Сокровище короны - Валерия Вербинина

– Так-так… – задумчиво произнес Папийон, глядя на баронессу с непроницаемым выражением лица. – И где же ваши деньги теперь?

– В парижском банке.

– Понятно, – вздохнул комиссар. – Кстати, вам знакомо имя Валевского?

– Знакомо, конечно, – ответила Амалия. – Это сын Наполеона, сенатор, если не ошибаюсь.

Папийон покосился на графа Вермандуа, который слушал их разговор с нарастающим недоумением.

– Собственно говоря, я имел в виду другого Валевского, знаменитого вора, – пояснил комиссар.

Амалия озадаченно посмотрела на него.

– Позвольте, так что, именно он украл бриллиант? Но это невозможно! Тот Валевский, о котором вы говорите, должен сидеть в Варшавской цитадели!

– Сбежал, – горько ответил комиссар. – Да, сбежал, причем уже давно. Молодчик изо всех тюрем сбегает! По нашим сведениям, он находился в Париже и неосторожно похвастался одному своему соотечественнику, что раздобудет розовый бриллиант из короны королевы Клод. Конечно, я предупредил местную полицию, – он покосился на бледного Гиварша, стоявшего у дверей, – но префект настоял, чтобы я сам занялся делом. Значит, с Валевским вы незнакомы?

– Не имею чести, – отозвалась Амалия с жалящей иронией. – Видите ли, мы с ним вращаемся в разных кругах.

– Возможно, – отозвался комиссар, изучая Билли, который замер возле кресла Амалии с самым невозмутимым видом. – Хотя по приметам им вполне может оказаться и ваш спутник. – Папийон взял со стола какую-то бумажку и начал читать вслух: – Невысокого роста, волосы светлые, черты лица обыкновенные, возраст – на вид от двадцати двух до двадцати семи лет…

Билли шевельнулся и сказал что-то Амалии по-английски.

– Что такое? – спросил Папийон.

– Он говорит, – перевела Амалия с улыбкой, – что под описание идеально подходит инспектор Гиварш.

Тот, о котором они говорили, возмущенно заморгал глазами и многозначительно кашлянул. Папийон недовольно обернулся к нему.

– В чем дело, месье Гиварш?

– Мы нашли маскарадный костюм того парня, – доложил Гиварш, волнуясь, отчего у него даже зазвенел голос. – Он был в пруду. И я вовсе никакой не Валевский, что бы там обо мне ни говорили! Я два года работаю в полиции, и…

– Хорошо, хорошо, успокойтесь, – усмехнулся Папийон, – по правде сказать, вас, Гиварш, никто и не подозревает. А что до костюма, то несите его сюда. Может быть, по одеянию нашего мага мы что-нибудь поймем.

– Мы можем идти? – спросила Амалия.

– Вы хотите покинуть замок? – с необычайной вежливостью осведомился комиссар Папийон.

– Да. И вернуться в гостиницу, если вы не против, – сказала Амалия.

– Разумеется, нет, – отозвался Папийон. – Но, раз уж вы не брали бриллиант, надеюсь, вы не станете возражать, если мои люди обыщут вас? На всякий случай, потому что у графа есть… как бы выразиться поточнее… определенные подозрения…

Граф Вермандуа во время речи комиссара тяжело задышал и покрылся пятнами, но полицейский и ухом не повел.

Баронесса Корф вздохнула.

– Если я стану возражать, вы же все равно настоите на своем, верно?

– Вы чрезвычайно сообразительны, – подтвердил Папийон. – Итак?

– Я уважаю полицию, – спокойно произнесла баронесса Корф, ставя мороженое на стол возле комиссара. – И мне бы не хотелось, чтобы у графа остались от знакомства со мной неприятные воспоминания.

– Тогда пройдите, пожалуйста, в эту комнату, а вы, мистер Мэллоуэн, – вон в ту, – распорядился Папийон. – Надеюсь, вы не будете на меня в претензии. Я лишь исполняю свой долг.

– О, что вы, господин комиссар! Какие претензии!

Через несколько минут Амалия вернулась, поправила перед зеркалом прическу, пресекла все попытки красного, как рак, графа Вермандуа извиниться и забрала свое мороженое. Комиссар вручил ей пропуск на выход с территории графских земель, и Амалия удалилась в сопровождении Билли, который все же позволил пробурчать себе под нос несколько нелестных выражений по адресу европейских шерифов.

– Хватит ворчать, – одернула его Амалия, когда они спускались по лестнице, – мне надо обдумать кое-что.

– Все, молчу, – отозвался Билли и действительно замолчал.

Они вышли из замка. От реки поднимался туман, и фигура Леона Улье, который по-прежнему сидел с удочкой на берегу, почти тонула в нем. Неподалеку от рыболова топтался бдительный полицейский, которого поставили здесь следить за тем, чтобы никто не ушел.

