудом удержали равновесие. Генрих схватил новое копье. Вопреки традиции трубы смолкли, и никто никогда не узнает почему. Закованные в железо всадники галопом понеслись навстречу друг другу, слышен был только резкий скрежет стальных доспехов да чеканный стук копыт по песку, которым посыпана мостовая.

Зрители затаили дыхание.

Все с ужасом наблюдали за начальником шотландских гвардейцев: он продолжал держать наперевес сломанное копье, которое сгоряча позабыл сменить. В третий раз сошлись противники. Обломок копья Монтгомери, ударившись о панцирь короля, скользнул под забрало шлема и поразил его в голову.

Воздух сотряс вопль трибун.

Екатерина и Диана вскочили. Стараясь удержаться в седле, король обхватил шею лошади. Черные и белые перья их султанов смешались, но у короля хватило сил добраться до конца ристалища. Там он упал на руки оруженосцев, которые стали поспешно стаскивать с него латы.

Короля увезли в Турнель. Рана была ужасающа: копье прошло над правой бровью и вышло за ухом. Монтгомери плакал у изголовья. Во всем замке слышались стоны. Екатерина и Диана рыдали. Дофин Франциск, которому, как оказалось, так скоро предстояло стать королем Франциском II, стоял ошеломленный рядом с красавицей Марией. Настало время царствовать, а им не исполнилось еще и пятнадцати лет! Дети Франции потерянно бродили по замку, и маленькая Маргарита плакала навзрыд.

К изголовью умирающего был вызван Амбруаз Паре. Он, проделавший за свою жизнь немало труднейших операций, на этот раз оказался не в силах помочь, как, впрочем, и остальные тринадцать хирургов короля. Удалось извлечь через нос лишь пять или шесть осколков копья. Это было бесполезно, впрочем, так же, как микстура из ревеня и прочих трав, которой пичкали больного. А еще ему устраивали кровопускания, словно мало крови он уже потерял. Так уж лечили в те времена.

В Гран-Шатле и Консьержери спешно казнили четырех осужденных на смерть преступников, их головы доставили Амбруазу Паре. Он воткнул в правый глаз каждой отрубленной головы по щепке от копья. Но и эти магические опыты ничего не изменили. Хуже того, рана Генриха II воспалилась, кость оголилась, а из-под повязки сочился гной.

Король понимал, что он обречен. И потребовал 9 июля справить свадьбу своей сестры Маргариты и герцога Эмманюэля-Филибера Савойского. Один из хронистов сообщает, что церемония была «больше похожа на похороны и погребальное шествие, чем на что-либо другое, потому что вместо гобоев и скрипок кругом слышались только плач, рыдания, причитания и вздохи. Сходство с похоронами еще больше усиливалось от того, что обручение в церкви Сен-Поль совершалось заполночь, при факелах…»

Пока длилась агония, Диана де Пуатье сидела взаперти у себя дома Екатерина запретила своей сопернице появляться в королевских покоях, а вечером 8 июля отправила к ней гонца.

— Мадам, меня послала к вам королева. Она желает, чтобы вы вернули ей драгоценности короны.

Не теряя самообладания, Диана осведомилась:

— Король умер?

— Нет, мадам, но вряд ли его величество переживет ночь.

— Кроме него никто надо мной не властен!

Другой посланец явился 10 июля. В этот день утром король испустил последний вздох. «Ужасная потеря, — напишет впоследствии королева Маргарита, — из-за которой Франция лишилась покоя, а наш дом — счастья…».

Нового короля Франции звали Франциск II.

Чтобы не ходить больше по улице Сент-Антуан, регентша Екатерина приказала снести дворец Турнель. Позже на этом месте построили площадь, окаймленную зданиями, — голубые крыши, красный кирпич, белый камень. «Площадь Вогезов создана копьем Монтгомери», — напишет Виктор Гюго.

Юная принцесса Маргарита помнила — и поведала об этом в самом начале своих «Мемуаров» — разговор, который состоялся у нее с отцом за несколько недель до драмы на улице Сент-Антуан. Король посоветовал ей выбрать себе кого-то из благородных молодых людей «в качестве поклонника», проще говоря, присмотреть себе будущего супруга. И даже предложил ей две кандидатуры на выбор: герцога Генриха Жуанвильского, сына герцога де Гиза, и маркиза де Бопрео. Она выбрала молодого черноволосого маркиза.

— Почему его? — удивился король. — Я нахожу, что он не так хорош, как этот длинноносый герцог Жуанвильский.

В самом деле, последний был совершенно неотразим, к тому же блондин. Крошка пояснила отцу, что маркиз «умнее». Герцог Жуанвильский способен был причинить «зло другому человеку и стремился надо всеми главенствовать. Верный знак судьбы, которая ему и выпала», — скажет она в «Мемуарах». Ибо герцог Жуанвильский, сын Франсуа де Гиза Лотарингского, который станет герцогом Генрихом де Гизом и прославится под кличкой Меченый, будет убит по приказу короля Генриха III. Но именно он станет первой любовью будущей королевы Марго… он, а не муж, о котором она столько мечтала. Да разве могла настоящая принцесса жить лишь велением сердца? Конечно же, нет!

Впрочем, до всего этого еще далеко.

Глава II

«ДВОР, ПОЛНЫЙ ЕРЕСИ»

На следующий день после трагедии, разыгравшейся на улице Сент-Антуан, королевские дети уезжали в Амбуаз, в замок, который уже почти сто лет был загородной резиденцией наследников французского престола. Подобно их деду Франциску I, которого в юности звали Франсуа Ангулемским, они играли на террасе в большие шары — мячи в человеческий рост, строили «маленькие замки и воевали друг с другом, да так, что часто не обходилось без ссадин и синяков…». «В Амбуазе, — вспоминала Маргарита, — мы жили скорее по велениям природы, наподобие растений и животных, нежели ведомые разумом».

К принцессе Маргарите была приставлена гувернантка Шарлотта де Вьенн, баронесса де Кюртон. Никогда не снимавшая траура вдова Генриха II часто приезжала из Блуа в сопровождении сына-короля Франциска II и королевы Марии, чтобы навестить младших детей. За ними следовал весь двор. Множество молодых вельмож в золоте и серебре, вскочив в седло на разводном мосту у башни Урто, слезали со своих богато разукрашенных коней лишь у дверей своих жилищ.