Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

Парень в последний раз перевернул наперсток, вытащил из-под него безошибочно пойманный Джейкобом шарик и небрежно закинул в карман. Оглянулся («Почему они все здесь оглядываются?» – успел подумать мальчик) и протянул:

– Всё, пацан, поигрались и будя. Двадцатка твоя, остальное гони.

Джейкоб мотнул головой и попятился. Парень наклонился к нему и прошипел:

– Да ты чё, гопота? Ты, может, думаешь, я на свои играю? Это ж Рыжий Пет, он меня самого в шарик скатает и в толчок запихнет, если я выручку зажилю. А он точно решит, что я зажилил, у меня никто еще банк не срывал. Но ты ж не пацан, ты ж ариманово охвостье, только мелкое еще. Так что не борзей и давай бабло выкладывай.

Мальчик оглянулся и, сжав ремень сумки, кинулся в проулок. Сзади по мостовой забухало. Засвистело, слева вдруг протянулась чья-то нога и очень ловко сделала Джейкобу подсечку. Он кубарем покатился по твердым булыжникам. Сумку рванули. Кто-то ухватил беглеца за лодыжку, он сильно лягнул и, кажется, попал – за спиной заругались и зашипели.

– А ну тихо-тихо-тихо, – ласково пробормотали в ухо знакомым утрешним голосом, и в синеватом свете газового фонаря, горевшего у входа в проулок, Джейкоб разглядел склонившуюся над ним рыжую и конопатую физиономию.

Мальчишка взвыл и отчаянно дернулся, ощущая, как в груди пробуждается что-то незнакомое, никогда не испытанное – неужто обещанная белым эскулапом ненависть? У ненависти был привкус смолы. Джейкобу зажали рот, придавили к земле и быстро обыскали. А потом кто-то, стоявший у стены, восхищенно присвистнул.

– Эй, ребя, а у него тут черепушка в мешке. Натурально башка, и в шляпе.

– Руки прочь! – зазвенел бубенчиками Пугало, только его, понятно, никто, кроме Джейкоба, не расслышал.

Джейкоб снова дернулся и попробовал крикнуть: «Не трогайте!», но потная пятерня все еще зажимала ему рот. Мальчик с усилием втянул воздух носом и расслышал смешок. Рыжий Пет (а это был именно он) утратил бо́льшую часть визгливости – сейчас в его голосе так и переливалась бархатистая мягкость.

– Тю, какая черепушка? Совсем ты, Панчо, окосел от беспробудного пьянства. Это ж песочный чмушкан, только он скоро откинется. Ты мешок развяжи. Из них когда последний песок сыпется, звук такой прикольный – пшиу-у.

«Не надо!» – пробулькал Джейкоб, но синие тени на стене метнулись, и прощально звякнули колокольчики. Дунул ветер. Зашелестел уносимый ветром песок, только голем сказал совсем не «пшиу-у». Сквозь шум прилившей к голове крови и издевательский хохот городского эха Джейкобу послышался шепот. Пугало прошептал: «Не иссякнет…» – и замолчал. И вот тут в Джейкобе что-то взорвалось, словно мина давно тикала, давно, еще с утра, когда медсестра раскусила плоскогубцами оболочку трубочки-взрывателя и кислота начала разъедать пробку, удерживавшую ударник. Весь мир почернел, остался лишь мерзкий привкус смолы на губах, горькой и почему-то соленой…

Мальчик не видел, как с топотом разбегается перепуганная шпана, как неподвижно лежат в переулке те, кто уже не мог убежать. Не видел он и того, как высокий, плотного телосложения человек в белом отделяется от стены и бережно подхватывает на руки его, Джейкоба. Не видел, как бесшумно скользит за человеком в белом странный силуэт, которому никак не место в Городе – потому что это был силуэт огромного оленя с ветвистыми рогами. И конечно, Джейкоб не видел, как спустя некоторое время, когда последние отзвуки свалки и бегства затихли, из-под кирпичной арки вынырнула еще одна тень. Тень была заметно ниже и упитаннее белого господина, и несло от нее бриолином и вошедшей в моду в этом сезоне туалетной водой «Подснежник». Тень внимательно изучила место потасовки, после чего склонилась над небольшим, притулившимся на краю сточной канавы комком. То, что на первый взгляд показалось бы свернутой тряпкой, было головой убиенного Пугала. В мешке осталось еще с полгорстки песка. Вынырнувшая из-под арки тень протянула руку, и в свете газового фонаря на пальце ее сверкнула красная искорка. Удовлетворенно хмыкнув, тень спрятала добычу под плащ и растворилась среди других, более крупных теней.

Джейкоб спал, и ему снился сон. Они с Пугалом отправились в холмы охотиться на скользких ящериц. Главное в охоте на скользкую ящерицу – это ухватить добычу покрепче, потому что чешуя у глидов действительно на диво скользкая. И вот на самой вершине кирпичного цвета холма Джейкоб заметил нору и греющегося рядом с ней на солнце толстого глида. Тихо, тихо, как ползет по стене дома геккон, мальчик подобрался к ничего не подозревающей ящерице. Тут главное – держаться против света, чтобы тень не спугнула добычу. И вот медленно падающее к горам солнце слепит глаза, мальчик прищуривается, заносит руку и – цоп! Глид шипит, кусается тупыми зубами и отчаянно изворачивается, он скользкий, как намазанный маслом.

