Входит свободный человек - Том Стоппард

Эйбл. А я в кино сегодня собирался.

Райли. Мисс Лоуренс, разрешите мне называть вас Флоренс?

Флоренс. Конечно, так даже лучше.

Райли. Флоренс, мне кажется, вы очень чувствительная натура.

Флоренс. Хм, спасибо, мистер Райли.

Райли. Просто Джордж.

Флоренс. Джордж.

Эйбл. Если вы не заняты, я...

Райли. Думаю, что вы меня поймете.

Флоренс. Простите, о чем вы?

Райли. Я ушел от жены.

Кармен. Мистер Райли...

Райли. Вы должны знать. Взял вот и ушел. Вы замужем?

Кармен. Мистер Райли...

Райли. Мужчина, конечно, умеет терпеть. В конце концов ведь дом, домашний очаг - это как якорь у корабля.

Флоренс. Вы правы.

Райли. И у каждого якоря есть цепь, вот и таскаешь за собой эту цепь...

Флоренс. Верно говорите. Я тоже могла бы быть танцовщицей.

Райли. Так вы понимаете, что я имею в виду?

Флоренс. Конечно, семья связывает вас по рукам и ногам.

Райли. Вы здорово схватываете мои мысли, какой ум!

Флоренс. Я мечтала о настоящих танцах. Мне предлагали поехать на шикарные гастроли. Только отец у меня болел.

Райли. У вас ум плюс обаяние, Флоренс!

Флоренс. Да, я могла бы ездить с гастролями по всей Южной Америке. Такое только раз в жизни бывает. Видели фильм "Ночи в гареме"?

Райли. Что?

Флоренс. Меня почти уже брали сниматься.

Эйбл. А вы видели "Звуки музыки"?

Флоренс. Ты что, там снимался?

Эйбл. Чего? Нет... нет, я просто хотел предложить вам, если вы не заняты, вечером...

Райли. Эйбл, ты не обижайся на меня...

Эйбл. Я не обижаюсь, мистер Райли...

Райли. Нам с Флоренс надо поговорить... (Ведет ее к свободному столику и придвигает стул.) Флоренс, значит, вы не были в Южной Америке?

Флоренс. Нет, отец был болен.

Райли. И я не был. Одно из тысячи мест, где я никогда не был.

Флоренс. Теперь уже поздно.

Райли. Почему?! Как раз не поздно!

Флоренс. Мне кажется, что поздно. (Садится.)

Райли. Для меня не поздно. Я человек с мозгами, Флоренс, я мыслю, значит, я существую.

Флоренс (осторожно). Вы кто?

Райли. Я изобретатель!

Флоренс. Изобретатель?

Райли. Да, имею честь. Нас немного, братьев по духу, но все мы работаем на общее дело.

Флоренс. Понятно.

Райли. Неблагодарный труд, знаете ли. (Садится рядом с ней.) Изобретатели работают в потемках, продираются сквозь дебри неизведанного. Одним словом, весь смысл жизни изобретателя заключается в том, чтобы изобрести то, чего еще никогда не было, иначе зачем же вообще изобретать?

Флоренс. Ну да, это я понимаю.

Райли. Вижу, что понимаете. Флоренс, это так трудно - найти человека, который тебя поймет.

Флоренс. Ну, мне кажется, это не так сложно.

Райли. Нет! Никто не понимает. А вот вы...

Флоренс. Но... Ну и как ваши изобретения?

Райли. Флоренс, посмотрите на меня. Вы видите человека, стоящего на пороге великих свершений. Подобно океану, подо мной простирается огромная плоская равнина. Она ждет, она готова принять следы моих стоп, следы, которые никогда не сотрутся, и пройдут годы - люди увидят эти следы, проложенные в неизведанных местах, и скажут - здесь прошел Джордж Райли...

Флоренс. Вы как-то странно говорите, мистер Райли.

Райли. Флоренс, вы и я... мы понапрасну тратили свою жизнь. Мне понадобились долгие годы, чтобы совершить этот прорыв, потому что я всегда был один... Но с вами, Флоренс, с вами будет не так. Флоренс, я... стар...

Райли смотрит на Флоренс осторожно, но она не возражает.

Может, уже не так внешне привлекателен, черты лица скорее можно назвать интересными, чем красивыми...

Пауза.

Флоренс. Мне кажется, вы были очень симпатичный в молодости.

Райли. Да, был, был! Итак, я пошел на разрыв. (Встает и отходит от столика) Придется, наверное, вернуться домой вечером - вещи кое-какие забрать. Ну а завтра, завтра на этом самом месте я встречаюсь с партнером. У меня ведь есть партнер. Мы обсудим некоторые детали - и вперед без оглядки. Но вы, вы, которую сама судьба в звездный час привела в это убогое место... я вижу в вас родственную душу.

Флоренс (вставая). Хорошо. Спасибо вам, Джордж. А сейчас мне нужно...

Райли. Идемте с нами, Флоренс!

Флоренс. С вами? Куда?

Райли. Куда угодно! Уйдем отсюда, начнем новую жизнь!

Флоренс. Но, мистер Райли, я...

Райли. Флоренс, вы что, сдались? А как же Южная Америка? Уругвай, Парагвай... А как насчет Перу?

Флоренс. Да, но, честно говоря, мистер Райли...

Райли. Я вам не нравлюсь?

Флоренс. Ой, ну что вы. Вы прекрасный человек. Правда, я сначала подумала, что вы немного того, простите, что я так говорю, но вы так чудесно все рассказывали, но... вы ведь даже не знаете меня... (Идет к стойке)

Райли. Это я не знаю? Я все знаю. Вы придете домой, посмотрите вокруг и увидите, что жизнь ваша заключена в четырех стенах с цветочками на обоях. Вы будете плакать и скажете: "Довольно, хватит с меня!" А завтра снова придете, и я буду ждать вас.

