Взятие Вашингтона - Дон Пендлтон

До судного дня Васкес не перестанет спрашивать себя, как ему удалось проскочить через этот лабиринт. Чувствуя удары то с одной, то с другой стороны, он пытался вернуть себе контроль над машиной. Матти изрыгал ругательства, а двое сидящих на заднем сиденье громил орали от ужаса. Но как только лимузин стал, ситуация обострилась во сто крат: «порше» круто развернулся, приблизился почти вплотную и остановился.

Васкес увидел, как из него выскочил высокий человек в черном комбинезоне и, сжимая по пистолету в каждой руке, метнулся к лимузину.

Матти, которому с трудом удалось открыть свою дверцу, пытался выйти из машины, паля наугад из автомата. Васкес, распахнув дверцу ударом ноги, вывалился в траву, волоча за собой оружие. «Ну что, Бак? — лихорадочно думал он. — Ты хотел его голову, так давай, чего же ты медлишь?!»

Он услышал оглушительный грохот — ответ на очередь из «томпсона» Матти. Потом раздался еще один выстрел и еще. Через мгновение Васкесу показалось, будто он услышал чавкающий шлепок пули, поразившей Матти. «Томпсон» с грохотом упал на капот машины и скатился на землю. Босс упал с другого бока лимузина, схватившись руками за живот и издавая пронзительные вопли.

Грохот большого пистолета не стихал. Звуки выстрелов сливались в сплошную канонаду.

«Дикий» Билл Стюарт выполз из машины со стороны водителя. Стараясь остановиться незамеченным, он поднял «томпсон» над капотом и открыл огонь.

Бакхольцер показался с другой стороны — он был без оружия, шея в крови. Васкес припал на колено. Взгляды наемников на секунду встретились — в них не было ничего, кроме страха, потом Васкес увидел, как пуля разнесла голову Бака. Васкеса обдало горячей волной крови, его замутило, но он поборол себя и быстро пополз в темноту — подальше от грохота очередей «томпсона» и громового бабаханья пистолетов Болана. Наконец отрывистое татаканье автомата стихло. Васкес оглянулся в последний раз, приподнялся и побежал. Сцена, которую он увидел, надолго врезалась ему в память.

Огромный человек в черном — Болан — застыл с двумя дымящимися пистолетами в руках у изрешеченного пулями черного лимузина. Окровавленные трупы Бака, «Дикого» Билла, Матти-драчуна валялись у ног Палача, как сломанные марионетки. За его спиной величественно возносился в ночное небо белоснежный купол Капитолия, подсвеченный прожекторами, отчего вся картина представлялась Васкесу жуткой фантасмагорией, аллегорией смерти. Из здания Капитолия выбегали полицейские.

«Бандолеро» Васкес «делал ноги» и ничуть не стыдился этого. Болан — сам дьявол, и он находился в Вашингтоне. Главное сейчас — предупредить Лупо. Но здесь тоже проблема: найти его так же тяжело, как и комара на Аляске, но сделать это необходимо во что бы то ни стало. Болан умел быстро овладевать любой ситуацией и, несмотря на смертельную опасность, всегда умудрялся выходить сухим из воды. Но тут он изменил себе — тигр пришел бороться с волком в его же логово. Васкес даже улыбнулся при этой мысли: какая славная будет резня! Болан совершил роковую ошибку, начиная охоту на волка, — этим он подписал свой смертный приговор. Еще никто не выходил живым из клыков Лупо. И Мак Болан не будет исключением. Его уже можно считать мертвецом.

Глава 4

Болан приехал в Вашингтон совсем не для того, чтобы играть роль рыцаря без страха и упрека, и тем более не для того, чтобы ввязываться в бой с бандами наемных убийц. Но иногда, когда возникали щекотливые ситуации, он действовал именно так, как в случае с Клаудией Витале.

Болан нашел ее фамилию, перелистывая личный дневник Ала 88, главы бостонского семейства, которого он убил несколькими днями раньше. Из записей Мак понял, что в столице затеваются какие-то гнусные интриги.

Гарольд Броньола, используя данные компьютерного центра ФБР, сумел раскопать факты, указывающие на то, что мафия затевает нечто вроде скрытого государственного переворота. Броньола, «друг» Болана из Департамента юстиции, всегда использовал в своих интересах ту информацию, которую предоставлял ему Болан.

Броньола, который по иронии судьбы иногда невольно становился союзником Болана, был просто потрясен, узнав, что Организация сумела прибрать к рукам Конгресс, федеральный суд и кое-кого из представителей администрации. У него появились веские основания подозревать некоторых работников Департамента юстиции в работе на мафию, и он даже перестал доверять своему начальству. По этой причине он-то и посоветовал Болану навестить Вашингтон.

