Я – начальник, ты – дурак (сборник) - Сергей Трищенко

Но, возможно, всё началось совсем не так и не тогда, а позже (или раньше), когда он ехал в таком же автобусе или троллейбусе, когда у него было плохое настроение. И вовсе необязательно он стоял у компостера. Просто с плохим настроением в общественном транспорте лучше не ездить, а лучше пройтись пешком — прогулка хорошо успокаивает нервы. Но он поехал, и вот что из этого вышло: он не отвечал ни на одно «пожалуйста» и «спасибо», с которыми к нему обращались люди, просившие передать талон, не возвращал их, и в результате у него скопилось некоторое количество «пожалуйста» и «спасибо». Сначала он хотел их выбросить, но потом передумал и сунул в карман. Дома рассмотрел как следует, и удивился: все они были разные. Казалось, в них отражались особенности бывших владельцев. Вот тогда-то он и подумал: «А не начать ли собирать коллекцию?»

С тех пор все поездки в общественном транспорте, которые прежде он считал пустой тратой времени, стали источником постоянного пополнения коллекции. Каждый день обязательно попадалось что-то новое.

Обычно он сам занимал место возле компостера или в непосредственной близости — там, где вероятность получить «пожалуйста» и «спасибо» была выше всего. И он стоял, клацая компостером и собирая урожай. При этом обычно молчал, чтобы не расходовать свои «пожалуйста» и «спасибо», а иногда хитрил — чтобы не прослыть совсем невежливым: ездить-то приходилось в одно и то же время, так что и люди рядом ехали, в общем, знакомые, — новое и хорошее «пожалуйста» оставлял себе, а дальше передавал своё, старое, тусклое, из дубликатов, иногда тронутое молью.

Он научился хорошо различать, какое «пожалуйста» можно оставить себе, какое передать дальше, а что и вернуть владельцу, возможно, также пытающемуся схитрить.

Случалось, он пробивал «пожалуйста» вместе с талончиком: одни специально — если они чем-то не нравились, вторые по забывчивости, особенно если он отвлекался, погруженный в свои мысли — со временем всё реже попадались оригинальные вещи у компостера, — и на просьбу «пробейте пожалуйста», пробивал это самое «пожалуйста», то есть поступал буквально просьбе, — продолжая держать в руках талончик. Или вбрасывал «пожалуйста» в кассу — на тех маршрутах, где они сохранились — и смотрел жалостливыми глазами, как оно проворачивается, розовое, хрустящее, под лопатками резиновой ленты, пока не увлекается в монетосборник. Он знал, что, попадая под град монет, встряхиваясь на ухабах дороги, «пожалуйста» к концу рейса сотрётся чуть ли не в труху, и не будет больше ни на что годно.

Потом, когда у него скопился целый ворох троллейбусных «спасибо» и «пожалуйста», до него дошло, что их можно собирать не только в общественном транспорте, но и в других местах, благодаря чему коллекция значительно расширилась. Вообще-то транспортные «пожалуйста» и «спасибо» ему не очень нравились — их разве что было много, а так они были слишком уж легковесными — почти такими же, как и талончики или билеты. Вот разве что если кто-то по ошибке отдаст другое… скажем, ателейное (или ательёвое?) — пришёл человек в ателье за костюмом, уже и «спасибо» приготовил, зажал в руке, а оказалось, что костюм ещё не сшили. Вот «спасибо» и не пригодилось в ателье. И пошёл человек без костюма, держа в руке «спасибо». Зашёл в троллейбус, передал талончик на компостер и когда получал его обратно, отдал пробившему «спасибо». Но такое, разумеется, случалось не часто.

Однажды произошёл случай, глубоко возмутивший нашего коллекционера: ворвался в троллейбус какой-то взлохмаченный парень и протянул талон с нелепым «пробей-ка». Он тогда мстительно оторвал «-ка», пробил «пробей» и вручил оторопевшему парню.

Он так долго собирал «пожалуйста» и «спасибо», что теперь прекрасно в них разбирался. Вечерами сидел за столом, на котором всегда раскладывал коллекцию и перебирал новые экземпляры. Вот это — жёваное и измятое, явно цедилось сквозь зубы, да к тому же жёлтые и прокуренные. И от этого на «пожалуйста» остались длинные следы и неприятный запах. Придётся его, пожалуй, основательно почистить скипидаром, иначе таким его никто не возьмёт, или покосятся с осуждением…

Он не любил и не брал монстров типа «большое спасибо», «огромное спасибо», или даже «преогромное спасибо» — само «спасибо» болталось на них, как хвост на слоне, а вот чем было всё остальное — неизвестно. Пузырь, просто пузырь, занимающий место — никакой тяжести, весомости.

