Дрейфуя у островков Лангерганса: 38°54′ северной широты, 77°00′73″ западной долготы - Харлан Эллисон

Полёт показался Талбо бесконечным, он знал, что самолёт находится в воздухе дольше, чем необходимо.

На таможенном контроле, даже несмотря на самую высокую правительственную поддержку (все эти бумаги были просто шедеврами фальшивок) и взятки, Талбо решил, что три мелких служащих с великолепными усами являются настоящими садистами и получают истинное удовольствие, издеваясь над ним; они наслаждались своей, пусть и короткой, зато надёжной властью.

Сказать, что наземный транспорт был медленным, значит ничего не сказать. Талбо подумал о Человеке из патоки, который не может бежать, пока не согреется, а когда согреется, становится слишком слабым и мягким, чтобы бегать.

И неудивительно, совсем как в самой страшной главе дешёвого готического романа, именно в тот момент, когда древнее такси находилось в нескольких милях от цели, в горах неожиданно разразилась яростная электрическая буря. Гроза возникла на крутой горной дороге, разорвав чёрное, словно разверстая могила, небо и закрыв собой горизонт.

Водитель, неразговорчивый человек, чей акцент указывал на то, что он родился в Сербии, удерживал огромный автомобиль на середине дороги с упорством участника родео.

— Мистер Талбо.

— Да?

— Гроза усиливается. Повернуть назад?

— Сколько нам ещё осталось?

— Около семи километров.

В этот момент фары высветили небольшое дерево, которое буря вырвала с корнем и бросила прямо на машину. Водитель резко крутанул руль и нажал на педаль газа.

Голые ветки застучали по крыше — точно ногти царапнули по школьной доске. Талбо поймал себя на том, что затаил дыхание. Смерть его не страшила, но вся ситуация была такой пугающей, что лишала способности здраво размышлять.

— Мне нужно там быть.

— Тогда поедем дальше. Не беспокойтесь.

Талбо откинулся на сиденье. Он видел в зеркало заднего вида, что серб улыбается.

Вдруг почувствовав себя в полной безопасности, Талбо посмотрел в окно. Темноту разрывали вспышки молний, а окружающий пейзаж принимал зловещие, тревожные очертания.

Наконец они прибыли к месту назначения.

Лаборатория — нелепый современный куб, белоснежный на фоне зловещего базальта гор — устроилась над дорогой, изрытой колеями. Они несколько часов поднимались в горы, и теперь над ними высились Карпаты, словно хищники, выжидающие подходящего момента, чтобы напасть.

Водитель с трудом справился с последними полутора милями, ведущими к зданию лаборатории: теперь мимо проносились мутные потоки воды, которая тащила за собой ветки и всякую грязь.

Виктор уже ждал гостя. Не тратя времени на длинные приветствия, он велел одному из своих помощников взять у Талбо чемодан, а сам повёл его в подвальный этаж лаборатории, где несколько техников проворно исполняли свои обязанности, курсируя между огромными контрольными панелями и громадным зеркальным стеклом, подвешенным на тросе к потолку.

Атмосфера была наэлектризована напряжённым ожиданием; Талбо чувствовал это в острых, коротких взглядах, которые бросали на него техники, в том, как Виктор, вцепившись в рукав его пальто, тянул за собой, в наводящей ужас готовности приборов необычного вида — они напомнили Талбо лошадей перед стартом, — вокруг которых сновали мужчины и женщины. Глядя на Виктора, Талбо понял, что вот-вот в этой лаборатории родится что-то новое и совершенно замечательное. Возможно, наконец, после страшного, бесконечно долгого ожидания в этой комнате со стенами, выложенными белой плиткой, он обретёт мир.

Виктор был не в силах молчать, слова сами рвались наружу.

