Россия - Век ХХ-й (Книга 2) - Вадим Кожинов

Вследствие прекращения подвоза продуктов из южных районов, сельскохозяйственное производство в лесной зоне примет характер натурального хозяйства... Население лесной зоны, особенно население городов (включая Москву.- В. К.), вынуждено будет страдать от голода, даже в случае интенсивного ведения хозяйства путем расширения площадей под картофель в этих областях и увеличения его урожая. Этими мерами голод не ликвидировать. Попытка спасти население от голодной смерти путем привоза из черноземной зоны имеющихся там излишков продуктов нанесла бы ущерб снабжению Европы". А "наша задача состоит в том, чтобы включить Россию в европейское разделение труда и осуществить принудительное нарушение существующего экономического равновесия внутри СССР" (там же, с. 251, 252-253, 254).

Ясно, что это "разделение труда" между Европой и представляющей собой (и в глазах создателей сего проекта, и реально) иной континент Россией означало превращение последней в рабский придаток Европы. В этой "сельскохозяйственной" программе со всей очевидностью выразился геополитический смысл войны...

* * *

Вместе с тем есть все основания утверждать, что в СССР-России к 1941 году не было ясного осознания геополитического смысла войны. Теперь не так легко себе это представить, но в начале войны весьма широко было распространено представление, что пролетариат европейских стран и даже самой Германии вот-вот поднимется на революцию, дабы спасти СССР от нацистского воинства...

Несмотря на начавшееся в середине 1930-х годов восстановление в СССР патриотизма, над умами еще тяготела поверхностная классово-политическая (а не геополитическая) идеология,- что сыграло прискорбную роль.

Не столь давно были опубликованы суждения Сталина по поводу состоявшегося 3 сентября 1939 года объявления войны Германии со стороны Франции и Великобритании: "Мы не прочь,- сказал генсек в самом тесном кругу (Ворошилов, Молотов, генсек Исполкома Коминтерна Георгий Димитров),- чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было бы расшатано положение богатейших капиталистических стран..." Ныне доктор исторических наук М. М. Наринский, цитируя эти суждения, комментирует: "Говоря о политике Советского Союза, Сталин цинично (выделено мною.- В. К.) заметил: "Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались""13.

Прежде всего следует внимательно вдуматься в эпитет "цинично", ибо по одной этой детали можно ясно понять существо нынешней "либеральной" историографии войны. В словах Сталина выражено типичнейшее и даже элементарнейшее отношение государственного деятеля какой-либо страны к войне, разразившейся между соперниками этой страны. Так, 23 июня 1941 года сенатор и будущий президент США Гарри Трумэн заявил не в узком кругу (как Сталин), а корреспонденту популярнейшей "Нью-Йорк Таймс":

"Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и таким образом пусть они убивают как можно больше!"14

Это, повторяю, обычная, заурядная в устах государственного деятеля постановка вопроса, и Сталина можно упрекнуть лишь в том, что он едва ли бы стал повторять свои процитированные высказывания публично. И в высшей степени показательна "реакция" Наринского, подобную которой можно найти в сочинениях множества нынешних "либеральных" историков. Обвиняя Сталина в "цинизме", Наринский,- конечно, бессознательно - обнаруживает тем самым, что в свое время он привык ставить Сталина в моральном отношении гораздо выше политических деятелей Запада, погрязших во всяческих темных интригах.

При этом Наринский, надо думать, понимает, что поведение во внешнеполитических делах в ситуации войны не может - за редчайшими исключениями - соблюдать нравственные принципы, но от Сталина, которого Наринский (как, конечно, и множество его коллег) ранее ставил высоко, он этого требует! И подобная тенденция по сути дела господствует в нынешних сочинениях о Второй мировой войне.

Сколько проклятий обрушено в последнее время на Сталина за заключение 23 августа 1939 года пакта о ненападении с Гитлером,- пакта, который дал последнему возможность "спокойно" двигаться в 1940 году на Запад. Но эти проклятья из уст историков, которые еще недавно были исправными членами КПСС, обусловлены в конечном счете их прежним пиететом перед Сталиным, ибо ведь они, без сомнения, знают, что ранее, в 1938 году, премьер-министры Франции и Великобритании - Даладье и Чемберлен - в ходе по-своему трогательных визитов (которых Сталин не предпринимал) к Гитлеру вступили с ним в совершенно аналогичные договоренности, позволявшие ему "спокойно" двигаться на Восток.

