Берега и волны - Николай Бойков

– А сколько тебе лет, Вася?

– Тридцать.

– Почему не женат?

– Так – море. – Он снова развёл руками и разулыбался широченной губастой улыбкой. – Море, Танюша.

Будто это всё объясняло. Но для неё это было совсем не понятно. А он продолжал:

– Я в отпуске всегда устраиваюсь на береговую работу. Размагнититься.

– Чего?

– Размагнититься. Среди женщин. И всё такое. Бокальчики-рюмочки. Фигурки точёные… – последнее пропел, полуобняв её, но ей это не было неприятно, она понимала игру:

– И губки медо-овые – я вас полюбил!..

– Я, кажется начинаю понимать. Проблемный? Знакомиться с женщинами не можешь, да?

– Ну, ты – Танюха – перископ, точно! Как ты догадалась?

– А как ты додумался?

– Так я!? – Он, казалось, обрадовался тому, что можно признаться и рассказать. – Ты точно – смышлёная! С моря приходим – времени в обрез! Кто-то – умеет: улыбнулся, познакомился, в гости пошёл. А я – не могу. Хоть на кладбище иди…

– Зачем?

– Знакомиться. Проверенный ход: там столько вдов – про себя забыли, на мужчину глаза поднять не решаются… Проблема! Сел рядышком – повздыхали молча, встали и пошли плечико к плечику. Но мне это рано ещё: когда под полтинник подкатит, тогда разовью манёвр. А сейчас я – на женское производство: подними – подгони! Там мужчина всегда востребован, знакомиться не надо: лампочку вкрутил, замочек смазал, педаль подрегулировал – сами зовут, сами благодарят…

– Сами пиво в карман кладут?

– Пиво – это я разбаловался. Виноват.

– Знает Васька, чьё сало съел?

– Какой уж есть.

– А то сейчас и не скажешь, что ты стеснительный…

– А чего стесняться: ты меня знаешь – я со своими свой! Я со своими – очень даже всем нужен. – Он легко перешёл на шутливый мотив, – со мною играли вы… Я себя погубил…

– Да ты артист, Вася?! Моряк, говоришь? Слушай, а где это море твоё?

– Шутишь? Рядом! – Он одной рукой тянул из кармана очередную бутылку, а другой – пытался показывать на горящий между домами отблеск ночной бухты. – Смотри, Танечка. Рейд. Это – рейд!

Он так это сказал, как выдохнул, будто тайну из себя выдавил, и отщелкнул большим пальцем колечко на горлышке. Из бутылки зашипела и ринулась пена, волной.

– Слышишь, как море… – И он припал к этой волне губами.

Она хотела сказать что-то язвительное, но, вдруг увидела его совсем другим – беззащитным и искренним. Улыбнулась. И стала воспринимать разговор с долей серьезности.

– Вася, а как на море попасть?

– Вот! – Он с удовольствием глотнул из бутылки, и ответил:

– Задумалась? Правильно! На море мужики – во!

– Как ты?.. Не обижайся.

– Женщине – прощаю. Тем более, красивой. Хе—хе! О-ах, я бы сейчас! – он опять попытался обнять, но она легко высвободилась из его рук.

– Не надо, Васенька… Ты, прямо, озабоченный какой-то. С тобой расслабляться нельзя, – перевела в шутку.

– Я же моряк! – он для убедительности даже присел и развел руками, будто собрался сплясать «яблочко». Но, к счастью, не стал – упал бы.

– Вась, ноги не держат?

– Нормальный ход! – Он бережно закупорил бутылку и стал проталкивать в нагрудный карман. – Специальный мой! – Подмигнул. – Пойдёшь на море? Устрою. Я – могу! Но для начала надо тебе присмотреться. Море – особь статья. Ты не слушай подруг своих – насчёт шмоток, насчёт валюты. Море, Танюша… – ей стало приятно от его «Танюша», – море, Танюша, это образ жизни. Светлый и горький. Мы, можно сказать, каждый день в лицо опасности смотрим! Не идёт… – Бутылка не шла в карман. – Шторм – в кармане! Ах! – Звон разбитого стекла и шипение пива на асфальте – это всё, что отразило воображаемый шторм. – Вася остановился. Оглядел пустынную улицу, стену дома и небо над головой, будто призывая в свидетели, и произнёс почти шепотом. – Трагедия! Шекспир – моряком был! Это – точно, тебе говорю. А во мне – бродит столько трагедий, Татьяна… Как у Пушкина: «Она звалась Татьяной…» Посмотри! Почти полная бутылка была…

Ей стало смешно, и она ожидала комедийной развязки. Он – раскачиваясь, как на зыбкой палубе – устоял, передохнул, и завершил монолог откровенно и просто, будто каплю с руки слизал:

– Трагедия – каждый день. Посмотри на меня! Так я женщин люблю и жалею, Танечка! Так желаю вам бабского счастья… А счастьем ошибиться нельзя, Танюха. Грех – ошибиться счастьем! А я тебя научу, как… – Он глубоко вздохнул и сказал шепотом, – как Шекспир говорю тебе – на море идти надо.

