Необычайные приключения на волжском пароходе - Алексей Толстой

- Я спрашиваю - для чего русским такие неизмеримые богатства? - говорит Педоти. - Кусок черного хлеба и глоток воды их, видимо, вполне удовлетворяют... Несправедливо, чтобы дикий, безнравственный и неприятный народ владел подобными запасами энергии.

- Вы правы, мистер Педоти: несправедливо и опасно...

- И у нас легкомысленно не хотят понять все размеры этой опасности...

Профессор Родионов появился на корме. Нина Николаевна оглянулась на него, чуть-чуть нахмурилась.

- Вот где ты, - сказал он.

- Да, как видишь... (Взяла дочь за плечи и решительно повернула к нему.) Зина, это - папа, ты не забыла его, надеюсь?

- Ляля здравствуй. - Он присел перед дочерью; она насупилась, отодвинулась к матери в коленки. - Деточка милая, ты помнишь папу? Заморгал. Нина Николаевна, отвернув голову, глядела на облако. Начала моргать и Зинаида, опустились углы губ. Тогда Нина Николаевна сказала: Зинаида, пойди с папой на палубу...

- Лялечка, пойдем кормить птичек, чаечек...

Нина Николаевна пододвинула девочку к отцу; Зинаида задышала. Он взял ее на руки, поцеловал и, оглянувшись на мать:

- А ты, Нина, не пройдешь наверх?

- Нет...

- По-моему, нам нужно очень, очень как-то поговорить...

Она отвернулась. Профессор ушел с Зинаидой на руках.

Заросший мужик со звериным носом, ни на кого не глядя, сказал натужным голосом:

- Пятьдесят лет работаю... Я не трудящийся? Это - как это, по-вашему? (Человек в сетке и хороших сапогах, крутанув головой, усмехнулся.) По какой меня причине голоса лишают?

- А по той причине, что ты - кулак.

- А это что? (Показывает ему руки.) Мозоли, дружок...

- Креститься мне на твои мозоли?

- Перехрестишься, - трудовые...

- Врешь, - кулацкие...

- Тьфу! - плюнул заросший мужик. - Дятел-толкач... Разве такие кулаки-то?

- Вот то-то, что такие...

- Книжник ты, сукин ты сын!

Тогда дочь его, мягкая девка, сморщилась, ущипнула отца за плечо:

- Да что ты, тятенька? Я тебе говорю - молчи...

- Нет, не такие кулаки-то... Я из навоза пятьдесят лет не вылезаю... Хлеб мой небось жрешь, не дависся...

- Это вопрос, - взглянув на него холодно, ответил человек в сетке. Может, я и давлюсь твоим хлебом...

- Врешь!.. Дунька, врет... - И бородищей прямо в лицо колхознику: Объясни мне эту политику...

- Голоса тебе сроду не дадим, потому что ты - отсталое хозяйство и ты кулак как класс... Батраков сколько держал?

- Ну, держал... А тебе какое дело... Что ты мне в душу лезешь!

Дунька, сморшась, опять ущипнула отца за плечо:

- Да что ты, в самом деле? Я тебе говорю - молчи...- И человеку в сетке: - Чего ты с ним разговариваешь - он выпимши...

На верхней палубе появилась Шура. Навстречу ей вывернулся Ливеровский. Приподнял шляпу:

- Мы, кажется, ехали в одном вагоне.

- Чего? (Споткнулась, но вид Ливеровского был настолько предупредителен, что Шура приняла знакомство.) Я вас тоже видела...

- Знаете, - отдыхает глаз - глядеть на такую счастливую парочку.

- Чего?

- Я завистлив... Хожу все утро и завидую вашему мужу...

- Ах, вы про нас... Ну, многое вы знаете...

- Оставьте. Хотя удовлетворить хорошенькую женщину - не легкая задача... Правда.

- Чего? (Подавила смех.) Какая же я хорошенькая?

- Ну, ну... Отлично знаете себе цену.

- Вы кто - кинематографический артист?

Они прошли. Заросший мужик на корме опять заскри - пел:

- Ты еще не работал. Ты на бумаге работал. Ты меня не переспоришь...

- Да тятенька же! - Дунька чеснулась зеленой гребенкой.

Человек в сетке ответил: - Леший...

- Я - леший?

- Лешего социализму учить, так и тебя... Мы вас сломим...

- Антиресно!

- Да. - Дунька щипнула отца, да не выговорила, от волнения высморкалась в конец полушалки...

Заросший мужик:

- Хозяин был - хозяином и останусь. Свое добро не отдам, сожгу...

- Невежа, - с отвращением проговорил человек в сетке. - Колхоз по всей науке - высшая форма хозяйства. Упирайся, нет ли, - все равно ты мужик мертвый...

- Так ты и скажи, - силой меня в колхоз... Мы тебе поработаем, - все дочиста переломаем, все передеремся... Уравняли!.. Я, знаешь, какой работник, - за свое добро горло перегрызу... А другой - лодырь, пьяница, вор... Ему лень на себе блоху поймать... И ему даром мое добро отдай! Да я всех коров зарежу, лошадям ноги переломаю.

