Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018 - Игорь Рабинер

В нашей беседе Колосков рассказал еще одну историю:

–  Лично в Администрации Президента я никого не знал и все, что мог сделать, – писать туда записки. Узнал лишь потом – когда нынешний президент России, а тогда руководитель Администрации Президента Дмитрий Медведев пригласил меня с тем, чтобы я добровольно уступил место президента РФС. Тогда же узнал и Владислава Суркова. По фамилии знал, что есть еще и Игорь Сечин.

С Сечиным у меня однажды была нервозная ситуация. В Москве проходил Кубок Содружества, и там были Зепп Блаттер и Мишель Платини. Причем Платини тогда еще не был президентом УЕФА, а являлся только советником Блаттера. Я вновь написал записку – с тем, чтобы организовать их встречу с президентом Путиным. Сидим на матче, звонит Сечин: «Есть решение, что встреча состоится завтра. Но там должен быть не только президент ФИФА, но и Платини».

Но дело в том, что Платини улетал на следующий день рано утром! У него был конгресс Французской федерации футбола, в которой он занимал пост вице-президента. И я сказал: «Его не будет». В ответ услышал: «Не будет Платини – не будет встречи. Сделайте все, чтобы его остановили». Я подошел к Платини, объяснил ситуацию. Он пожал плечами: «Есть президент ФИФА, я на этом уровне – никто. У меня заседание в своей организации, и я не могу его пропустить». Перезваниваю, объясняю. И опять слышу: «Не будет Платини – не будет встречи». Я положил трубку, никакого приема у Путина так и не было.

Вот такие отношения тогда у нас были с властью. Пока я был президентом РФС, мы тоже очень хотели организовать встречу президентов России и ФИФА. Но ничего не получалось.

–  По-вашему, Платини требовался на встрече как легендарный в прошлом футболист?

–  Конечно. Блаттер, по их логике, примелькался, он – чиновник, а Платини – выдающийся футболист. И фотография с ним в СМИ, с точки зрения администрации, больше значила для рекламных, пиаровских целей президента.

–  А Блаттер знал обо всей этой ситуации?

–  Нет, я ему не говорил. Обмолвился, что, возможно, будет встреча, но напрямую не объяснил, что это зависит от присутствия на ней Платини. Я не стал обострять эту ситуацию.

Вот так все складывается по мелочам. Выложил бы тогда Колосков президенту ФИФА все начистоту – и, вполне вероятно, так мы никогда бы и не получили чемпионат мира…

Спрашиваю Колоскова:

–  А как потом масштаб вдруг резко стал «тем»?

–  Административный ресурс. Мутко, возглавив РФС и имея прямой доступ к Путину, сумел объяснить ему, что главный человек в футболе – Блаттер, и от его отношения к нам очень многое зависит. Президент все быстро и правильно понял, и у них с Блаттером действительно сложились очень хорошие отношения. Они прекрасно общались и на немецком языке, и на английском.

–  Когда они впервые встретились в 2006 году, Путин, по- вашему, уже тогда задумывался о возможности принять чемпионат мира?

–  Уверен, что нет. Это был просто разговор на перспективу.

Будущий генеральный директор заявочного комитета Алексей Сорокин узнал об официальном заявлении премьера о подготовке заявки на ЧМ-2018, будучи в отпуске:

–  Эта весть застала меня за пределами родины. И украсила отпуск, конечно. Обратно возвращался с совсем другим настроением, с чувством, что предстоит что-то большое и настоящее.

Сорокин и был одним из тех мечтателей-энтузиастов. Он разрабатывал прожекты российской погони за чемпионатом мира уже давно. Но превратить прожект в проект, изъяв оттуда всего лишь одну букву, можно было только росчерком пера главы правительства. Или, по крайней мере, его произнесенными вслух словами.

Сегодня Сорокин уже в статусе гендиректора Оргкомитета ЧМ-2018 сидит в кабинете на Краснопресненской набережной, с чудесным видом на Москву-реку и гостиницу «Украина». Там мы беседуем с ним и его заместителем Александром Джорджадзе. Спрашиваю:

–  Помните момент, когда кто-то первый раз сказал: «А почему бы нам на чемпионат мира не замахнуться?» Кто это был? И когда?

