Мастер третьего ранга - Дмитрий Коробкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вся семья встретила мастера в обитой дубом столовой. Там был хамоватый, обрюзгший от попоек, с мешками под глазами, сын деда. Оплывшая жиром с обвисшими, бульдожьими щеками, и вечно зажеванным между ягодиц потным платьем, сыновья жена. Также, своим присутствием собрание почтила, младшая дочурка деда: наглая, нимфоманка, с засаленными черными кудрями, масляными, свинячьими глазками, и своим кисло–броженым душком.
В этот раз она смотрела на охотника без интереса и тупо напивалась, присосавшись к бутылке дешевого пойла.
При виде этой семейки Ивана всегда коробило, и невольно тянуло скривить грубое иссеченное шрамами лицо. Но он сдерживал себя, как мог, придерживаясь делового вида и тона.
Родичи старика тут же набросились с обвинениями, буквально не давая раскрыть рта. Дед похулиганил на славу. У его дочурки среди сальных волос, явственно проступила седина. Да и остальные выглядели не лучше.
Иван стоически выслушал все, что о нем думают, где советуют побывать, а также мнение о своей родне, которой никогда не знал. Он помолчал, оглядел всех, и с неизменно деловым видом, объявил, что контракт почти выполнен, и потребовал плату на стол.
– Почти, это не выполнен! – возразил глава семейства, положив руку на кошель. – Ты не представляешь, что тут сегодня ночью было! От нас уже бегут батраки! За что я должен платить, скажи на милость? – брызгал он слюной, окатывая Ивана волнами перегара пополам с чесноком.
– Осталась самая малость, – спокойным тоном вещал Иван. – Вы слышали про якоря?
– Слышали, – надменно отозвалась жена хозяина гордо подняв заплывший подбородок вверх, мол, мы из графьев, и не такое знаем холоп.
– Так вот, я выяснил, к чему привязан ваш старик. Якорь здесь, в доме. Эту вещь я должен забрать и уничтожить. И дух вас больше не побеспокоит.
– И за это я тебе буду платить? – вцепившись в деньги, взвился хозяин. – Да мы сами найдем и уничтожим. Ты, мастер, нам тогда на что?
– Тогда не смею вам мешать! Ищите хоть до новых веников. У вас впереди столько чудесных ночей. – Иван саркастично ухмыльнулся и собрался уходить.
Страх переборол жадность. Все трое почти в один голос остановили мастера.
– Стой! Хорошо, будь, по–твоему, вымогатель. – Хозяин бросил мешочек с деньгами Ивану. – Забирай якорь и выметайся!
– Еще один нюанс. Я заберу якорь и то, что под ним.
– Да так ты можешь весь дом оттяпать, с землей и батраками, –икнув возразила сестрица и откинула жирные кудри со лба.
– Земля и дом, и батраки ваши мне нафиг не нужны. Это самая малость, которая уместится в карман.
– Да и пес с тобой, забирай! – нервно бросил хозяин.
– Слово даешь? – уточнил Иван. – Я думаю, ты знаешь, что значит слово, данное члену братства?
– З–знаю, – неуверенно проблеял побледневший хозяин, но тут же взял себя в руки. – Если это малость, то забирай. Даю слово оно твое!
– Ты слово дал, – недобро ухмыльнулся Иван и выхватил из ножен свой тесак.
Подмастерье задремал сидя на мотоцикле, когда в доме вдруг раздался истошный крик, а через мгновенье на крыльцо вышел наставник, сунул свой тесак в ножны и спокойной походкой направился к нему.
Вслед выбежала вся семейка. Бабы причитали, плеская руками, а хозяин, держась за окровавленную руку, взвывал, проклиная Ивана, Братство и покойного отца. Иван, не слушая проклятий и причитаний, спокойно сел на мотоцикл и стал прогревать движок.
Грохот мотоцикла перекрыл вопли хозяев, превратив их в немое кино. Из–за плеча парень увидел, как мастер раскрыл ладонь, в которой оказался окровавленный палец. На нем, сверкая рубином, блестел золотой перстенек.
Иван стянул с него перстень, а сам палец покрутил в руке и бросил хозяйскому псу.
Надев перстень на левый безымянный палец, он поддал газу, крикнул: «Ну что дед, погнали?» и рванул мотоцикл вперед.
Позади, таяли крики, мимо уха просвистела пара пуль. Но угнаться за мотоциклом нескольким здоровым лбам из охраны хутора, было не дано.
Пес понюхал палец, скривил морду, фыркнул и припустил вслед за пыльной взвесью, что оставлял за собой мчащийся в сторону степей тяжелый мотоцикл
2. Кукловод.
В полдень путешественники остановились у небольшой речушки, что отделяла выгоревшую, пыльную степь, от густого темного леса.
По эту сторону, из деревьев были лишь растущие чахлыми пучками дикие груши, искореженные яблоньки, терновые и боярышниковые кусты, а на глинистом берегу конкурирующие с низкими камышами заросли ивняка.
А вот по другую сторону, над серебристыми водами, разметались длинные плети старых ив, в полуденном безветрии, замерли кривые ветви могучих дубов. Из тенистых глубин дубовой рощи раздавалось, заливистое щебетанье птиц. Эхом звучал призывный крик одинокой кукушки, и раскатистое тарахтение дятла, что сливалось в затяжную барабанную дробь.
– Кукушка–кукушка… – начал, было, подмастерье, но получив подзатыльник умолк.
Иван по роду службы был очень суеверен. Сам знать свою судьбу не хотел и другим не советовал. Обращаясь к глупой птице, которая на тебя плевать хотела, и глотку драла потому, что просто орать невтерпеж, можно было накликать на себя беду.
Мало ли кто в момент счета эту дуру спугнуть может, а судьба возьмет да поймает тебя за язык. Слово, оно ж не воробей, вылетит и кирпичом по башке вернуться может.
Они закатили тяжелый мотоцикл в тень густого куста боярышника. В планах было сделать длительный привал.
До этого было еще несколько вынужденных остановок, виной которых стал увязавшийся за ними пес нанимателей. Он как раз прошел мимо охотников на нечисть заплетающейся от усталости походкой, и спустился по берегу к воде, чтобы утолить жажду после длительного забега.
Огромный, угольно черный, будто безлунная ночь, пес жадно лакал чистую холодную воду, не обращая внимания ни на что вокруг. Его ничуть не пугали мягкие прикосновения едва заметных теней, крики носящихся над водой стрижей, и то, что кто–то гладит его грубую шерсть.
Он так сильно хотел пить, что в тот момент существовали лишь вода, его жажда и гулко стучащее сердце в широкой часто вздымающейся груди.
Мастер поначалу гнал мотоцикл, пытаясь от него оторваться, но топливо на дороге не валяется, и он остановился. Вместе с подмастерьем они кричали, замахивались, улюлюкали, старались прогнать, как могли. Но пес просто сел на дорогу и пытливо на них смотрел. Он не боялся ничего, и не собирался, никуда уходить.
После еще несколько раз хотели от него оторваться, но как только сбавляли скорость, замечали, что он упрямо плетется позади.
Ивану
