Адрес командировки - тюрьма - Даниил Корецкий

- Ништяк, захорошело. - Расписной отдал кружку, и к ней по очереди приложились Калик, Меченый и Зубач.

Это было не просто угощение, но и проверка. Если вновь прибывший опущенный - гребень, петух, пидор, то он обязан сразу же объявиться, в противном случае "зашкваренными" окажутся все, кто с ним общался. Но любому человеку свойственно откладывать момент объявки, поэтому угощение из общей кружки есть своеобразный тест, понуждающий к этому: зашкварить авторитетных людей может только самоубийца.

Расписной знал: здесь никто никому и никогда не верит, все постоянно проверяют друг друга. И его, несмотря на козырные регалки(2), проверяют с первых слов и первых поступков. Недаром Калик внимательно изучил его роспись, особо осмотрел розу за колючей проволокой, потом пять точек на косточке у правого запястья, а потом глянул на ромбовидный перстень со светлой полосой. Эти знаки дополняли друг друга, подтверждая, что он действительно мотал срок на малолетке.

1 Отрицала - осужденный, нарушающий режим и не поддающийся исправлению.

2 Регалки - татуировки, показывающие заслуги их обладателя, его ранг. Другое дело "порчушки" - примитивные рисунки украшательского или информационного характера.

Придраться пока не к чему, главное, он правильно вошел в хату, как авторитет: поинтересовался общественными делами, сделал щедрый взнос в общак, задал вопросы, которые не приходят в голову обычному босяку. В общем, сделал все по "закону".

А кстати, сам Калик, обирая Ероху, нарушил закон справедливости, что недопустимо для честняги(1), тем более для смотрящего. Если бы у Расписного имелись две-три торпеды(2), можно было устроить разбор и занять место пахана самому. Но торпед пока нет...

1 Честняга - блатной, соблюдающий нормы воровского "закона". 2 Торпеды физически сильные зэки, выполняющие приказы старшего.

Расписной круто посолил розовую влажную мякоть надкушенного помидора. Пикантный острый вкус копченой колбасы идеально сочетался с мягким ароматом белого батона и сладко-соленым соком напоенного южным солнцем плода. В жизни ему не часто перепадали деликатесы. Да и вообще мало кто на воле садится за столь богатый стол... И вряд ли Зубач с Меченым так едят на свободе: вон как мечут в щербатые пасти все подряд - сало, конфеты, шпроты, сгущенку...

От наглухо законопаченного окна вблизи слегка тянуло свежим воздухом, он разбавлял густой смрад камеры и давал возможность дышать. Подальше кислорода уже не хватало, даже спички не зажигались, и зэки осторожно подходили прикуривать к запретной черте. Некоторые не прикуривали, а просто глубоко вздыхали, вентилируя легкие. Расписному показалось, что за двадцать минут все обитатели камеры перебывали здесь, причем ни Калик не обращал на них внимания, ни Меченый с Зубачом, которые, похоже, держали всех в страхе. Может, мужикам разрешалось иногда подышать у окна?

Когда еда была съедена, а чифир выпит, Калик оперся руками на стол и в упор глянул на Расписного. От показного радушия не осталось и следа - взгляд был холодным и жестким.

- Поел?

- Да, благодарствую, - ответил тот в традициях опытных арестантов, избегающих употреблять неодобряемое в зоне слово "спасибо".

- Сыт?

- Сыт.

- Тогда расскажи о себе, братишка. Да поподробней. А то непонятки вылезают: по росписи судя, ты много домов объехал, во многих хатах перебывал, а только никто тебя не знает. Никто. Всей камере показали - ноль. И вот ребята посовещались - тоже ноль.

К первому столу(1) подошли вплотную еще несколько зэков, теперь Расписного рассматривали в упор семь человек, очевидно блаткомитет(2). Вид у них был хмурый и явно недружелюбный.

- Даже не слыхал никто о тебе. Так не бывает!

- В жизни всяко бывает, - равнодушно отозвался Расписной, скрывая вмиг накатившее напряжение. Теперь он понял, почему все арестанты побывали у их стола. - Кто здесь по шестьдесят четвертой, пункт "а" чалится? Кто в Лефортове сидел? Кого трибунал судил?

1 Первый стол - отдельный стол или часть общего стола, за которым сидят только авторитеты. 2 Блаткомитет - теневой коллегиальный орган управления камерой или зоной, состоит при воре зоны или замещающем его лице.

Калик наморщил лоб.

- Политик, что ли? У нас, ясный хер, таких и нет! А что за шестьдесят четвертая?

- Измена Родине, шпионаж.

- Погодь, погодь... Так это тебе червонец с двойкой навесили? А ты психанул, бой быков устроил, судью хотел стулом грохнуть?

Расписной усмехнулся.

- А говоришь - не слыхали!

