Зачем? - Людмила Бержанская

второй. Оба попросились добровольцами на фронт. Сережу послали на юг, в сторону Донбасса, а папу – на север, под Москву. 6 сентября 1941 года под Славянском лагерь новобранцев окружили немцы. И мальчики, не сделав ни одного выстрела, стали пленными. Их бросили в вагоны для скота, и повезли в сторону Греции. Сережа знал немецкий язык, поэтому понимал, о чем говорит охрана. На территории Албании, на какой-то технической остановке, среди кукурузного поля, он с другом попросился по нужде. Как только они спрыгнули с поезда – тут же нырнули в кукурузу. Автоматы били нещадно. Но, слава богу, не достали. Поезд ушел дальше. Девятнадцатилетние мальчишки поняли, что прятаться в поле бесполезно и, выйдя опять на железнодорожное полотно, пошли по шпалам. На второй день их остановили немцы-рабочие, проверяющие железнодорожные пути. Привели в комендатуру. Они сказали, что отстали от поезда, не прятались. Их опять везли, но теперь в машине. Везли долго. Оказалось, в Белград, там передали руководителям трудового лагеря. Каждый день за несъедобную похлебку из кукурузы они работали от зари до темноты, разгребая завалы разрушенных домов. Месяца через два познакомились с арестованными югославами. Вот они-то и помогли. Югославы нашли им одежду, дали адрес и назвали имя девушки, к которой следовало обратиться. Сказали, что в этот вечер не нужно выходить из завалов, а под утро уйти. Слушая историю ребят не первый раз, не перестаю удивляться: просто, как в кино. Но это правда.

В былые времена Сережа сам не раз рассказывал мне много подробностей. Рассказывал смешные истории, случавшиеся во время войны.

Так вот, два советских мальчишки, которые ничего не понимали из того, что говорят югославы, под утро пошли на указанную улицу в поисках адреса. Он так и говорил: мы ничего не понимали. Главное – не понимали, какую угрозу несли людям, которые должны были им помочь. По дороге, на одной из улиц в предрассветной мгле они увидели двух девочек, идущих за молоком. Никакой конспирации, никакой осторожности. Подошли, спросили, где находится нужный им дом, и не знают ли они некую девушку. Одна из них оказалась ею. Я Сереже не раз говорила: вас вело провидение. Через несколько дней их привезли на базар, где какой-то знакомый партизан продавал сено, за которое заломил несусветную цену. Его, конечно, не купили. Назад, в деревню, отправился с полной повозкой непроданного сена, в котором спрятались два советских мальчика. Так они оказались в отряде Иосипа Броз Тито. Там Сережа подружился с будущим руководителем Югославии, его женой Иованкой и еще со многими молодыми ребятами, которые потом, после войны, были в первом эшелоне руководителей этой страны.

Сказать честно, эта дружба ему “вышла боком”. Он привез документы, что всю войну боролся с фашизмом в партизанском отряде, в Югославии. Мало помогло. Ведь сначала был плен. А раз плен…. Дальше логику “отца всех народов” знаем. Сережа долгие годы не мог закончить университет. Лагеря в Сибири для бывших военнопленных удалось избежать. Благодаря маме. Она сделала невозможное, но спасла сына.

С материнской любовью все понятно. А вот с любовью и благодарностью Родины-матери в лице ее руководителей…. Зачем?

5

– Па, Заур часто бывает во Франции?

– По-моему, после смерти Франсуазы не был. А дочки уже не раз привозили к дедушке своих детей.

– Пусть далекое, но все-таки счастье.

Папино лицо погрустнело. Как только речь заходила о любви, счастье и войне, он вспоминал Ее. Чаще всего про себя. Очень редко – вслух. Маму это раздражало. А зря. Когда уважаешь чужие чувства, есть надежда, что будут уважать твои. Наверно, она этого не понимала.

Ему было 21, а Ей – 22. Он – Бержанский Леонид Семенович студент третьего курса исторического факультета Харьковского Университета, рядовой. Она – Скворцова Лидия Петровна, экстерном закончившая два последних курса Куйбышевского мединститута, врач.

Они встретились в госпитале г. Можайска под Москвой, куда привезли моего папу – раненого, обмороженного мальчика. Зима 1941 – 42 годов оказалась небывало морозной. Он говорил, что отмороженные пальцы ног и рук можно было без боли отламывать.

Папа много говорил о ней. Всю жизнь.

Давно известно, что, чем люди дальше, тем у них меньше повода для разочарования. Видимо, это был тот самый случай. Прошло столько лет, я уже не помню многое из прежде рассказанного. Ни как они познакомились, ни как развивались их отношения. Но помню главное: несмотря на войну, которой сопутствовал принцип “война все спишет” их отношения были нежны и чисты.

Передо мной письмо Лиды к папе и несколько его неотправленных писем.

П.п. 40390

27.12.42г.

Дорогой Леня!

После твоего отъезда счастье отвернулось от меня. Сегодня у меня новое “счастье”. Я назначена начальником сортировочного отделения. Сколько я пролила слез сегодня.

……………………………………………………

Все скоро пройдет, и я буду прежней Лидой, какой ты знаешь меня.

Лень, меня начинает даже мучить, что я пишу тебе такие письма.

Сегодня иду в ночь работать, сейчас имею час свободный.

………………………………………………..……

Рябец умер, мне было очень тяжело, он стал мне такой родной. Ведь два месяца со дня поступления лежал он у меня.

Я сегодня получила твое письмо из дома, не скучай, дорогой, я постараюсь часто писать. Это у тебя первое время, а потом ты будешь более спокоен. У тебя будут новые впечатления, знакомства. Я тебе советую, Леня, со второй половины учебного года начать учиться. Конечно, если тебе позволяют материальные условия.

Жду с нетерпением твоего большого письма. Ты просишь писать тебе часто и много. Я пока исполняю.

Ты теперь далеко, далеко,

Между нами снега и снега,

До тебя мне дойти нелегко…

Пиши. Целую крепко. Лида.

Среди множества папиных записей, статей, докладов, черновиков диссертации я, время от времени, нахожу его письма и дневники. Скорее, отрывки записей и дневников.

г. Можга 17.12.42г

……………………………………………..………

Три дня отделяют меня от этой девушки. Они позволили мне все взвесить, все оценить, все пережить снова (в воображении). Вернется ли опять прошедшее? К сожалению, нет. От этого делается настолько тяжело. Но стараюсь забыться, думать о чем-нибудь другом. Но о чем лучшем можно думать? О чем таком можно еще думать, которое заполнило бы сердечную пустоту. Природа, оказывается, настолько бедна, что не может заполнить пустоту даже одного сердца. Оказывается, чувства доминируют над сознанием даже у такого высокоразвитого существа, как человек.

Лида! В этом коротком слове, в этом небольшом человеке заключено столько благородства, столько нежности, столько человечности, что я оказался пленником страстной любви к