Между прочим, небезызвестный Волкогонов в 1991 году назвал пакт с Германией "отступлением от ленинских норм внешней политики... Советская страна опустилась (выделено мною.- В. К.) до уровня... империалистических держав"15,- то есть, иначе говоря, Сталин, увы, повел себя так же "недостойно", как Чемберлен и Даладье...

Если перелистать сочинения конца 1980 - начала 1990-х годов, затрагивавшие вопрос о "пакте" Сталина-Гитлера, ясно обнаружится именно такая мотивировка проклятий в адрес этого пакта (генсек-де отступил от "ленинских норм"); однако позднее о сей мотивировке как бы полностью забыли, и Сталина начали преподносить в качестве воплощения уникального, беспрецедентного цинизма и низости: ведь он вступил в сговор с самим Гитлером! Ныне постоянно тиражируется фотография, на которой Сталин 23 (точнее - уже ранним утром 24-го) августа 1939 года обменивается рукопожатием с посланцем Гитлера Риббентропом, что должно восприниматься с крайним негодованием и даже презрением к генсеку.

Конечно, пресловутый "пакт" по ряду различных причин не может вызвать каких-либо положительных эмоций у объективно оценивающего его человека. Однако нынешние потоки брани представляют собой не что иное, как именно культ Сталина - хоть и "наизнанку": великий вождь не имел, мол, права совершить столь позорную акцию, которая уместна лишь для "обычных" правителей государств. Если честно вдуматься, дело как раз в этом, и давно пора бы нашим историкам освободиться от менталитета, порожденного временем сталинского культа, и "позволить" Иосифу Виссарионовичу вести себя подобно другим правителям той эпохи...

Ведь почти годом раньше, 29 сентября 1938 года (кстати, невзирая на то, что 12 марта Германия "присоединила" к себе Австрию), вполне аналогичный "пакт" с Гитлером заключил премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен: "Мы, Фюрер и Канцлер Германии и Премьер-Министр Великобритании...- объявлялось в официальном документе, составленном 30 сентября,- рассматриваем подписанное вчера соглашение как символизирующее волю обоих народов никогда больше не вступать в войну друг против друга"16.

"Символизирующим соглашением", о коем упомянуто, являлось признание права Гитлера на отторжение Судетской области у Чехословакии, за которым менее чем через шесть месяцев, 15 марта 1939 года, последовал захват Чехии в целом и так далее; "пакт" Гитлера-Чемберлена фактически являлся разделом Европы, согласно которому Германия получала полное право распоряжаться в Восточной Европе.

При действительно объективном подходе к проблеме никак нельзя отрицать, что Сталин в августе 1939 года поступил точно так же, как Чемберлен в сентябре 1938-го. А если заняться "оценками" поведения двух правителей, придется - исходя из фактов,- признать, что поведение Чемберлена было и "циничнее" и, уж безусловно, "позорнее". Сталин повторил содеянное за год до того Чемберленом, и, следовательно, его "цинизм" был, так сказать, порожден чемберленовским "цинизмом". А всматриваясь в давно воссозданную мемуаристами и историками конкретную картину поведения Чемберлена в сентябре 1938 года, невозможно не признать, что оно было крайне и даже, пожалуй, уникально "позорным".

Чемберлен в начале сентября решил осуществить проект, о котором сообщил лишь немногим доверенным лицам и для секретности называл его "планом Зет". В соответствии с этим "планом" он 12 сентября 1938 года неожиданно обратился к Гитлеру с просьбой о личной встрече. В тот же день он так изложил свой "план" в письме к ближайшему сподвижнику, Ренсимену: "... я сумею убедить его (Гитлера.- В. К.), что у него имеется неповторимая возможность достичь англо-немецкого понимания путем мирного решения чехословацкого вопроса... Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира... и поэтому необходимо мирным путем преодолеть наши нынешние трудности... Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России. Это и есть план Зет"17.

Едва ли можно оспорить, что сей "план" ничуть не менее "циничен", чем сталинский "пакт", который к тому же являлся последствием осуществления "плана Зет". Что же касается самого "общения" Чемберлена с Гитлером, подробно описанного свидетелями, оно было чем-то в самом деле беспрецедентно "позорным". Почти семидесятилетний (через два года он скончался) премьер-министр великой Британской империи, население которой составляло четверть (!) тогдашнего населения Земли, вынужден был ранним утром 15 сентября 1938 года впервые в жизни войти в самолет, лететь несколько часов (при тогдашних скоростях авиации) до Мюнхена, а оттуда еще несколько часов добираться до Бергхофа - поместья высоко в горах юго-восточной Баварии, где ради дополнительного унижения соизволил принять его Гитлер.