К тому времени Мака Болана разыскивали ФБР и полиция большинства штатов и нескольких зарубежных стран. Его отношения с Броньолой носили двойственный характер. Было время, когда Гарольд Броньола даже пытался выторговать у правительства индульгенцию для Болана, видя в нем эффективное средство борьбы с мафией.

Но Болан отказался от предложенного ему «разрешения на отстрел» и решил продолжать свою войну, сохраняя за собой полную свободу действий. Он не хотел превращаться в исполнителя чужой воли.

Постепенно Болан развернул военные действия такого размаха, что правительство уполномочило Броньолу начать с ним активную борьбу. В результате Болан чуть было не попал в ловушку Броньолы, мастерски расставленную им в Лас-Вегасе. Правда, Броньола признался Лео Таррину, с которым Палача также связывала давняя дружба, что он не смог бы хладнокровно уничтожить Болана.

Самое удивительное было то, что, несмотря на многочисленные встречи с полицией, Болан еще ни разу не выстрелил в полицейского. Еще в самом начале, в Питтсфилде, он записал в своем дневнике: «Полицейские лишь выполняют свою работу. Мне не в чем их упрекать. Я постараюсь избегать встреч с ними». Позже, в Лос-Анджелесе, он добавил: «Я не ставлю себя выше закона. Единственная надежда для человечества — это справедливость, реализуемая через законность, но я не могу покинуть поле боя ради этого идеала. Я обхожу закон для достижения эфемерной цели, но я уважаю законную власть. В какой-то мере мы — союзники».

В Аризоне он отказался от карательной операции и объяснил это так: «Лео вовремя предупредил меня, что парень из ФБР проник в семейство. Я не могу его предупредить об опасности, поэтому отменяю операцию». После визита в Сан-Франциско в блокноте Болана появилась новая запись: «Фараоны — тоже стражи порядка». И наконец Манхэттенский рейд оставил такие строчки: «Признаюсь, цепляюсь за жизнь изо всех сил. Но я всегда помню, что настанет день, когда мне, видимо, придется принять смерть от руки полицейского».

Болан балансировал, как на канате: с одной стороны — закон, а с другой — преступный мир, каждый лагерь грозил ему смертью. Многие полицейские уважали Болана, другие не могли отступить перед чувством долга. Но были и такие, которые видели в нем лишь кровавого убийцу, угрозу для общества. Кое-кто рассчитывал заработать на деле Болана громкую репутацию крутого миротворца и блюстителя порядка.

Даже общаясь с Лео Таррином, полицейским из Питтсфилда, его единственным настоящим другом, Мак принимал все меры предосторожности. В его положении любой мог оказаться врагом. Как дикая кошка в джунглях, Болан никому полностью не доверял и с подозрением относился к тем, кто предлагал ему помощь.

Таким образом, Палач появился в Вашингтоне не по приглашению правительства, как утверждали слухи, и не по совету Броньолы, как тот сам думал. Болан решил посетить столицу задолго до того, как Броньола высказал ему свои соображения о коррупции в верхних эшелонах власти.

Запах гниения царил на улицах столицы Соединенных Штатов; все указывало на то, что Организация готовила удар невиданной силы.

После схватки на Капитолийском холме Болан вернулся за Клаудией Витале.

— Не извиняйтесь за роль, которую вы играли. Я спас вам жизнь не только из благородных побуждений. У меня есть свой интерес. Я приехал сюда, чтобы сорвать планы Большого Совета, и ради этого готов на все. Если вы хотите оправдаться, расскажите все, что вам известно. Если нет, то идите к черту. У меня нет ни желания, ни времени любезничать с вами. Мне предстоит много работы...

Клаудия, уже принявшая решение, в течение последующего получаса выложила все, что знала о готовящемся заговоре. Палач, похоже, подоспел вовремя.

— Они не только используют старую систему интриг, но и идут дальше, — добавила она. — Они угрожают, шантажируют, оказывают на конгрессменов, чиновников, членов администрации силовое давление. Они умудряются так искусно переделывать национальные законы, что на Капитолийском холме этого никто не замечает. Проекты законов кроятся по заказу преступных группировок, и это распространяется на все сферы деятельности. Законодатели, входящие в мафию, совершенствуют новые проекты, которые тотчас вводятся на местах своими людьми. Они освобождаются от тех, кого нельзя ни купить, ни запугать. Они могут испоганить их репутацию, карьеру и даже искалечить. Они не стесняются в выборе средств. И это меня возмутило. Конверты, которые я передавала, содержали не круглые суммы денег, а компрометирующие материалы или угрозы. С приходом Лупо я ни разу не передавала деньги. Он не видит необходимости покупать то, чем он уже владеет.