Попадались ему и обычные легковесные «спасибо», но с ними он научился обращаться — он их склеивал. Склеивал друг с другом для увеличения веса, причём так навострился, что никто ни разу не заметил места склейки, да и расклеиваться они не расклеивались. Он давно понял, что бывают ситуации, когда хорошее весомое «пожалуйста» может очень даже здорово помочь.

Для пополнения коллекции — в частности, для более успешного получения новых «пожалуйста» — он придумал множество уловок. Например, такую: на улице, обращаясь к прохожему — якобы с какой-то просьбой, вроде «который час?» или «как пройти?» — он предварительно говорил: «скажите: «пожалуйста»…», причём говорил так, что у него звучало как «скажите пожалуйста», т. е. «пожалуйста» в его речах было не настоящим «пожалуйста», а всего лишь словом — не все люди могут хорошо различать настоящее «пожалуйста» от такого же простого слова. Ничего не подозревавший человек говорил «пожалуйста» и тогда он тут же забирал его. А дальше спрашивал какую-нибудь мелочь, ерунду, или же молол такую чушь, что человеку было неудобно принимать от него «спасибо» и, таким образом, он экономил ещё и «спасибо».

К сожалению, не все знали, что после «скажите пожалуйста» надо говорить «пожалуйста», многие говорили «да?», а зачем ему было нужно «да»? «Да» он выбрасывал сразу.

«Вот если бы всех людей научить правилам вежливости! — мечтал он. — Сколько б тогда «пожалуйста» и «спасибо» у меня накопилось! Все бы говорили мне «пожалуйста» и «спасибо», а я бы — никому!»

Но, разумеется, так просто ни «спасибо», ни «пожалуйста» ему не давали, за них приходилось и работать — чтобы получить нечто более весомое, чем транспортное «спасибо» — то старушку через дорогу перевести, то в очереди за кого-то из сотрудников постоять, то втащить что-нибудь тяжёлое на девятый этаж без лифта, гвоздь загнуть… да мало ли дел для человека может отыскаться, если он их сам ищет?

Однако он любил, чтобы его просили — ведь только таким способом он мог получить «пожалуйста», да и не одно. «Эх, работал бы я в сфере услуг! — думал он. — Или хотя бы сантехником. Вот было бы хорошо!» Но он хорошо знал, что в любой профессии есть как свои плюсы, так и минусы.

Когда его о чем-то просили, он всегда соблюдал чувство меры, не заставлял долго просить, — чтобы просившему не надоело и «пожалуйста» вышли повесомее, — иначе они сильно теряли и в весе и искренности. «Вот уж действительно: потеряешь в количестве — приобретёшь в качестве, — думал он, сжимая в руках очередное «спасибо» и два «пожалуйста», которые получил перед этим, — вчера были три «пожалуйста», а весили гораздо меньше…»

Квартира его походила на огромный склад «пожалуйста» и «спасибо». Стоило задеть, скажем, картину, как на голову сразу падало тяжеловесное «спасибо».

В его коллекции были и уникальные экземпляры: например, двойное «спасибо-спасибо» и даже тройное «спасибо-спасибо-спасибо». Двойные и тройные «пожалуйста» встречаются всё же значительно чаще, хотя и бывают при этом покрыты лёгким налётом иронии, которая, однако, не очищается даже патентованными пятновыводителями.

Он складывал коллекцию, группируя по тональностям и эмоциональным оттенкам и окраскам. Так, в одном ящике лежали иронические «спасибо», в другом — иронические «пожалуйста». Были также и чуть ли не угрожающие «спасибо», причём с довеском типа «ну, спасибо, удружил». Одно высокомерное «пожалуйста», брошенное ему в полированных коридорах, пришлось даже распилить надвое и поставить на петлях, иначе в квартире оно не вмещалось, упираясь в потолок. Хорошо ещё, что он было без «голубчика». С «голубчиком» ему попадались раньше, и все приходилось выбрасывать — уж очень скоро «голубчик» протухал, а вслед за ним протухало и само «пожалуйста».

Между тем начал он замечать — по прошествии какого-то времени, — что с коллекцией творится что-то неладное: появился запах, завелась моль… «Всё это потому, что я брал без разбора, особенно поначалу, — размышлял он, выгребая полный совок гнили, — вот и попались недоброкачественные «пожалуйста» и «спасибо». Надо впредь быть внимательнее… Не пересыпать ли нафталином?» Но он представил, каково будет людям принимать от него пронафталиненное «пожалуйста»… — и отказался от этой мысли.

Теперь он более тщательно рассматривал всё попадающее ему в руки и неподходящие — неискренние — возвращал сразу. А однажды ему встретилось фальшивое «пожалуйста». Он долго вертел его в руках, как диковинку, и не знал, возвращать, или нет. Потом всё же решил взять, но поместить в раздел курьёзов.