Диссидент. Том 1 (СИ) - Kimiko

Пока сестра пропадала в душе, я рассматривал обстановку, слегка морщась от того, что вокруг знакомые мне земляные стены. Низкие потолки и вонь, хотя никого, кто мог бы угрожать моей безопасности, я не заметил. Да и вообще, это была более просторная комната, с двумя кроватями и остальной «советской» мебелью. Покосившийся комод, шкаф со сломанной дверцей, на стенах кое-где ковры и неизменные деревянные сваи, придерживающие потолок.

— О, проснулся? — сестра села рядом в одном полотенце, осторожно оглаживая мое лицо. — Получше?

— Да… — просипел я, пытаясь подняться на локте. — Хде… — я откашлялся, — где мы?

— У меня, — нахмурилась она, — не узнаешь?

Тут я понял, что можно либо подстраиваться очень долго под её слова, говоря, что узнаю и бояться разоблачения, либо… врать.

— Меня так помяло, что я имени своего не помню, — я покашлял, глядя на девушку, что выглядела очень настороженной. — Нет-нет, ну не настолько. Я — Игнат, ты моя сестра, просто в остальном башка полна тумана. Мне отбили все мозги.

— Было бы там что отбивать, — сестра обняла меня, поглаживая по волосам. — Дать обезболку?

— Нет, болит едва заметно, — почти не солгал я, — но жрать хочу — невыносимо. И понять, где я и что я.

— Значит, — молча возясь у стола, подала голос сестра. Она нарезала продукты, делая бутеры, — у тебя помутнение рассудка? Хоть помнишь, что я Зоя, мама твоя — Христина? Что мы в Чреве, что на дворе 2735? Или я сейчас тебе Японию открываю?

— Америку, — поправил я, не успев себя остановить.

— Что?

— Правильно говорить «Америку открываю», — отступать было поздно.

— А вот и нет, — сестра коснулась моего лба, проверяя на лихорадку. — Япония как затонула в 2482, так заново открыли её сотню лет спустя. Что ту Америку открывать? Стоит себе, собака, не двигается.

— Так стали говорить, потому что Колумб открыл Америку в 1492, — совсем без энтузиазма проговорил я, вот только в тот момент сообразил, что нахожусь очень и очень далеко от своего дома. Более, чем на семьсот лет. Почему тогда все такое… такое обычное? Не считая землянок, системы и уродливых мутантов? Неужели за столько лет человечество так и не продвинулось вперед? Ни тебе роботов, ни колонизации Марса, ни летающих машин. — Ты… не знаешь, что со мной случилось?

Сестра молча подошла, поставив возле меня чашку и поднос с бутербродами. Я накинулся на еду, пока она, укутавшись в одеяле, сидела рядом.

— Нет, но… могу себе представить. Что ты помнишь из последнего?

— Как несколько подонков сбрасывали меня с крыши, — я закинул в рот корку хлеба, облизывая пальцы. Потом вспомнил, где они побывали и кое-как сдержал рвоту. — Потом ублюдки выбросили меня в отстойник. Хотели выпытать у меня… коды? Я клерк, да?

Зоя начинала меня нервировать тогда своим молчанием, но сейчас я понимаю, что ей нужно было время, чтобы переварить мои вопросы. Не каждый день твой брат задает вопросы о том, где он работает.

— Нет, ты помощник инспектора, — наконец ответила сестра, оценивающе глядя на меня. — Ты… вернешься на поверхность или… решил бросить?

Чтобы вас не путать, сразу расскажу, о чем был этот вопрос Зои. Потому что я тогда окончательно потерялся и ещё долго искал ответы. Дело в том, что в будущем было сильное разделение на тех, кто шел с системой и тех, кто ей противостоял. Так вот Игнат — в чье тело я попал — был с системой, причем служил ей верой и правдой, получая взамен стабильный заработок и власть.

Зоя же шла против системы, как и семьдесят процентов населения современной России. Системников ненавидели, считали предателями и изменниками. Основная жизнь кипела под землей, в так называемом Чреве, где мы сейчас и находились. Но тогда, помню, я осознавал, что вернуться к правительству все равно не смогу, хотя бы потому, что ничего не помню.

— Я остаюсь, хочу начать жизнь заново.

