Теневые владыки: Кто управляет миром - Миша Гленни

Андрей Луканов шаловливо ухмылялся, когда в последнее дни 1989 года мы обсуждали с ним хаотические шатания нового парламента: «Все идет вполне недурно, вам не кажется?» Я был в недоумении. «Разве вас не беспокоит, как обычные люди будут воспринимать таких коммунистов, как вы?» — спросил я его.

«Нет, Миша, вам не стоит паниковать. Я всегда хотел измениться, и скоро все станет гораздо лучше», — ответил он на безупречном английском.

Хотя Луканов был немного похож на гнома, он был само обаяние (и тем являл собой разительный контраст с большинством других коммунистов). Он умел сразу же понравиться людям, в том числе и мне. Этот полиглот с безупречной политической карьерой родился в Москве — там Луканов поддерживал густую сеть связей. После свержения диктатора Тодора Живкова в ноябре 1989 года он принял пост премьер-министра и вместе с Ильей Павловым и общими друзьями в ДС рассчитывал «угнать» болгарскую экономику. Они учли почти все: Луканов контролировал политический аппарат, Димитр Иванов мобилизовал свои связи в госбезопасности, а Илья и его друзья — борцы были мускульной силой.

Не хватало только одного — поддержки демократической оппозиции. После революции 1989 года в Болгарии моральное превосходство закрепил за собой недавно созданный Союз Демократических Сил, пользовавшийся щедрой финансовой и политической поддержкой американского посольства. Союз находился в решительной оппозиции к коммунистам из-за того, что они так надругались над страной. И Павлов, и все его коллеги были тесно связаны с коммунистическим режимом, поэтому им необходимо было нейтрализовать любую оппозицию, которая могла бы сорвать их деловые планы.

Решение проблемы Илья нашел в 1990 году. Один его добрый друг был заместителем главы «Подкрепы», крайне антикоммунистического независимого профсоюза, который, кроме того, пользовался активной поддержкой американского правительства. Боссов «Подкрепы» Павлов убедил в том, что настоящими врагами рядовых рабочих являются назначенные коммунистами директора крупных государственных предприятий.

«Игра Ильи была проста», — авторитетно заявляет Бойко Борисов. Бывшему оперативному директору болгарского МВД сейчас за сорок, и у него черный пояс по карате.

Кроме того, он занимался рэкетом, но затем «легализовался» и стал телохранителем премьер-министра Симеона Саксен-Кобург-Готского. Это один из главных «перебежчиков» той эпохи, и о криминализации Болгарии ему известно не понаслышке:

«Это называлось «ловушка на паука». Илья вошел в кабинет директора комбината «Кремиковцы», одного из крупнейших сталелитейных предприятий в Восточной Европе. Его сопровождал босс самого влиятельного профсоюза, а рядом усаживался Димитр Иванов, не так давно возглавлявший Шестое управление. Директору комбината эти ребята заявили: «У вас есть выбор… Работайте с нами, или мы вас уничтожим!»

Павлов восторгался простотой и эффективностью этой схемы. Правительство, которым руководил Луканов, в течение многих лет продолжало обеспечивать его компанию субсидиями. «Предприятие не рушилось немедленно, — сказал Эмил Кюлев, один из богатейших банкиров Болгарии, незадолго до того, как его убили в октябре 2005 года. — Вы как бы подвешиваете козу на крюк и перерезаете ей жилы у копыт, и она истекает кровью медленно, капля за каплей, пока кровь не покинет тело — агония будет длиться годами. Павлов и его друзья создали такие холдинговые компании во всех отраслях болгарской экономики, в сельском хозяйстве, в транспорте, в промышленности, в энергетике — да где угодно. Холдинги создавались параллельно с филиалами «Подкрепы»: где была «Подкрепа», там Илья создавал холдинг».

После революции 1989 года система социального обеспечения в Болгарии рухнула, оставив после себя шлейф из нищеты и лишений. Страна, выбравшаяся из пещерного существования социалистической экономики на слепящее солнце свободного капиталистического рынка, получила тяжелый удар. При коммунизме фабрики выживали благодаря крупным государственным субсидиям, а советский торговый альянс обеспечивал их топорной продукции гарантированный сбыт на восточноевропейском рынке. И едва в 1989 году рухнула Берлинская стена, вместе с ней для Болгарии обрушились и рынки.