Флоренс. Но, мистер Райли, вы же не можете вот так бросить все и бежать. Неужели все было напрасно? Ведь жизнь... ведь нельзя выбросить прожитые годы...

Райли. Да я и так выбросил их. Моя жизнь - это свалка под солнцем, где-то далеко от истины, бессмысленная свалка старого хлама. Тридцать лет тому назад я был молод и полон желания оторваться и лететь. Тридцать лет... так много, это больше, чем мне осталось, а если прошлое перевешивает будущее, то от человека остается только собственная тень... Решайтесь, Флоренс... Вы верите мне?

Флоренс. Конечно верю, но... почему бы вам, мистер Райли, не вернуться и не попытаться еще раз. (Печально.) Неужели вы не любите свой дом?

Райли. Вопрос не в том, что я люблю или не люблю, а как это все влияет на тебя. Пустота, абсолютная пустота. Я ничего не даю, не зарабатываю, совершенный ноль... И жена, и я, и дочь - мы встаем каждый день, в ванной холодная вода... на завтрак гренки, сосиски и чай... чад на кухне и старые пружины в кресле... Линда уходит на работу, она торгует в магазине косметикой и парфюмерией, а мы умываемся, и чайник кипит... а потом я иду в свою комнату и сижу там за столом...

Райли подходит к столику в центре сцены и опирается на него. Прожектор

освещает его лицо, в то время как бар постепенно темнеет.

Да, мой рабочий стол... и я сижу там и сижу... Пылесос гудит все утро как самолет, летает из комнаты в комнату, а двери хлопают и хлопают... Жена все время спрашивает: "Ну что, как у тебя?" - а я говорю: "Нормально, все хорошо..." Она всегда спрашивает... вежливо так: "Ну как у тебя?" - "У меня все нормально". Люблю в баре посидеть часок-другой, выпить чего-нибудь, посмотреть на людей. В обед здесь немного народу, но приятно поговорить хоть с кем-нибудь... а домой прихожу я позже, так лучше, такая у меня работа. Опять она спросит: "Ну что, получается чего-нибудь?" Линда уже дома, опять они будут болтать с Перси, что-то варится на кухне, и мы едим и едим, и все то же самое... Не знаю, о чем они говорят все время. Радио трещит, Линда его любит слушать... все крутится так быстро, а шутки по радио не смешные... Потом жена наконец говорит: "Ну ладно!" Это значит, они идут спать. Иногда она говорит: "Ладно! Уже пора спать!" или "Пора на боковую!" Кажется, нет никакого смысла что-то еще делать. Утром мы встаем, и опять холодная вода... И никто не спрашивает "зачем"... И ей все равно, даже не приходит в голову.

Во время монолога бар затемняется, все посетители уходят, освещается дом

Райли.

Она уже привыкла, привыкла ко всему. Даже ко мне привыкла. Мне нечем больше ее удивить, нечем, что бы я ни сделал. А ведь я делаю такие вещи - они должны удивлять. Например, как эта идея - устройство для поливки цветов ведь это же нечто...

Персефона входит с двумя кувшинами и начинает поливать цветы.

...утром я видел, как она опять поливала цветы из кувшина как ни в чем не бывало... (Персефоне) Да не надо же поливать...

Персефона. Доброе утро, дорогой... Ты что-то поздно встал.

Райли. Не нужно, говорю тебе. Благодаря мне этот кувшин теперь можно выбросить! Миллионы кувшинов можно выбросить!

Персефона. Джордж, я прошу тебя - убери отсюда эти трубки и все остальное. У тебя есть своя комната для опытов.

Райли. Спасибо тебе! Зачем я, спрашивается, торчал здесь вчера до десяти часов, старался?

Персефона. Джордж, я прошу. Я не хочу, чтобы дом был похож на какую-то мастерскую.

Райли. Но хоть разок посмотри - подожди, когда пойдет дождь.

Персефона. Лучше я полью из кувшина.

Райли. Вышла замуж за творческую личность, а сама... все безтолку, я мог бы с таким же успехом остаться и прозябать в конторе отца.

Персефона. Если б ты остался, сейчас у тебя была бы прекрасная работенка.

Райли. Непостижимо. Я всегда считал, что за каждым гением, за каждым великим человеком должна стоять понимающая женщина, тщеславная жена. А она мне про какие-то конторы! (Встает рассерженный.)

Персефона. Джордж, не заводись, пожалуйста.

Райли. Как не заводиться! Веками природа поддерживала необходимое равновесие между солнцем и водой, которое только цветы и могут понять, цветы, растущие в саду, на воздухе. А домашние растения, миллионы цветов на подоконниках, их бессистемно поливают всякие случайные домашние хозяйки, потому они и вянут, умирают. Понадобились века, чтобы в один прекрасный день человек посмотрел на засохшие листочки цикламена и пришел к выводу: "Человечеству нужен комнатный дождь..." Дождь в доме, такой же по силе и продолжительности, как и обычный настоящий дождь. И вот что я изобрел: на крыше дома устанавливается специальная губка. Когда идет дождь, губка впитывает воду и набухает. При этом увеличивается плотность, а плотность плюс сила притяжения дают энергию. Короче говоря, губка под воздействием воды управляет специальным клапаном, и вода течет по системе трубок (указывает на трубки) и поливает горшки с цветами. Джеймс Уатт - паровой двигатель, Джордж Райли - принцип губки!