Сестра, неожиданно, расплакалась. Крупные слезы бежали по щекам, капая на одеяло:

— Я так счастлива это слышать, — она утерла лицо, тяжело дыша. Было видно, что её грудь распирает от эмоций. — Может и мама тебя простит. Познакомлю тебя с бандой, будем жить как раньше, до того, как ты бросил нас.

Честно говоря, мне до сих пор не до конца известно, что натворил Игнат. Вроде как, в возрасте четырнадцати лет, он решил, что больше не хочет жить как червь. И ушел наверх, поступил куда-то, а потом и вовсе работал на систему. Я не могу его осуждать, да и мы больше никогда не сможем спросить самого Игната о его мотивах, так что остается лишь смириться с этим.

Мне это даже в какой-то степени было на руку, так что можно было познавать мир подземелья заново. О матери я тогда спрашивать не стал, она ведь была не моя. Все мои были давно мертвы, думаю, ещё при взрыве почив смертью внезапной. Но пока сестра была в таких неоднозначных чувствах, я допрашивал её потихоньку:

— Слушай, а ты ведь помнишь, в начале двухтысячных была война? На Ярославль сбрасывали ядерные бомбы. Что было потом?

Зоя нахмурилась:

— Мы тут не все такие образованные, как ты.

— Нет-нет, — я виновато отхлебнул чай, — я сам ни слова не помню, что было дальше. Представляешь?

Сестра, казалось, не верила мне, но отвечала:

— Ядерки тогда не только на Ярославль упали. Их выпустили более миллиона с самых разных стран. И пока они летели, Россия нанесла ответные удары. Так наш мир был почти уничтожен третьей мировой. Странно, что тебя волнует именно эта часть истории.

— А какая должна?

— Та, в которой ты бросил нас, — хмыкнула девушка. — Но вообще ты всегда любил историю. Может быть, твоя память просто пытается восстановиться?

— Да, да, — кивнул я, понимая, что это мой шанс. — Пожалуйста, расскажи больше.

— Ну, — Зоя смотрела куда-то на шкаф, пытаясь выбрать нужный контекст, — после третьей мировой выжило лишь пять процентов населения земли. Ядерная зима, радиация, движение литосферных плит. Короче, мир потерпел ряд изменений, при котором популяция заметно уменьшилась. Забавно, что когда-то ты рассказывал мне все это, а теперь наоборот.

— Да, очень забавно, — отмахнулся я, — а дальше то?

— Дальше прилетели засранцы из космоса, — фыркнула Зоя, — ну, ты не так говорил. От тебя это звучало как: «прилетели спасители рода человеческого». Только где доказательства, что они вообще существуют, а?!

Для жителей современного мира эта тема была очень острой. Прилетели ли гуманоиды, они ли всех спасли? Вообще тогда веры сошли до двух очень противоречивых. Системники верили в пришельцев, простой народ в мутировавших. В людей, что выжили после ядерной зимы, получив при этом довольно необычные изменения. Такие, как мой магнетизм. Была, правда, и ещё один вид мутировавших, но о них позже. Я ведь тогда я почти ничего не понимал, но мотал на ус каждое слово.

— Так, ты права, вообще бред эти засранцы из космоса, — поддакнул я, заметив округлившиеся глаза сестры. — А дальше?

— Ну… — она даже покраснела, видимо, не ожидав того, что я поддержу её слова. — Тут мы с тобой поругались и ты не рассказывал дальше. Вроде люди продолжали свое развитие, но теперь с самых низов. Предки буквально жили ради размножения, так были утеряны многие народы. Да даже негров осталось так мало, что рождение нового — целый праздник. Хотя, наверное… рождение любого нормального человека — праздник.

— А кто создал систему? — спросил я, чхав на этих негров. — Гуманоиды?

— Ну, точно неизвестно, — пожала плечами Зоя. — Тебе лучше поговорить об этом с кем-то умным. Познакомишься с парнями, они тебе все расскажут нормально. Мое дело маленькое — ноги раздвигать, хотя, что бы вы без меня делали?

Тогда я, конечно, представлял себе все так, что женщин сейчас считают за мясо, но, черт, как же я ошибался. Репродукция стала такой роскошью, что были целые профессии рожениц. Иногда родители из Чрева, держа на руках дочь, отдавали её системе, зная, что пусть и рожая каждый год, она получит хорошую жизнь, в уюте и безопасности. Так что девушек для секса осталось настолько мало, что за любой акт приходилось платить. Не всегда деньгами, но представительницы прекрасного пола отлично на этом зарабатывали.