Внимательно впитывающие каждое слово Катала и Меченый переглянулись. И напряженно слушающие разговор члены блаткомитета переглянулись тоже. Только Зубач сохранял на лице презрительное и недоверчивое выражение.

- Погодь, погодь. - Калик напрягся. Настроение у него изменилось - напор пропал, уверенность сменилась некоторой растерянностью. Потому что первый раунд новичок выиграл.

В ограниченном пространстве тюремного мира чрезвычайно важны слова, которые очень часто заменяют привычные, но запрещенные здесь и строго наказуемые поступки. Люди, мужики и даже козлы(1) вынуждены в разговоре показывать, кто чего стоит. Хорошо подвешенный язык иногда значит не меньше, чем накачанные, мышцы. А иногда и больше, потому что накачанных мышц здесь хватает, а с ловкими языками наблюдается явная недостача. Умение "вести базар" находится в ряду наиболее ценимых достоинств. Сейчас Расписной двумя фразами опрокинул серьезные подозрения, высказанные Каликом, поймал его на противоречиях и поставил в дурацкое положение. Если это повторится несколько раз, смотрящий может потерять лицо.

1 Козлы - активисты, общественники из числа заключенных.

- Что-то я первый раз вижу шпиона с такой росписью!

- А вообще ты много шпионов видел? - Расписной усмехнулся еще раз. Он явно набирал очки. Но ссориться с авторитетом пока не входило в его планы, и он смягчил ответ:

- Какой я шпион... Взял фуцана на гоп-стоп, не успел лопатник спулить меня вяжут!(1) Не менты, а чекисты! Оказалось, фуцан не наш, шпион, греб его мать, а в лопатнике пленка шпионская!

Расписной вскочил и изо всей силы ударил кулаком по столу так, что треснула доска. Ему даже не пришлось изображать возмущение и гнев, все получилось само собой и выглядело очень естественно, что было крайне важно, ибо зэки внимательные наблюдатели и прекрасные психологи.

- Постой, постой... Так ты, выходит, не приделах, зазря под шпионский хомут попал? - Калик рассмеялся, обнажив желтые десны с изрядно поредевшими, испорченными зубами: в тюрьме их не лечат - только удаляют. Но лицо его сохраняло прежнее выражение, и от этого непривычному человеку становилось жутко: не так часто видишь смеющийся булыжник. Блаткомитет тоже усмехался: получить срок по чужой статье считается фраерской глупостью.

1 Ограбил хорошо одетого человека, не успел выкинуть бумажник - меня задержали.

- Хули зубы скалить... Двенадцать лет на одной ноге не отстоять!

Расписной глянул так, что булыжник перестал смеяться.

- Ну ладно... Родом откуда?

- Из Тиходонска.

- Кого там знаешь?

- Кого... Пацаном еще был. Крутился вокруг Зуба, с Кентом малость водился... Скворца... Филька... В шестнадцать уже залетел, ушел на зону.

При подготовке операции всех его тиходонских знакомых проверяли. Зуб с тяжелым сотрясением мозга лежал в городской больнице, Кент отбывал семилетний срок в Степнянской тюрьме, Скворцов лечился от наркомании, Фильков слесарил на той же автобазе. На всякий случай Кента изолировали в одиночке особорежимного корпуса, Филька послали в командировку за Урал, двух других не стоило принимать в расчет.

Калик покачал головой:

- Про Кента слышал, про других нет. А за что попал на малолетку?

- За пушку самодельную. Пару краж не доказали, а самопал нашли. Вот и воткнули трешник.

- А вторая ходка?

- По дурке... Махались с одним, я ему глаз пикой выстеклил (1).

1 Ножом выбил глаз.

- Ты что ж, все дела сам делал? - ехидно спросил Зубач, улыбаясь опасной, догадывающейся улыбкой. - Без корешей, без помощников?

- Почему? Третья ходка за сберкассу, мы ее набздюм ставили(1).

- С кем?! - встрепенулся Калик. Так вскидывается из песка гюрза, когда десантный сапог наступает ей на хвост.

- С косым Керимом. Его-то ты знать должен.

- Какой такой Керим? - Из глубины булыжника выскользнул покрытый белым налетом язык, облизнул бледные губы.

- Косого Керима я знаю, - сказал один из блаткомитетчиков - здоровенный громила с блестящей лысой башкой. - Мы с ним раз ссали под батайский семафор(2).

Катала кивнул:

- Я с ним в Каменном Броду зону топтал. Авторитетный вор. Законник.

- Почему я про него не слышал? - недоверчиво спросил Калик, переводя взгляд с Каталы на лысого и обратно, будто подозревая их в сговоре.

- Он то ли узбек, то ли таджик. Короче, оттуда, - пояснил Катала. - У нас редко бывал. И в Каменном Броду меньше года кантовался - закосил астму и ушел к себе в пески. Ему и правда здесь не климатило.