Амалия оглянулась на пруд, на кусты сирени, на которых они нашли оправу от ожерелья, и улыбнулась.

– Умно, – сказала она скорее себе самой, чем Билли. – Очень умно.

Баронесса показала полицейскому пропуск, который ей дал комиссар, и вместе с Билли беспрепятственно покинула владения графа Вермандуа. Мороженое в вазочке совсем растаяло. Убедившись, что они отошли достаточно далеко от замка и никто их не видит, Амалия сунула пальцы в вазочку и извлекла оттуда сверкающий розовый камень.

– План номер два провалился, – сказал Билли, на которого происходящее на его глазах бесчинство и попрание всех законов права собственности не произвело ровным счетом никакого впечатления.

– Я знаю, – согласилась Амалия, пряча камень в карман. – Но всегда остается в запасе план номер три.

5

– Но послушайте! – Голос Леона Улье звучал сердито. – Честное слово, здесь какое-то недоразумение!

– А я так не считаю, – хладнокровно отозвался комиссар Папийон. – Вы по приметам похожи на человека, которого мы ищем. Вор явно неплохо ориентировался в замке, а вы, как мы установили, несколько раз побывали в нем, когда приносили управляющему плату за право удить рыбу. Костюм, который мы нашли, по размеру вполне вам подходит. Кроме того, вы удивительно ловко сумели подружиться с инспектором Гиваршем, который выболтал вам все, что знал о камне, о торжестве в замке и…

– И не только это, – фыркнул Леон. – Он еще сказал мне, что находится поблизости, так как ожидает, что бриллиант могут украсть. Ну и на что, по-вашему, это похоже? Допустим, я вор, и я знаю, что меня ждут на месте преступления, так неужели я все равно пойду на дело? Да для подобного надо быть сумасшедшим!

– Валевский вовсе не сумасшедший, – возразил Папийон, – а, напротив, очень дерзкий и сообразительный малый. Что, если он все рассчитал? Он ведь отлично знал, что в запасе у него всего несколько минут до того, как пропажу обнаружат. Он украл ожерелье, бросился к выходу из замка, на ходу снимая бороду и маскарадную одежду, быстро вытащил камень из оправы, от которой избавился, потому что она могла его выдать: она слишком массивная, а камень спрятать гораздо легче. Но он понимал, что далеко не уйдет, потому что некоторые из гостей сразу же бросятся в погоню. И тогда господин Валевский, – произнося последние слова, инспектор смотрел прямо в глаза Леону, – возвращается на прежнее место и вновь превращается в прилежного рыболова. Браво, сударь! Вы смогли одурачить баронессу Корф и ее спутника, но меня вам одурачить не удастся.

– Ваши умозаключения впечатляют, – отозвался Леон с раздражением, – но меня зовут не Валевский, а Леон Улье, я пишу статьи для газет, и мои бумаги в полном порядке. Я живу в Париже, я не вор, а честный рыболов, и я понятия не имею, куда этот болван граф мог деть свой бриллиант. Может, он сговорился с женой, чтобы получить деньги от страховой компании за пропажу камня? И вообще с меня хватит, я хочу вернуться к себе в гостиницу. Мне надоело сидеть тут на берегу. Ваши коллеги распугали всю рыбу!

– Хорошо. – Папийон вздохнул и кивнул помощникам. – Обыщите его, ребята, да хорошенько.

– Ради бога, – презрительно буркнул Леон. – Только не взыщите, если я напишу потом для газеты заметку о полицейском самоуправстве!

– Валяйте, – равнодушно отозвался комиссар, которому за всю его жизнь пришлось услышать столько угроз, что возможное упоминание имени в негативном аспекте в прессе совсем не произвело никакого впечатления. – И не забудьте: фамилия Папийон пишется, как «бабочка»[1]. В точности так.

И помощники Папийона принялись за дело. Они осмотрели, обыскали, обшарили Улье с ног до головы, залезли в каждый кармашек, заставили его снять обувь и простучали даже каблуки в поисках возможного тайника. Затем полицейские перерыли ведро рыболова, ощупали пойманную рыбу и проинспектировали даже коробки с червями. Тщетно: бриллианта королевы Клод нигде не было.

– Я могу идти? – угрюмо спросил Леон, которого унизительный досмотр привел (что вполне естественно) в самое скверное расположение духа.

Комиссар, не отвечая, оглядывал берег.

– И все-таки чудес не бывает, – пробормотал он себе под нос. – Марсель! Если бы у тебя был бриллиант величиной с орех, куда бы ты его дел?

– Не знаю, – честно ответил Марсель, парень, у которого каждый кулак был величиной с детскую голову. – Но я бы такой камушек точно не стал отпускать далеко от себя.