Сорокин отвечает:

–  Министр (Мутко) сказал эти слова мне. Но точные день и время – не помню. По-моему, эта идея появилась у него еще даже до проведения в Москве финала Лиги чемпионов 2008 года. И вообще, у меня есть сильное ощущение, что не случайно Виталий Леонтьевич в 2005 году, вскоре после того, как возглавил Российский футбольный союз вместо Колоскова, отозвал заявку России на проведение Euro-2012. Вполне допускаю, что где-то на международных футбольных верхах у него состоялся разговор, во время которого созрело решение: сняться с «Европы», податься лучше на «мир». Но точно об этом может знать в нашей стране только сам министр.

До этого вопроса мы с Мутко еще дойдем. А пока я интересуюсь у него:

–  И все-таки кто первым сказал «а»?

–  Это очень сложно восстановить. Еще когда я был президентом РФС и мы принимали программу развития футбола в стране – получали поддержку у Путина. Я докладывал президенту, обосновывал – и сказал: «Нам нужно обязательно включить в эту программу строительство стадионов. Потому что если когда-то пригласим к себе чемпионат мира – без них никак не обойтись». Так что идея давно витала в воздухе. Зрела, может быть, десять лет.

Но реализовываться начала после того, как я вошел в исполком ФИФА. Увидел, какова процедура выдвижения, понял философию – что Блаттер идет в новые регионы, новые страны. Тогда мы и почувствовали, что можем. Однако более четкие очертания все получило после одобрения президентом и председателем правительства. Разговор был с обоими.

В исполком ФИФА Мутко вошел в марте 2009 года. В том же месяце Россия подала (пусть до майского выступления Путина на правительстве этого и не афишировала) официальное письмо в ФИФА о намерении участвовать в гонке за ЧМ-2018. Этот момент, наверное, и нужно считать точкой отсчета нашей заявочной кампании. Хотя ее «чернорабочие», Сорокин и Джорджадзе, к тому моменту уже провели массу подготовительной работы.

Но такова наша страна, что без одобрения на самом-самом верху она оказалась бы лишенной всякого смысла.

Ничто, как говорится, не берется из ничего. Очень сомневаюсь, что России отдали бы чемпионат мира, если бы у нашей страны к тому моменту не было хотя бы какого-то опыта проведения важнейших международных футбольных событий. И началось это еще в прошлом веке. Правда, с ба-а-альшим скрипом. Я бы даже сказал – от противного.

Спрашиваю Колоскова:

–  В те десятилетия, когда вы руководили нашим футболом и входили в исполком ФИФА, вам могло прийти в голову, что однажды мы получим чемпионат мира?

–  Нет, конечно , – честно отвечает он. – В свое время мы пытались это делать еще при советской власти. Но попытки были робкие, разведочные – и ничего у нас не получилось. Подавали, например, заявку на проведение чемпионата мира 1990 года. Но у нас и опыта никакого не было, и мы толком знать не знали, как этим надо заниматься. Подали заявку – а потом ее надо было подтвердить, и мы, уже более или менее осознав, во что ввязались, подтверждать не стали. Даже заявочного комитета, по-моему, не создали. Видимо, не получили разрешения соответствующей инстанции, то есть ЦК КПСС, от которого тогда зависело все.

Но с тем отношением, которое тогда было к высшим мировым футбольным чиновникам в нашей стране, рассчитывать на какое-то позитивное отношение и не приходилось. Судите сами. В 1985 году в Москве проходил юношеский чемпионат мира, и на него приехал президент ФИФА, бразилец Авеланж. В тот день сборная СССР не играла, и ложа для почетных гостей – единственное тогда укрытое козырьком место на стадионе – была пуста. Но Авеланжа туда не пустили – при том что лил сильнейший дождь при шквалистом ветре!

Как сейчас помню, там был начальник ложи, я его хорошо знал. Взмолился: «Коля, посмотри, что делается!» Он развел руками: «Я позвонил своим начальникам, они говорят категорическое “нет”». В результате Авеланж стоял и смотрел футбол под… женским зонтиком, который дала ему его личный секретарь.

Сравните с тем, как принимают Блаттера и других футбольных вождей сегодня. Времена, конечно, меняются разительно.

–  Авеланжа тогда не принимали никакие первые секретари, не говоря уже о секретарях ЦК КПСС или членах Совета министров, – продолжает Колосков. – Предельным был уровень главы Спорткомитета и Олимпийского комитета. Была, к примеру, ситуация вокруг летней Олимпиады 1984 года в Лос-Анджелесе. Советский Союз объявил, что бойкотирует Игры. А я в силу своих обязанностей вице-президента ФИФА был председателем оргкомитета олимпийского футбольного турнира. Представляете абсурд: советский функционер – глава оргкомитета, а советская сборная на турнир не едет!