Пришествие Хиспа - Миротворцев Павел Степанович

- Во-о-о-он!!! Во-о-о-н я сказал!!! Садись на лошадь и чтоб духу твоего здесь больше не было, деревня там - махнув рукой в сторону заходящего солнца, он отошёл к двери дома и, сложив на груди руки (при этом запутавшись пальцами во всклоченной бороде), старик грозно нахмурил брови и уставился на меня, ожидая, пока я уйду. Некоторое время я растерянно переводил взгляд со старика на лошадь и обратно. Ездить верхом я, честно говоря, не умел (впрочем, это я уже где-то упоминал). Даже никогда не сидел верхом, а тут на тебе, садись и езжай. Я так и не смог понять, почему я повел себя именно так как повел. Как мне в голову взбрела эта идиотская идея?! Единственным объяснением может служить количество ударов, пришедших на мою голову и вообще произошедшие события. Пока я шел к лошади, перед глазами встала картинка из недавно просмотренного фильма с лихо взлетающими в седло, не касаясь стремян, ковбоями. Когда я подошел к лошади, которая стояла с совершенно индифферентным видом, напоминая йога впавшего в нирвану, план эффектной посадки был готов. Я собирался, схватившись за луку седла, подпрыгнуть, выкидывая ноги вверх и, добавив усилие руками по красивой дуге, взмыть в седло. На мой взгляд, план был великолепен. Однако он не учитывал незначительные, как мне казалось, детали - росту во мне под метр девяносто, вес за восемьдесят килограммов, да силушкой был, мягко говоря, не обижен. Итак. Подошел. Взялся. Чуть присел. Толчок. Рывок руками. Разворот корпуса. Ноги уходят вверх. Почти вертикальная стойка. Теперь смотрим вниз на лошадь и подкорректировав траекторию… Господи-ии-ии… Не ожидавшая от жизни сюрпризов, в виде моего мощного рывка руками луки седла вбок, кляча сделала несколько шагов боком запуталась в своих ногах и рухнула на землю, я же в крутом пике вонзился в землю. Когда я снова стал воспринимать действительность, перед моими глазами предстала следующая картина. Старик с причитаниями -Убили мою родную изверги - и - На кого ж ты меня покинула - тяня за повод пытается поднять кобылу с земли, а та, не делая ни малейшей попытки подняться, косит на него обалдевшими глазами. Собрав себя по кусочкам, я встал и направился к ним, чтобы предложить свою помощь и извиниться перед убитым горем хозяином. Тут эта животина заметила меня и то, что я приближаюсь. Не знаю, что она именно возомнила, но думаю, она посчитала, что я сумасшедший и могу покусать, а какую заразу можно подхватить от этого долбанутого парня проверять на своей шкуре желания у нее не было. Взгляд ее стал совершенно обезумевшим. Она издала невообразимый звук, что-то среднее между храпом и визгом и буквально катапультировавшись в вертикальное положение, с невероятной скоростью рванула вдаль, буквально на глазах уходя в точку. Одуревший от всего этого старик повернулся ко мне и с безмерным удивлением в голосе сказал: - Слышь, она ж стерва даже молодой так не бегала.

- Я вообще не видел, чтоб какая кобыла так скакала. Её сейчас и на Жигули не догонишь - честно ответил я, причем к моему удивлению на языке, что мне так понравился.

- А ладно, сама потом вернется - махнул рукой старик. Потом он видимо вспомнил, с кем разговаривает, и, вытаращившись на меня, снова заорал - Пшёл во-о-он осюдавы! Чтоб духу твоего здеся не было!!! - и, развернувшись, зашёл в дом, при этом громко хлопнув дверью, следом же послышался звук задвигаемого засова. Больной старикашка. Пожав плечами, я спокойно двинулся в указанную ранее сторону. До деревни, наверное, не далеко.