– Это как?

– Ты серьёзно?

– А почему нет, Вася? что я теряю? – ей стало легко и свободно. Она посмотрела ему под ноги:

– Море – разбилось. Спектакль – закончился. Можно идти к выходу?

– Молодец. Ты просто – полный аврал! Уважаю! Слушай, Танюха, я тебе не пара, конечно. Это тут без бинокля всем видно. – Задумался. – Подруга есть? Для меня.

– Это что – вступительный взнос, что ли?

– Ой, прямолинейная какая! Ничего от тебя не скроешь.

– А ты не скрывай! Что – если устроюсь я к вам поварихой, то должна буду и по ночам отрабатывать? Под кем?!

– Ты это брось! Ты что говоришь? Не по-морскому! Народ разный, конечно. И женщины разные. И мужчины. А закон на море един: повар – член экипажа. Не смей обижать. Не балуй, где живёшь, не живи, где… Стоп – это мужское, тебе это не надо. Экипаж – это семья!

– В семье не без урода. Это я поняла уже, тебя слушая… Хороший ты, хороший! Успокойся. Горяч, как Шекспир на сцене. Так что ты насчёт подруги?

– А чтобы не одну мне тебя вести – тебе же спокойнее.

– Куда вести?

– На судно. Чего ты так смотришь? Зачем откладывать? Сейчас прихватим подругу и пойдём.

– Так сразу?

– Не сразу, сначала в магазин заскочим, – показал пустой карман. – А наши у причала стоят. Посидим. Вечер-то ещё – только начинается! Посмотришь, послушаешь. Ты на судне была когда-нибудь? Нет? Ну, решай…

– Театр! – Только и нашла, что сказать ему. Посмотрела на фонарную улицу, огни города, звёзды, тёмную спину ночной горы – все было усталым, все хотело покоя, а ей захотелось… Она вдруг задумалась.

Васька стоял посреди улицы, не зная куда идти:

– Куда идти, Таня?

– На рейд!

– На рейд? – Он долго раскачивался, будто мысли раскручивал, и сказал трезво и весело:

– Молодец, Танюха! В магазин! За подругой! И – на пароход! Полный вперёд!

Перед магазином стоял моряк – чёрный плащ был расстёгнут, белый шарф развевался, голос гремел на два квартала:

– Идём по Ла-Маншу! Ночь. Ветер и дождь. Справа – скалы Шербура в пене волн! Слева – Англия плачет от шторма! Волну принимаем по самые уши. На пароходе только два человека знают – где мы и куда идём: я и капитан! «Кофе с коньячком, Петенька, – говорит он мне. А я отвечаю: Е-ас!.. Капитан!»

Люди начинают останавливаться и собираться в зрителей. Женщины приглядываются: морячок-то ещё ничего себе…

Кто-то из молодых курсантов подходит и говорит медленно:

– Ты чего шумишь, мореман? Чего хочешь?

– Коньячку бы морячку бы…

– Не хватило? На такси до парохода?

– Настроения мне не хватило.

– Возьми на сто грамм!

– Обижаешь?! А другу? Я же моряк! В одиночку я пить не буду!

– Во, дает, мариман… ну, возьми и на друга…

– Какой это мариман? Это Петька с проспекта. Он когда-то два рейса стюардом сходил, а потом – буфетчиком в баре портовом… Дурачком катается.

Моряк в чёрном плаще отрезвел вдруг, сгреб с ладони курсанта купюры и сказал на прощанье:

– Дурак не дурак, я свои триста грамм коньячка каждый вечер имею. Чао! – и пошёл валкой походкой уходящего в шторм. И голос его опять гремел меж домами, подкидывая небо и привлекая любопытных:

– Стюард?! А кто вам расскажет про море?! Эх, люди…

– Артист! – смеялись прохожие.

– Вот гад… – чесал голову курсант.

– А морем повеяло, как в проливе…

– Совсем хороший мужик ещё…

– Одет прилично…

– И коньяк пьет…

Одна дамочка, невольно, пошла следом, приговаривая: «Интересненький какой…»

Васька остановился и задумался. Таня заметила и спросила прямо, как привыкла:

– Тебя, Вася, что-то смутило? Конкретно? О чём задумался?

– Вот гад! Такой агитпоход на пароход испортил!

– Слишком яркий персонаж на фоне рейда? Бросил тень на твой экипаж? Я правильно слова употребляю?

– В точку. Ты же теперь, всех кавалеров будешь «маном» представлять?

– Конечно буду, Вася. А почему «ман»?

– По морскому – «человек»: лоцман, боцман, донкерман… Мореман, одним словом.

– А я думала…

– Что ты думала?

– Что «ман» – это еврей?

– Глупо думала. На море еврейская кровь – элита: Шиман, Шамин, Солтановский – капитаны, механики, радиоспециалисты. Обижаешь! В море – одна у нас нация: моряки.

Она растерялась совсем:

– Так идём или нет? Или не потянут твои кандидаты против мана-буфетчика?