Когда промышленность страны оказалась чуть ли не на смертном одре, сельское хозяйство, традиционная опора болгарской экономики, приобрело еще большее значение, однако и этот сектор оказался на мели. Европейский союз не горел желанием увеличивать свой крохотный импорт болгарской сельскохозяйственной продукции, поскольку это могло бы сорвать его протекционистский грабеж — тот, что кутался в величественную тогу Единой аграрной политики. Когда в начале 90-х годов ведущие державы мира принялись возвещать революционное значение глобализации, о ее противоречиях они упоминали лишь мельком.

Но стоило странам мира открыть свои рынки в надежде углубить сотрудничество с могучими экономиками Запада, как Евросоюз, США и Япония потребовали, чтобы эти зарождающиеся рынки стали принимать для продажи европейские, американские и японские товары. В то же время в обмен на новые инвестиции они требовали снижения налогов для корпораций, в которых в тот момент развивалось модное поветрие — обращаться к «внешним источникам» для производства и тем снижать затраты на рабочую силу.

Уже через считаные месяцы после окончания коммунизма «Сникерс», «Найк», «Суотч», «Хайнекен» и «Мерседес» начали свой неудержимый марш на восток, за несколько недель завоевывая те части Европы, которые устояли даже перед Наполеоном и Гитлером. Очарованные новизной и качеством этих западных товаров, которые непременно следовало иметь, народы Восточной Европы (и, кстати, Африки и Азии тоже) пустились во все тяжкие, тратя свои скудные средства на приобретение этих символов нового статуса.

Зарождающийся класс болгарских капиталистов собрался на ежегодную встречу.

В международной торговле существует одна универсальная истина: если вы ввозите в свою страну одни товары и услуги, вы должны экспортировать другие, чтобы заплатить за импорт (чем беднее страна, тем это ей необходимее: богатым странам, например Соединенным Штатам, наделать огромных долгов стоит гораздо дешевле). Болгарские плодово-ягодные культуры, хлопок, розы, вина и злаки могли бы сыграть ключевую роль в восстановлении разрушенной экономики страны — и возможно, эти товары могли бы покрыть часть затрат на новые западные товары, хлынувшие на рынок. К сожалению, подобные возможности были серьезно ограничены такими соглашениями, как Единая аграрная политика, препятствовавшая продаже сельскохозяйственной продукции. По своему дизайну и надежности болгарские потребительские товары по-прежнему оставались социалистическими (то есть безобразно выглядели и не работали), и поэтому западной потребительской продукции они были не конкуренты. Так что проблема оплаты растущего импорта западных товаров никуда не девалась. В то время как большинство болгар постигло внезапное обрушение уровня жизни, меньшинство пользовалось преимуществами хаоса. К 1992 году Илья Павлов уже стал мультимиллионером, а переводя активы государства в собственный ликвидный капитал при помощи своей «ловушки для пауков», он должен был стать и миллиардером. Вскоре, едва перешагнув порок тридцатилетия, он уже открыл дочернюю компанию в Вене, штат Вирджиния, — неподалеку от Вашингтона, округ Колумбия. С помощью компании Ми1^гоир ^ он купил два казино в Парагвае.

У себя дома Павлов нанял несколько пиар-компаний, чтобы те окружили его ореолом стремительного успеха и патриотизма: он становился лицом новой Болгарии. Павлов был самым видным предпринимателем в стране, и газеты вместе с телевидением рабски воспевали его достижения. Приглашения на такие общественные мероприятия, как день рождения Павлова (шестого августа), который праздновался в одном из роскошнейших отелей черноморского курорта Варна, стали цениться очень высоко, поскольку давали возможность проникнуть в среду экономической и политической элиты страны. Достаточно было сфотографироваться с Ильей — одного такого снимка хватало, чтобы получить крупную ссуду на необременительных условиях. Нуждавшиеся в деньгах и работе болгары сначала сотнями, потом тысячами, а затем и десятками тысяч стали зависеть от коммерческих операций «Мультигруп» и подобных ей корпораций, распространявшихся по стране. Естественно, методы Павлова многие не одобряли. Многие другие были его завистливыми конкурентами, которые вступали в союзы с ним и против него в полусвете зарождающейся болгарской рыночной экономики, в которой легальный, «серый» и откровенно криминальный сектора обычно было невозможно отличить друг от друга. В то же время третьи считали Павлова настоящим предпринимателем, энергичным и приятным, радетелем за интересы Болгарии, который создает рабочие места в тех областях, где государство просто исчезло, самым неожиданным и нелепым образом исполнив пророчество Маркса.