Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Разожми руки! Так и будешь держаться мертвой хваткой за свою деревяшку?

Существо подчинилось, когда он догадался повторить то же самое по-овдейски.

Орвехт вытащил его на середину отмели. Не младше тринадцати, не старше пятнадцати. Скорее мальчик, чем девочка. С неказистой рваной одежки течет в три ручья, на шее болтается на шнурке бросовый амулетик. Носки разные, с прорехами на пятках. Башмаки, впрочем, тоже имеются, привязаны за шнурки к ветвям коряги – это наводило на мысль, что почти окоченевший подросток не случайно свалился в воду, а пустился в плавание, заранее подготовившись.

Суно извлек теплый плед из своей персональной кладовой, которая находилась за сотни шабов отсюда, в резиденции Светлейшей Ложи, и расстелил на песке.

– Раздевайся и закутайся в сухое. Как тебя зовут?

– Дирвен Кориц, сын Мотвена и Сонтобии Кориц!

Мальчишка выпалил это вконец осипшим тонким голосом, с вызовом сверкнув глазами, словно кто-то здесь собирался оспаривать законность его происхождения.

– Хорошо, Дирвен Кориц, давай-ка грейся, пока не подхватил воспаление легких.

Собирать хворост для костра пришлось самому Орвехту. Путешественник тем временем дрожал и стучал зубами, завернувшись в плед.

Положение обязывает: маг Светлейшей Ложи не вправе размениваться на благотворительность, так что придется с этого любителя весенних заплывов стрясти какую-нибудь службу, не сейчас, так потом, когда подрастет.

Дружелюбно затрещал костер. Дирвен устроился так близко к огню, что рисковал опалить светлые брови и длинные пушистые ресницы. Над отмелью повис, вытеснив вкрадчивые речные запахи, едкий дух отсыревшей древесины – настоящего сушняка тут было не сыскать.

– Не лезь в огонь, прожжешь мой плед. Откуда ты взялся?

– С того берега. Из Овдабы. Я оттуда сбежал.

– А чего ж тебе там не жилось? У вас же в Овдабе Закон о Детском Счастье…

– Вот потому и сбежал! – шмыгнув носом, ответил Дирвен с непримиримым ожесточением, почти огрызнулся.

Мага больше заинтересовал другой момент.

– И как ты умудрился Бегону переплыть?

– Вы же видели, вот с этой штукой, она не тонет. Всю ночь плыл.

Гм, что-то не верится. По меньшей мере восемь часов в ледяной воде, да еще в темноте, без ориентиров – и благополучно добрался к утру до другого берега? Не потерял сознание, не разжал руки, скрученный в три погибели жестокой судорогой, не стал игрушкой водяного народца, еще и течение преодолел, что вовсе невероятно…

Заметив скептическое выражение на лице собеседника, сын Мотвена и Сонтобии нехотя буркнул:

– Меня амулет вывез.

– Какой амулет?

– Вот этот. Только не отнимайте, вы же маг, вы и так все можете…

– Не бойся, не отниму. Я только хочу взглянуть на него поближе. Разрешишь?

Поколебавшись, он снял и протянул Орвехту свое сокровище на все еще мокром шнурке.

Просверленный гладкий камешек с выцарапанной руной «Удача водоплавателей». Присутствует слабенькое эхо нехитрого волшебства, иначе изготовителя и продавца этой ерунды можно было бы притянуть за мошенничество. Заставить этакую безделушку работать, как настоящий магический артефакт немалой силы, смог бы разве что…

Суно посмотрел на Дирвена Корица с новым интересом. С задумчивым видом достал из кармана амулет в виде дымчатой бусины с алой искрой внутри.

– Возьми. И прикажи «Глазу саламандры» погасить костер. Не бойся, потом опять зажжем.

Пламя съежилось мгновенно. Остались только потрескивающие почернелые ветки, кое-где покрытые раскаленной белесовато-серой коркой, да мерцающие красные уголья. Эффектно. С первой же попытки.

– Холодно, – жалобно прохрипел мальчишка.

– Тогда вели амулету снова зажечь огонь, только и всего.

Полыхнуло так, что оба едва успели отпрянуть.

– Дай сюда!

Маг, не мешкая, выхватил у него «Глаз саламандры», от греха подальше. Добыл из зачарованного хранилища (со стороны казалось, что из воздуха) добротную теплую одежду – свою собственную, рукава придется закатать и штанины подвернуть. В придачу ботинки – а то те, что болтались на коряге, вконец раскисли, теплые шерстяные носки, фляжку красного вина, настоянного на полезных для здоровья пряностях, шмат копченой чесночной колбасы и несколько сухарей.

– Подкрепись – и доберемся до деревни, там для тебя баню истопят. Из Овдабы ты сбежал, в Молоне у тебя вряд ли кто-нибудь есть, так что пойдешь со мной.

– Это еще зачем? – Дирвен насторожился и подобрался. – С чего вы взяли, что я с вами куда-то пойду?

– Что ж, если ты не хочешь поступить в школу амулетчиков, долго уговаривать не буду.

Мальчишка ошарашенно моргал. Наконец сипло выдавил:

– А меня туда правда, что ли, возьмут?

– Возьмут, потому что ты весьма одаренный амулетчик. Иначе не доплыл бы до берега.

– И я смогу стать кем-нибудь… Хоть вагоновожатым, который поезда водит?

– Безусловно, – подтвердил Орвехт, про себя подумав: «Нет уж, вагоновожатый – это никак не твой уровень. Судя по тому, что ты сумел выжать из почти бесполезной побрякушки, тебя ждет карьера посерьезней. И я обязан что-то придумать, чтобы не отдать тебя ни овдейским, ни молонским коллегам, ты должен достаться Светлейшей Ложе. В конце концов, это я выловил тебя из реки, а привел меня сюда, очевидно, зов «Удачи водоплавателей». Что на дорогу упало, то пропало, и пусть попробуют доказать свои претензии…»

Дирвен тоже о чем-то размышлял, после чего снова шмыгнул носом и наклонил голову:

– Простите меня, учитель.

Не глуп, однако. Вот и хорошо. Вопрос улажен.

– Тогда кушай, и пойдем в деревню. Главное, чтобы ты не слег. После бани наденешь амулет от простуды и через несколько дней сможешь есть мороженое – хоть ванильное, хоть миндальное, хоть малиновое.

Дети любят мороженое, и Суно рассчитывал таким образом его подбодрить, но раскрасневшееся от огня лицо Дирвена внезапно застыло, глаза превратились в щелки, и он отчеканил:

– Я ненавижу три вещи, и одна из них – это миндальное мороженое.

Как бы наш мир

Рухлян с Сабеном помылись, побрились, натянули фасонистые шмотки из магазина подержанной одежды и прихватили с собой подобранную на помойке сломанную видеокамеру. Вылитые туристы. Даже попавшийся навстречу патруль иммиграционного контроля прошел мимо, не спросив документов.

Бугор и Труш остались в Хленаункосе. Как заметил Бугор, «у нас на рожах написано, что мы битые нелегалы, а вы парни молодые, за цивильных сойдете». Пока старшие товарищи за четверых шпатлевали рассохшийся пол на первом этаже хозяйского коттеджа, Рухлян и Сабен отправились поглядеть в натуре на пацана, которого предстояло ликвиднуть. Трехмерную видуху про него грымза уже показывала, но это по-любому не то что живое впечатление.