Избранное - Андрей Егорович Макаёнок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
П е ч к у р о в. Не понимаю… Почему же Мошкин так категорически утверждал?
К а л и б е р о в. А вы что с ним вообще, друзья?
П е ч к у р о в. Не скажу, что друзья, но друг другу верим.
К а л и б е р о в. Так-так. Ну, смотри мне, начнется хлебосдача, чтобы на заводе никаких задержек не было. Понял? И вообще об интересах района не забывай…
П е ч к у р о в. Будьте уверены, Степан Васильевич. Если что, голову открутите.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а (входя). Прошу за стол.
П е ч к у р о в. Спасибо.
Несмелый стук в дверь.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Пожалуйста.
Несмелый стук повторяется.
Входите, входите, пожалуйста.
Дверь медленно открывается. Показывается кошелка, потом другая, и наконец появляется Г о р о ш к о. Увидев накрытый стол и гостя, он совсем растерялся и нерешительно топчется на пороге.
Г о р о ш к о (пряча кошелки за спину). Доброго здоровьичка вам.
К а л и б е р о в. А-а, Горошко! Ну, входи, входи. Что ты там топчешься на пороге, словно в женскую баню попал?
Г о р о ш к о. Так вы ж… Так я ж… Немного не вовремя зашел. Приятного аппетита.
К а л и б е р о в. Как раз вовремя. Прошу за стол.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а (Горошке, который передает ей кошелки). Садитесь, садитесь.
К а л и б е р о в (указывая на кошелки). А это что? Нарушение устава сельхозартели?
Г о р о ш к о. Что вы! Какое там! Огурчики, свежие огурчики. Жена передала тут немножко Антонине Тимофеевне. Свои. Со своего огорода.
П е ч к у р о в. А-а, добрая закуска. Люблю молоденькие.
Г о р о ш к о (осмелев). Закуска у нас всегда найдется, товарищ директор спиртзавода. Милости просим.
К а л и б е р о в. Ишь куда метнул. (Разливает настойку.)
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а (предостерегающе). Степа, ты забыл, что тебе нельзя.
К а л и б е р о в. Это почему же?
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а (гостям). У Степана Васильевича опять был приступ печени. А во время приступа нельзя пить ну ни капельки. Так что вы уж, пожалуйста, не упрашивайте его.
К а л и б е р о в. Это, наконец, черт знает что такое!
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Да-да-да. Режим есть режим.
П е ч к у р о в. Это и я скажу: без режима в наши годы пропадешь.
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а. Ему давно надо бы в Кисловодск. Да разве уедешь с этой вашей уборкой?! Сам здесь мучается, и я страдаю. Жарища, пыль, мухи — тут и здоровому тошно, не то что больному.
Г о р о ш к о. А вы бы, Антонина Тимофеевна, поехали к нам. Речка, лесок, поле… Ах, как хорошо!
К а л и б е р о в (брезгливо наливая себе ессентуки). Ты что? Под чужих жен клинья подбиваешь?
Г о р о ш к о. Я уже для чужих жен не гожусь, Степан Васильевич. Разве нет? Ко мне свободно можно отпускать жену.
К а л и б е р о в. А куда же она денет своих котов?
Г о р о ш к о. Котов? (Вспомнил.) Ах, ко-ошечек… Можно и котов. Молока у нас хватит. Разве нет?
П е ч к у р о в. А у них там и правда хорошо. Вот бы где домик поставить!
К а л и б е р о в. Скажи лучше, Горошко, как ты к уборочной подготовился? За сколько дней думаешь выполнить хлебопоставки?
Г о р о ш к о. Вот за тем, Степан Васильевич, и заехал к вам. Просить буду. Очень буду просить.
К а л и б е р о в. За спрос денег не берут.
Г о р о ш к о. Степан Васильевич, пусть не завышают нам план хлебозакупа. Сделайте такое доброе дело! А то ведь… И так уж мне колхозники проходу не дают. Считают, что я все перед начальством выслуживаюсь.
К а л и б е р о в. А государству что?
Г о р о ш к о. Так, Степан Васильевич, некоторые из года в год… Честное слово, урожай у нас в этом году не больший, чем у соседей. По правде, по закону сделайте, как есть.
К а л и б е р о в. Значит, мы не по закону делаем?
Г о р о ш к о. Разве я так говорю, Степан Васильевич? Вам, конечно, видней…
К а л и б е р о в. А если видней, значит, в интересах района делаем. И, главное, в интересах государства. Государству хлеб нужен. А ты что хочешь? На отсталых выехать? Им надо помочь хотя бы до средних дотянуться.
Г о р о ш к о. Так мы ж, так сказать, передовые, сами уже до средних скатились. Разве нет?
К а л и б е р о в. Плохо хозяйничаете! Бить надо за такое руководство!
Г о р о ш к о. Бить-то нас бьют, Степан Васильевич. Сверху вы, а снизу колхозники. А за что? На трудодень мало даем. Вот за что. Так что мне хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно…
П е ч к у р о в. А ты, Горошко, не круть-верть, а круть-круть…
Г о р о ш к о. Так и закрутиться можно… Степан Васильевич, если бы вы в этом году нам установили план по закону, честное слово, на трудодень у нас было бы не меньше, чем…
К а л и б е р о в (перебивает). Товарищ Горошко! Я еще не помню такого случая, чтобы за низкий трудодень кому-нибудь выговор дали. А за отставание по хлебу я лично… лично знаю таких руководителей, которые по два и три выговора имеют. Ясно?
А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а уходит на кухню. Калиберов, проводив ее глазами, торопливо наливает всем по рюмке. Подморгнув друг другу, они выпивают.
Г о р о ш к о. Ясно. Хоть круть-верть, хоть верть-круть.
Выпили еще по одной рюмке.
П е ч к у р о в (начинает петь). «Шумел камыш, деревья гнулись…»
Подхватывает песню и Горошко: «…а ночка темная была…» Вбегает А н т о н и н а Т и м о ф е е в н а и закрывает окна.
З а н а в е с.
Действие второе
Двор председателя колхоза «Партизан» Горошко. Часть дома с открытой верандой. Во дворе цветы и вишневые деревья. На веранде цветы в вазонах. К окну чердака приставлена лестница. На веранде за столом Л е н я рисует карикатуру для стенгазеты. На диванчике, прикрывшись газетой, спит Г о р о ш к о. Слышно, как он похрапывает.
Л е н я (рисуя, декламирует).
«Дед везет на рынок рожь…
Слышен храп Горошки.
…С дедом едет баба…
Храп сильнее.
…С виду конь у них хорош…
Снова храп.
…Только тянет слабо…»
Входит Н а т а ш а.
Н а т а ш а. Что ты тут рисуешь?
Л е н я (важно). Не видишь? Стенгазету оформляю. Общественная нагрузка.
Н а т а ш а (разглядывая рисунок). А это кто же?
Л е н я. Учительница, а не знаешь. Иисус Христос — вот кто.
Н а т а ш а. Он же молодым был, а ты его лысым сделал.
Л е н я. Был молодым, а теперь полысел. Сколько
