Сказки старого Вильнюса II - Макс Фрай

Ушам своим не поверил.

— Депортация? То есть человека высылали из страны, если ему что-то не то приснилось?

— Ну что вы такое говорите, — улыбнулась женщина. — При чем тут страна? Депортация в данном случае означает пробуждение, неужели не очевидно?

— Мне сейчас ничего не очевидно. Я же сплю. А во сне может случиться все что угодно.

— Да, это распространенное мнение, — согласился мужчина. — В любом случае, после присоединения к Евросоюзу правила изменились. Нас обязали проводить с нарушителями разъяснительные беседы в целях профилактики дальнейших рецидивов. Давайте начнем. Присаживайтесь, пожалуйста.

Хотел спросить — куда, собственно? — но не успел, потому что обнаружил себя почти утонувшим в огромном кресле-мешке. Полицейские же разместились на высоких кухонных табуретах, выкрашенных в оранжевый цвет. Сидели со строгими лицами и идеально прямыми спинами, но при этом болтали ногами, как дошкольники.

— Моего коллегу зовут Альгирдас, — сказала женщина. — А меня — Таня. Простите, что сразу не представились и не показали удостоверения. Впрочем, вы их и не потребовали.

Невольно ухмыльнулся:

— Это кем же надо быть, чтобы во сне — во сне! — первым делом требовать у всех удостоверения?

— Уж не знаю, кем для этого надо быть, но требуют регулярно, — флегматично заметил Альгирдас. — Сам порой удивляюсь. Казалось бы, спит человек, видит сон, себя почти не помнит, родную мать по имени вряд ли назовет, а все туда же — документы ему подавай. Поразительно.

— Кто будет говорить? — нетерпеливо спросила Таня.

— Начинай ты. Я за это дежурство уже сам себе надоел.

Не удержался, спросил:

— А что, так много туристов страшные сны про Вильнюс видит?

— Много — не то слово, — вздохнул полицейский. — Как будто нарочно за этим приезжают.

— Теперь сосредоточьтесь, — строго сказала Таня. — И слушайте меня внимательно. Во сне это иногда бывает довольно трудно, но вы, пожалуйста, постарайтесь.

Кивнул:

— Договорились.

— Дело обстоит так, — начала она. — Вопреки распространенным представлениям о том, что сны являются исключительно порождением индивидуального сознания спящего, пространство сновидения не только объективно существует, но и до известной степени совпадает с участком так называемой реальности, фигурирующим в сновидении. Это понятно?

Из вежливости согласился:

— Понятно.

И честно добавил:

— Но не очень.

— Да, с непривычки это довольно трудно понять, — вздохнула Таня. — Что ж, считайте умственный труд чем-то вроде исправительного наказания за правонарушение. Ладно, попробую еще раз, на конкретном примере. Вот, предположим, сейчас вам снится, что вы находитесь в Вильнюсе. Это, безусловно, является прямым следствием ваших персональных впечатлений, полученных во время прогулки по городу. Но одновременно это означает, что существует участок сновидческого пространства, в той или иной степени соответствующий так называемому реальному Вильнюсу. То есть все, кому снится Вильнюс, попадают именно сюда, к нам, — даже те, кто лег спать в Токио или, скажем, Нью-Йорке.

— О. Теперь, наверное, понятно.

— Вот и хорошо. Пошли дальше. То, что с вами происходит во сне, — это сумма работы вашего сознания и особенностей того участка пространства сновидений, на котором вы в данный момент находитесь. То есть место действия, безусловно, влияет на ход вашего сновидения. Но и содержание вашего сновидения влияет на место! И когда ваше сознание — вот как сегодня — выплескивает на нашу территорию ваши персональные страхи, это… Ну все равно как если бы вы привезли с собой полный чемодан этих неприятных инопланетян. И оставили их тут жить. Строго говоря, именно это вы и сделали. — И Таня укоризненно покачала головой.

Ответил, как первоклассник строгому завучу:

— Но я же нечаянно!

— Ну разумеется. В противном случае с вами разговаривали бы не мы. Теми, кто осознанно и намеренно причиняет ущерб пространству сновидений, занимается совсем другая организация. И порядки у них очень суровые. Уж я-то знаю, у меня сводный брат там служит.

— При этом хорошие и даже просто нейтральные сны про Вильнюс мы только приветствуем, — сказал Альгирдас. — Некоторые расцениваем как прямую благотворительность. В прошлом году мэрия Вильнюса даже учредила специальные награды для особо отличившихся сновидцев. В то же время, находясь у нас в гостях, вы имеете полное право видеть сколь угодно страшные сны, местом действия которых являются другие обитаемые и необитаемые пространства. Нас это не касается.