«Пугало! – кричит Джейкоб. – Пугало, давай хватай его за голову!»

«Не могу, – печально говорит Пугало. – У меня ведь ни ручек, ни ножек нет, одна черепушка, да и та – ПШИУ-У!»

Джейкоб распахнул глаза и сел. Он сидел на постели в чужом, совершенно незнакомом доме. Одежды на нем никакой не было, и, заметив устроившегося на стуле рядом с кроватью человека, мальчик быстро натянул одеяло до подбородка.

– Привет, – улыбнулся человек, сверкнув белоснежными зубами. – Ты ведь Джейкоб О’Линн? А меня можешь называть господин Фрост. Или просто – Фрост.

Тут человек – костюм на нем белел еще почище зубов, если это вообще возможно – дружески протянул мальчику руку. Джейкоб выпустил одеяло и неуверенно пожал жесткую и прохладную ладонь.

– Ну вот и познакомились, – снова улыбнулся господин Фрост. Улыбнулся быстрой и в то же время очень располагающей улыбкой.

Джейкоб всмотрелся в лицо нового знакомца. Всем хорошее лицо, только, едва лишь мальчик отвел взгляд, черты господина Фроста напрочь стерлись из памяти. Запомнились одни глаза – очень яркие, льдисто-голубые, как свет пролетевшего над горами метеорита.

– А здорово ты их отделал, – заявил Фрост и заговорщицки подмигнул.

– Я? Кого я отделал?

– Да крысят с Ржавого рынка. Ух, как эти гаденыши улепетывали, только пятки сверкали… у тех, кто еще мог ходить. Они-то думали, что напали на легкую добычу…

– А я и есть легкая добыча, – мрачно сказал Джейкоб. – Страуса увели, Пугало… – Тут ему пришлось замолчать.

– Голем? Он был твоим… другом? Собеседником? Ты понимал его речь?

Джейкоб пожал плечами. Конечно, он понимал.

– Ты, Джейкоб, наверное, хорошо складываешь пазлы?

Мальчик недоуменно взглянул на… хозяина дома? Или это была гостиница?

– Я не знаю, что такое пазл, – пробормотал Джейкоб, оглядывая комнату.

Нет, наверное, все-таки гостиница. Дядюшка Поджер рассказывал о таких роскошных кроватях с балдахинами и коврах, и о тяжелых занавесках на окнах, и о зеркалах… зеркалах. Тетушке рассказы почему-то очень не нравились.

– Ах да, – спохватился господин Фрост, – я и забыл – ты вырос в пустыне. Наверное, у тебя там не слишком много игрушек.

– Не слишком, – подтвердил Джейкоб, думая, как бы избавиться от говорливого взрослого и где искать одежду.

– Гадаешь, зачем я тебя сюда притащил? Понимаешь, Джейк…

Тут мальчишку передернуло.

– Понимаешь, – как ни в чем не бывало продолжал Фрост, – тобой заинтересовалась очень знатная особа. И ей бы хотелось встретиться с тобой лично. Только сейчас ты весь в синяках и грязи. Там, за этой вот дверью, душ и ванна. Ты ведь умеешь пользоваться краном?

– У нас на ферме была колонка, – мрачно ответил Джейкоб, не упомянув при этом, что колонка не работала еще со времен дядюшкиной юности.

– Вот и отлично. Умойся, приведи себя в порядок. В шкафу смена одежды. Кажется, я угадал твой размер. Переоденься, отдохни, а когда будешь готов, позвони вот в этот колокольчик.

Господин Фрост легонько щелкнул ногтем по серебряному колокольчику, лежавшему на столике рядом с кроватью. Колокольчик чуть слышно брякнул. Звон напомнил Джейкобу о недавней потере. Он будто вживую увидел, как широкополая шляпа валяется на грязной брусчатке, всеми забытая. Бубенчики никогда уже не заговорят или заговорят совсем не так.

– Я вижу, ты растерян и опечален. Всё, не мешаю больше, ухожу, ухожу…

И господин Фрост растворился в уютном сумраке комнаты – так и не успев услышать, что Джейкоб вовсе не горит желанием встречаться со знатными особами.

После нескольких минут борьбы Джейкоб все же справился с мудреным устройством по имени «кран», и в огромную ванну хлынула струя ледяной воды. Когда мальчик закончил купание, у него зуб на зуб не попадал, да и пол в ванной оказался издевательски холодным, вымощенным светлой каменной плиткой с морозными прожилками. Джейкоб быстро закутался в пушистое полотенце и подошел к зеркалу. Он никогда прежде не видел таких больших зеркал. Тетушка Джан иногда доставала из шкатулки маленькое, тусклое карманное зеркальце и, горестно поджав губы, подолгу в него смотрелась. Где уж выросшему в Долине дикарю вообразить, что существуют зеркала во всю стену. Это, узкое и высокое, в тяжелой раме со стершимися следами позолоты, казалось окном древней башни. Сквозь ясное оконное стекло смотрел мальчишка примерно одних лет с Джейкобом. Они вообще были похожи, только у зеркального мальчика светлые волосы будто припорошило ранней сединой или инеем, а глаза светились той же холодной прозрачностью, что шлейф Авроры и взгляд господина Фроста.