Я оказался совершенно прав - через час я, наконец, достиг деревни. На вид она несильно отличалась от деревень моего мира, хотя, кроме полного отсутствия электричества и техники, были и свои особенности. Некоторые дома выделялись своей полной несуразностью. Один был на вид обыкновенный вигвам, только пол у него был деревянный, другой выглядел как шатёр, но в большинстве все дома были нормальными. Зато люди поражали своим однообразием, одежда была на всех одинаковая, и выглядела точно также как у меня. Все они были чем-то заняты, вокруг домов носились дети от здоровенной собаки, порода которой была как и у тех, что я повстречал на пастбище. Женщины стирали бельё в речке, которая протекала почти в притык к домам, там же плескалась другая часть деревенской ребятни. Слышались удары чего-то тяжелого по железу, я сделал вывод, что эти звуки доносилась из кузнице, и тут, будто в подтверждение моих мыслей, из одной вполне обычной палатки вышел красный как рак мужик, мне это было видно даже с того расстояния, на котором я находился. Подойдя к речке, он зачерпнул горсть воды, и облил себя, повторив эту процедуру пару раз, он опять вернулся в свою палатку, а через минуту снова послышались удары кузнечного молота. Но вся эта идиллия была нарушена в мгновение ока, стоило мне подойти метров на пятьдесят.

Как я понял, меня давно уже заметили, и все были на стороже, так что стоило мне подойти поближе, как на улице не осталось ни одного ребёнка и женщины, зато вдоволь стало мужиков, вооруженных по большинству мечами. Присмотревшись, я увидел обычные железные и стальные, которые были хорошо распространены в наше средневековье, приблизительно до шестнадцатого века. Они были грубой работы и совершенно не имели даже намёка на крестовину, для защиты руки. Видимо их ковал тот самый кузнец, которого я уже видел до этого. Ещё у нескольких я заметил цеп, а у двоих были простые луки, с наложенной стрелой, причем они не тратили сил на то чтобы взять меня на прицел, как должны были бы сделать в моём представлении, что-то больно воинственные крестьяне, их явно кто-то учил, или здесь все такие? Может, есть от кого обороняться? Мне даже стало интересно, ни разу не видев мечей, луков, цепов, я просчитывал варианты побега и обороны, а также подмечал уровень подготовки людей. Вон тот с большой бородой слишком напряжен и может поздно среагировать на атаку или наоборот броситься на меня в любой момент, другой боится, тот вообще ещё юнец и только учится, зато решимости хватит на четверых. Белобрысый явно хорошо подготовлен, лучники видимо были первоклассными охотниками до того, как их научили стрелять в людей. И так я проанализировал абсолютно всех буквально за пару секунд, а их тут стояло человек сорок. Последнее, что я с удивлением отметил, так это то, что самый высокий из них был меня меньше где-то на голову, а про остальных и говорить нечего. Кто бы мог подумать? Не сдержавшись, я ухмыльнулся во все свои тридцать два зуба (чуток поменьше, конечно, но в этом виноваты конфеты и стоматолог!). Мою усмешку поняли совсем не так, как я хотел, точнее я совсем не хотел, чтобы её как-то понимали. Из вполне собранных мужчин, можно сказать воинов, которых я опасался, они вдруг стали просто напуганными крестьянами. Только некоторые из них сдержали маску угрозы на лице, а может и не маску, а действительно они ничуть меня не боялись. Хотя не скажу, что я такой уж страшный, даже совсем наоборот, в обычном состоянии я выгляжу очень дружелюбным и добродушным, а выведенным из себя меня видело только небольшое количество моих друзей, вот тогда да. В такие моменты от меня надо держаться как можно дальше, могу и прибить, но сейчас я совершенно не понял, чего они испугались? Только я хотел показать мирность своих намерений, как из толпы ко мне, практически стелясь по земле, виляя хвостом и прижимая уши к голове, выбежала та самая собака. Которая не далее как пять минут назад весело гонялась за детьми, а подбежав, упала на брюхо прямо на мои ноги и призывно вильнула хвостом, прося её погладить. Ну, я и погладил, тем более всегда любил животных, но видимо именно покорность собаки только усугубило положение, так как теперь крестьяне начали от меня пятиться. Стараясь хоть как-то их успокоить, я шагнул в их сторону и, добродушно улыбаясь, сделал мирный жест, выставил перед собой руки ладонями вперёд. Это был исконно мирный и дружелюбный жест, означающий, что злых намерений у человека нет. Но именно он и стал последней каплей. Крестьяне, завопив во весь голос, дружно ринулись от меня, сбивая друг друга с ног и всё, что попадалось у них на пути. Я же стоял, совершенно обалдевший. Именно поэтому не сразу заметил, что тот юнец, которого я охарактеризовал, как ученика, но с решимостью на четверых, всё ещё продолжал стоять напротив меня, держа трясущимися руками свой меч. Решимости у него осталось ровно на одного, да и та уже подходила к концу. Немного отойдя, я решил не повторять своей ошибки, так что просто произнес: