Спящая - Банана Ёсимото

– Привет, Сибами! – раздался чей-то голос.

Я повернулась на звук и увидела поблизости Танаку.

– Привет. А Кэнъити ничего не говорил о том, что хочет вернуть тебе деньги?

Я слышала, что Танака тоже одолжил ему денег.

– Нет! Это уже даже не смешно. Я одолжил этому придурку тридцать тысяч иен! Не могу поверить, что он воспользовался моими деньгами, чтобы свалить на Гавайи с какой-то девчонкой!

Судя по голосу, он был просто в ярости.

– На Гавайи?

– Ну да. Он встречается с какой-то школьницей!

– Да ты что? А он уже вернулся?

– А я-то откуда знаю?

– Ой.

Очень на него похоже. Готова поспорить, он собирается вернуть долг только тем, кто ему симпатичен.

При этой мысли я кивнула, соглашаясь сама с собой.

– А почему ты спрашиваешь? Ты что-то слышала? Он с тобой связывался? – спросил Танака.

– Нет, ничего я не слышала! – покачала я головой.

Мне определенно не хотелось усложнять жизнь Кэнъити, особенно теперь, когда он заявил, что собирается со мной расплатиться.

– Кстати, последнее время я часто вижу тут твою двоюродную сестру.

– Что ты имеешь в виду? Где это «тут»?

Мари и Танака были знакомы.

– Ну, как где? В баре на перекрестке, который открыт всю ночь, а еще на той стороне улицы и «У Дэнни», короче, в основном в этом районе и обычно по ночам.

– Понятно. По ночам, – кивнула я.

Значит, вчерашнее путешествие не было единственным. Да… если подумать, в ней не чувствуется живости, присущей любителям ночной жизни. Скорее, она бродит здесь в трансе, словно лунатик.

Но что же она увидела вчера, стоя ночью под снегом и глядя на свет, струящийся из моего окна? Вероятно, на улице было так темно, а моя комната казалась такой светлой, почти белой. Возможно, снаружи выглядело так, словно внутри действительно тепло и уютно?

От этих мыслей мне стало немного грустно.

Я попрощалась с Танакой, и мы разошлись в разные стороны.

По дороге домой я заскочила в один из баров, о котором упоминал Танака, темное и довольно мрачное местечко, в надежде застать там Мари. Помещение было залито тусклым светом, но сильнее всего на психику действовало не это, а мрачное соседство. Заведение располагалось как раз напротив кладбища.

Там сидела Мари, опершись локтями о столик. Я подошла и окликнула ее.

– Привет! Как удачно! – Она показала на пакет, стоявший рядом на стуле.

Я села напротив.

– Что ты имеешь в виду? Почему удачно?

– Я захватила твои ботинки.

– Да ты что? – улыбнулась я.

– Ага, – улыбнулась в ответ Мари.

Она протянула мне роскошный пакет из дорогущего универмага «Исэтан». Разумеется, мои стоптанные ботинки лежали в красивой коробке внутри пакета, тщательно высушенные и начищенные до блеска. Мне пришло в голову, что Мари даже такие мелочи оформляет с претензией на изящество, и это остаточное явление некоторых привычек из ее утраченного прошлого, которые даже сейчас контролируют ее действия. Я почувствовала какую-то нежность, глядя на нее, возможно, такие чувства вы испытываете при виде несчастного привидения.

– Ты хотела зайти к нам? – спросила я.

– Да, но свет в окошках не горел, и я решила пойти домой.

Я заказала джин с тоником и передала Мари слова моей мамы:

– Мама попросила тебя прийти к нам в гости днем. Сказала, что когда ты приходишь по ночам, то все это как сон и так неинтересно.

Мари засмеялась:

– Я так и знала! Она ведь была полусонная, да? Говорила какие-то странные вещи, а я просто подыграла ей.

– Ну, она так и сказала.

Какое-то время мы сидели и молча потягивали свои напитки. Мари, широко распахнув глаза, смотрела в окно, мимо которого проносился поток машин. Выражение ее лица не казалось особенно несчастным, и все же я помнила, что в детстве она ужасно не любила темное время суток, поэтому не засиживалась допоздна. Неважно где, у себя дома или у нас в гостях, но она всегда ложилась спать сразу после десяти. Я задумалась над этим, и несмотря на то что Мари моя сестра и я знаю ее уже сто лет, она показалась мне другой, изменившейся непостижимым для меня образом.

– Ты знала, что Сара была беременна? – вдруг спросила Мари.

– Ммм.

Сначала мне удалось только промычать в ответ, поскольку я пыталась из всех слов, крутящихся в моей голове, выдернуть два – «Сара» и «беременна» – и связать их между собой. Наконец до меня дошло.

– Нет, понятия не имела!

– Да, я вдруг сама вспомнила ни с того ни с сего. Знаешь, как это бывает в таких местечках, где темно и вовсю орет музыка, внезапно ловишь себя на том, что смутно вспоминаешь что-то давно забытое. Ты понимаешь, о чем я? Кроме того, вон там за столом сидит синеглазая девушка. Она уже давно здесь. Вот я и стала думать, что сейчас с Сарой…

– Это был ребенок моего брата?

– На самом деле Сара сказала, что и сама не знает, – рассмеялась Мари. – Дело в том, что она хотела, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. И какое-то время встречалась со своим старым приятелем из Бостона и с Ёсихиро одновременно. Ну, похоже на истории о парнях из маленьких городов, которые приезжают учиться в большие – у них одна подружка в колледже, а другая ждет дома. Вот и Сара так же, хотя в ее случае набор был интернациональный. По-видимому, Ёсихиро узнал об этом, только приехав в Бостон. Но ведь он же японец. Он знал, что рано или поздно уедет домой. Насколько я слышала, он перестал с ней встречаться по собственной инициативе. Но Сара не давала ему уехать. Так что потом полгода они существовали в состоянии любовного треугольника, и была полная неразбериха. Ёсихиро такое положение вещей совершенно не устраивало, и поэтому он, скорее всего, постоянно пытался вырваться. Думаю, так оно и было, но ведь он жил в чужой стране, я имею в виду, ему некуда было бежать, да? Ему не к кому там было обратиться. Но Сара ведь познакомилась с ним сразу по приезде в Японию и полюбила его… Уверена, ей тоже, должно быть, было очень тяжело. Но тогда, когда между мной и Ёсихиро еще ничего не было, Сара довольно часто говорила об их отношениях. Она рассказала, что у нее уже есть парень в Бостоне, но ей очень-очень нравится Ё-си-хи-ро, но ведь они из разных стран, и хотя она пока что учится в Японии, в конце концов, все равно придется возвращаться домой, и расставаться будет очень тяжело. Вот так. Ёсихиро, по его словам, не знал, была ли Сара по-настоящему беременна или же обманывала, но даже если это и правда, что маловероятно, то нет почти никаких сомнений, что это ребенок ее американского парня. Так он сказал.

– Я даже понятия не имела ни о чем, – сказала я.

При этом части картины соединились в целое.

Разумеется, я не знала не только о беременности. Мне никогда не говорили, что у Сары остался парень в Бостоне. В тот день, когда мы с Сарой болтали, – неужели мечта, о которой она мне поведала, была ее грезами лишь пока она жила в Японии, или же она сказала мне об этом, потому что я сестренка ее парня? Возможно, она хотела сыграть передо мной роль идеальной девушки моего брата, но выглядеть так только в моих глазах, в глазах глупенькой девочки. Я вспомнила ее прозрачную золотистую челочку, когда она помогала мне с уроками. Ее ясные глаза. Нет, этого не могло быть. Она действительно говорила то, что думала. Искорки в ее глазах сказали мне, что ей и впрямь хочется верить, что все именно так и будет… Может, ее парень в Бостоне был как раз из разряда тех бизнесменов, которых она мне описывала. Неужели мой брат лишь слегка встряхнул размеренный ритм ее жизни, а потом его следы стерлись?

Но сколько я ни думала над этим, понять не могла. Я осознала только одно – в тот момент Сара уже была взрослой. Взрослее меня, взрослее брата, взрослее Мари. Настолько взрослой, что мне даже стало жаль ее.

Я была пьяна. Темнота в этом баре казалась такой невероятно спокойной и неизменной, что я даже испугалась. Но Мари мне было видно лучше всего, очертания ее тела были четче, чем силуэт унылой официантки, болтающей с клиентом около барной стойки в другом конце зала. Четче, чем фигура потрясающе прекрасной девушки с длинными волосами, которая сидела рядом со своим спутником, склонив к нему голову. Четче черт женщины с детским лицом за столиком у окна, которая курила и читала журнал. Почему Мари всегда так выглядит? В моем сознании проскользнула какая-то неясная мысль.

– А… Сара сейчас в Японии? – спросила Мари.

– С чего ты взяла? – удивилась я. – Она приезжала в Японию учиться. Но это было много лет назад. Она не приезжала даже на похороны Ёсихиро.

Выражение лица Мари смягчилось. Увидев мою реакцию, она ясно поняла, что я не скрываю от нее известие о возвращении Сары в попытке не усугублять ее страдания.

– Просто вчера был какой-то загадочный звонок, – сказала Мари.

– В каком смысле загадочный?

– Ну, я подняла трубку, сказала «алло», но никто не ответил. Тишина. Я еще немножко послушала и уловила, как на заднем плане какой-то парень говорит по-английски. Разумеется, возможно, кто-то баловался. Может, у него по радио передавали уроки английского или что-то в этом духе. Но я не знаю… молчание было таким… напряженным, словно этот кто-то вот-вот соберется с духом и заговорит, но никак не может решиться. И мне подумалось, что это может быть Сара. Вот и все.