— Последняя проверка, — сказал он, показывая на двух женщин возле совершенно одинаковых приборов, установленных друг против друга у стен, между которыми висело зеркальное стекло. Талбо решил, что приборы напоминают ему невероятно сложные лазерные проекторы. Женщины медленно раскачивали их вправо и влево на универсальных шарнирах, тихонько жужжали какие-то устройства. Виктор дал Талбо время разглядеть приборы повнимательнее, а затем пояснил:

— Это не лазеры. Гразеры[5]. Обрати на них внимание, они наполовину обеспечат решение твоей проблемы.

Техники направили приборы на стекло и кивнули друг другу. Одна из женщин, та, что постарше — ей было около пятидесяти, — позвала Виктора:

— Всё готово, доктор.

Виктор махнул рукой, показывая, что понял её, и снова повернулся к Талбо:

— Мы бы и раньше справились, если бы не гроза. Продолжается уже неделю. Нам она не страшна, только вот случайная молния ударила в главный трансформатор. В течение нескольких дней пришлось обходиться запасным, на то, чтобы снова набрать необходимую мощность, ушло время.

В стене, справа от Талбо, начала открываться дверь — - очень медленно, точно она была необыкновенно тяжёлой, а тот, кто с ней сражался, совсем обессилел. Желтая, покрытая эмалью дощечка на двери сообщала большими чёрными буквами по-французски:

ВХОДИТЬ ТОЛЬКО С ЛИЧНЫМИ КОНТРОЛЬНЫМИ ПРИБОРАМИ

Дверь наконец полностью раскрылась, и Талбо увидел предупредительную надпись на другой стороне:

ОСТОРОЖНО, РАДИАЦИЯ!

Под словами красовался трёхрукий треугольный знак. Талбо подумал об Отце, Сыне и Святом Духе. По совершенно необъяснимой причине.

А потом заметил надпись внизу и понял, что причина всё-таки имелась.

НЕ ОТКРЫВАТЬ ЭТУ ДВЕРЬ БОЛЕЕ ЧЕМ НА ТРИДЦАТЬ СЕКУНД

Внимание Талбо было одновременно сосредоточено на двери и Викторе. Он сказал:

— Мне кажется, ты обеспокоен этой грозой.

— Не обеспокоен, — ответил Виктор. — Просто стараюсь проявить осторожность. Она никоим образом не может помешать проведению эксперимента, если только не произойдёт ещё одного прямого попадания молнии, в чем я очень сильно сомневаюсь — мы предприняли особые меры предосторожности на этот счёт, — однако мне совсем не хотелось бы, чтобы у нас возникли проблемы с напряжением во время снимка.

— Снимка?

— Послушай, я тебе сейчас все объясню. Я должен это сделать, чтобы твой малыш обладал знанием. — Виктор улыбнулся, увидев, что Талбо ничего не понимает. — Не беспокойся.

В дверь вошла пожилая женщина в лабораторном халате и остановилась справа и позади Талбо, явно дожидаясь, когда они закончат разговаривать, чтобы обратиться к Виктору.

Виктор посмотрел на неё:

— Да, Надя?

Талбо тоже взглянул на женщину. И внутри у него всё сжалось, словно там выпал кислотный дождь.

— Вчера мы потратили немало сил на определение причины горизонтальной нестабильности поля, — сказала она тихо, невыразительно, словно читала страницу отчёта. — Связанные с этим отклонения луча помешали успешному получению копии. — Восемьдесят, не меньше. Серые глаза утонули в складках морщинистой кожи цвета печёночного паштета. — Днём ускоритель был отключен для проведения ремонтных работ. — Высохшая, уставшая, согнутая, слишком много костей для этого кожного мешка. — Главный излучатель в C48 был заменён частью вакуумной камеры. — Талбо испытал невыносимую боль. Им завладели мучительные воспоминания, тёмные полчища муравьёв вгрызались в мягкое, податливое, беззащитное вещество его мозга. — Два часа лучевого времени потерялись во время ночной смены, потому что в зале переключения не сработал соленоид в новом вакуумном клапане.