Буркнул:

— Вот спасибо.

— Мы также не станем вмешиваться, — бесстрастно продолжил полицейский, — если вам приснится страшный сон про Вильнюс в ходе пребывания за пределами нашего города. Ну и право местных жителей на любые кошмары с любым местом действия тоже никто не оспаривает, зато защищать их по мере сил мы, разумеется, обязаны. Не такие уж строгие у нас порядки, как видите.

Кивнул:

— Да, ничего так. Вполне можно жить.

К счастью, полицейские не уловили иронии.

— Теперь, когда вы более-менее представляете себе причины, вынуждающие нас ограничивать для приезжих свободу субъективного восприятия негативных онейрологических образов, мы обязаны предупредить вас, что при повторной попытке контрабанды кошмаров вы будете депортированы без дополнительных предупреждений, — бодро закончила Таня.

— То есть проснусь?

— Совершенно верно.

Вздохнул, не веря своему счастью:

— Как же это хорошо!

— Ну, вы учтите, пожалуйста, что мы не всегда можем успеть вовремя, — заметил Альгирдас. — Работы очень много, город велик, а людей не хватает.

— Это Вильнюс-то велик?

— В той своей части, которая является пространством сновидений, он огромен, — серьезно подтвердила Таня. — Вы даже не представляете насколько.

— В общем, мы, конечно, справляемся, — сказал Альгирдас. — Но с большим трудом. Вся надежда, что после наших разъяснительных бесед хотя бы некоторые нарушители станут более ответственно относиться к своим сновидениям.

— Более ответственно — это как? Если бы от меня хоть что-то зависело, я бы ни единого кошмара в жизни не увидел. Неужели вы думаете, будто мне нравится видеть страшные сны?

— Ну, кто вас знает, — пожала плечами Таня. — Некоторым, говорят, нравится. Но это, конечно, скорее исключение, чем правило.

Сказал:

— Ладно, предположим. Я уснул, и мне снова начинает сниться этот дурацкий сон про инопланетян, устроивших резиденцию в Святой Анне. И что я могу предпринять? Какие действия?

Полицейские растерянно переглянулись.

— Да откуда же мы знаем, — наконец ответила Таня. — Это ваше сознание. Как-то вы с ним, наверное, договариваетесь, если захотите. Вам видней.

Чуть не заплакал. Издеваются они, что ли?

— Да ни черта я с ним не договариваюсь. Чуть ли не каждую ночь всякая дрянь снится, устал от нее — сил нет. Как будто наяву мало проблем и бед. Так еще и во сне! И что делать?!

— Не надо так расстраиваться, — мягко сказал Альгирдас. — Мы правда не знаем. Мы же не психотерапевты. И даже не шаманы. Простые полицейские. Строго говоря, мы вообще — ваш сон. Не забывайте об этом, пожалуйста.

Опешил.

— Я-то думал, вы объективно существуете.

— Конечно, объективно, — согласилась Таня. — Объективней не бывает. Но это совершенно не мешает нам быть вашим сном. Нет никакого противоречия.

Помолчали.

— Вы говорили, что вам и наяву хватает бед, — внезапно сказала Таня. — Я, конечно, не специалист. Но на вашем месте я бы начала именно с этого.

— С чего — с этого?

— С той части вашей жизни, о которой вы говорите: «наяву». Попробуйте превратить ее в хороший сон — для начала. Возможно, больше ничего и не понадобится.

— Как, интересно, можно превратить дурную явь в хороший сон?

— Я, конечно, не специалист, — повторила Таня. — Но на вашем месте я бы просто постоянно твердила себе наяву: «Какой хороший сон».

Буркнул:

— Боюсь, это прозвучит не слишком искренне.

— Возможно, — согласилась Таня. — А все-таки имеет смысл попробовать. Потому что по сравнению с ночными кошмарами почти любая человеческая жизнь выглядит совсем неплохо, согласитесь.

Пожал плечами. Так-то оно так, но…

— Я очень сожалею, но время нашей беседы подошло к концу, — внезапно сказал Альгирдас. — У вас звонит будильник. Кстати, прекрасная музыка. Обычно люди под такие жуткие звуки просыпаются, что хоть сразу, с утра, чаю не попив, вешайся. А вы, выходит, небезнадежны.

Собирался огрызнуться, что-то вроде: «Ну слава богу, а я-то переживал», но телефон, поставленный на половину седьмого, и правда принялся исполнять один из «Венгерских танцев» Брамса, поди проигнорируй такой концерт. Пришлось просыпаться.