Дунька изо всей силы толкнула отца и - колхознику:

- Не видишь - он сумасшедший, не говори ты с ним...

Четвертый собеседник, болезненный мужик с лишаями на лбу, проговорил примирительно:

- Это правда: наука помогает...

- В чем она тебе помогает? - закричал заросший мужик.

- Она себя оправдывает.

- Наука?

- Мы все стали глубокомысленные. Взялись за работу сообща. По предписанию науки.

- Дурак сопатый...

- Это верно, за мной это утвердилось. С малолетства на хозяев работал, и работал плохо - с точки зрения, как у меня кила... Так и слыл - плохой человек... А наука меня от дела не гонит, я теперь у дела хлеб ем, - езжу на тракторе... А без науки, по природе, только кошка действует...

Заросший мужик плюнул. Опять замолчали. На верхней палубе проходит Родионов с Зинаидой.

- Папа, птицы! - говорит она.

- Чайки принадлежат к семейству пингвинов, Зиночка, они питаются рыбой и другими ингредиентами... Мясо их жестко..

- Папа, они голодные.

- Пойдем, попросим хлебца, будем им кидать... Деточка моя, ты очень любишь маму? Мама - изумительная, цельная, редкая женщина...

Зинаида, насупясь: - Мама не женщина...

- Разумеется, она - прежде всего - мама... Так вот, что я хотел вас спросить?.. В отношении ко мне сглажена несколько горечь? Постарайтесь вспомнить, - в ее разговорах обо мне - быть может, проскальзывала родственность?

- Папа, не понимаю - чего ты? - протянула Зинаида.

- Боже мой, прости, моя крошка...

Снова, оживленные, появляются Шура и Ливеровский.

Они еще не дошли до кормы и не видят профессора.

Щура говорит:

- Многие котируют меня как необразованную, но я далеко не то, что выгляжу... И ваша агитация про любовь меня смешит. Наука открыла, что так называемая любовьтолько голый животный магнетизм...

- Так вот - ваш животный магнетизм и сводит меня с ума.

- Это мне многие говорят.

- Например - негр...

- Ну, вы просто, знаете, того-с... (Покрутила пальцем у головы.)

- Черт возьми, - прищурясь, говорит Ливеровский,- вот на такую женщину не пожалеть никаких средств.

- К сожалению, у нас в этом смысле не развернуться. Наше правительство просто нарочно раздражает публику... Пудру, например, продают - пахнет керосином.

- Что ж, он к вам каждый день шатается?

- Опять он про Хопкинсона! Слушайте, - обыкновенно я принесу им чай в кабинет, и они там - бу-бу-бу...

А сама либо звоню по телефону, - у меня страсть разговаривать по телефону... Или я читаю иногда... Вы не поверите - я увлекаюсь марксизмом.

- Уверен, что негр втирает очки вашему профессору.

- И - ошиблись. Они разбирают одну рукопись. Хопкинсон написал ее так, чтобы никто не понял, - шибром. Но слушайте - это государственный секрет! Обещайте - никому...

- Хорошо, - Ливеровский придвинулся, раздув ноздри. - При одном условии (свинцово глядит ей в глаза, Шура раскрыла рот).

- Чего?

- Приходите в мою каюту...

Шура слабо толкнула его ладонью: - Что же это такое... Ой!

Споткнувшись, пошла на корму. Увидала профессора, опять раскрыла рот: Ой!

- Ты уже встала, собака? - Профессор слегка загородил собой Зинаиду. Мы проезжаем довольно красивыми местами. (Заметив, что Шура уставилась на Зину, нахмурился.) Не присоединишься ли к нам?

- Это что за девочка? - уязвленно спросила Шура.

Профессор строго кашлянул: - Гм... Эта девочка - дочь...

- Чья, интересно?

- Гм... Моя... (И - строго глядя на головастую чайку.) Так вот, Зина, предложение...

У Шуры все личико стало, как у высунувшейся мыши:

- Ты с ума сошел, Валерьян! Где ты подобрал девчонку?

- ... предложение, - тверже повторил профессор, - пройти на носовую часть парохода...

Он повернулся. Ливеровский любезно приподнимал шляпу:

- Доброе утро, профессор, я уже имел счастье познакомиться с вашей супругой... Иосиф Ливеровский, вице-консул республики Мигуэлла-де-ля-Перца...

- Очень приятно, - сказал профессор, - вы попали в довольно неподходящую минуту... Вопросы агрикультуры, которые вас, несомненно, интересуют, несколько заслонены от меня беспорядком в личной жизни... Но я надеюсь быстро разобраться... (Поклонился.) До свиданья...

Обняв Зинаиду, строгий, научный, он пошел на носовую часть парохода. Ливеровский с кривой усмешкой:

- Девчонка едет в четвертом классе с матерью. Я ее видел, - очень сохранившаяся женщина.

Шура проглотила нервный комочек. Самообладание вернулось к ней. Передернула плечиками:

- С чем вас и поздравляю: эту Нинку вся Москва знает, - сплошная запудренная морщина. Сохранившаяся ! Мне все теперь ясно, - да, да, они заранее сговорились. Вот, сволочь, устроили мне прогулку по Волге...