Из сборника «Под лежачий камень» - О. Генри

— Мистер Рольф просит…

— Передайте Рольфу, что я занята.

— Не знаю, в чем тут дело, — говорит Гудол из Мемфиса, — но я чувствую себя куда лучше. Час назад я мечтал умереть, а когда я встретил вас, мисс Роза, мне так захотелось пожить еще.

Молодая женщина обходит вокруг столика, обнимает юношу за шею и целует в щеку.

— Ты и должен жить, мой славный мальчик, — говорит она. — Я знаю — виной всему этот мерзкий туман. Он нагнал на тебя тоску… да и на меня тоже… чуть-чуть. А посмотри-ка!

Быстрым движением она отдергивает портьеру. Окно в стене — напротив двери, и, о чудо! Туман растаял. Благодетельница-луна снова плывет на просторе по бездонносинему небу. Крыши, балконы и шпили отливают жемчугом и перламутром. Сияющий небесный свод отражается в реке, которая вьется где-то там внизу, между домами, то исчезая, то появляясь снова. Заря принесет назавтра ясный день — свежий, бодрый, радостный.

— Как можно говорить о смерти, когда мир так чудесен! — восклицает мисс Роза, кладя руку на плечо юноши. — Сделайте то, о чем я вас прошу, Вальтер… ради меня. Пойдите сейчас домой, отдохните и скажите себе:

«Я должен выздороветь!» И сдержите слово.

— Хорошо, — улыбаясь, говорит юноша. — Я сделаю так, раз вы просите.

Появляется официант с полными стаканами на подносе. Нет, они не звонили, но это кстати. Он может оставить им пиво.

Последний стакан на прощанье. Мисс Роза говорит:

— За ваше здоровье, Вальтер!

Он отвечает:

— За нашу скорую встречу!

Его глаза не смотрят больше в пустоту. Перед ним — видение того, что побеждает смерть. В эту ночь он вступил в новую, неизведанную страну. Он послушен и готов Уйти.

— Доброй ночи, — говорит она.

— Я еще никогда не целовал женщины, — признается он. — Только сестер.

— Ну, вы и теперь еще не целовали, — смеется она. — Это я поцеловала вас — на прощанье.

— Когда мы встретимся? — снова спрашивает он.

— Вы обещали мне пойти домой, — говорит она, сдвинув брови. — И выздороветь. Быть может, мы встретимся скоро. Прощайте, Вальтер.

Он все еще медлит, со шляпой в руке. Мисс Роза улыбается и целует его еще раз — в лоб. Она провожает его глазами, пока он не исчезает в глубине прохода; потом возвращается к своему столику.

На стену снова падает тень. На этот раз плотный, неслышно ступающий мужчина отодвигает кружевную занавеску и заглядывает внутрь. Глаза мисс Розы встречают его взгляд, и так — скрестив оружие — они с минуту ведут этот молчаливый поединок. Потом мужчина опускает занавеску и уходит.

Оркестр внезапно смолкает, и из соседней ложи доносится чей-то самодовольный голос. Должно быть, кто-то из местных жителей угощает там приезжего гостя. Мисс Роза откинулась на спинку стула и улыбается, уловив отдельные восклицания:

— Самый чистый воздух, сэр… лакмусовые бумажки… лучший в мире… ничего вредоносного… наш город… только озон… чистый озон!

Официант возвращается за стаканами и подносом. При его появлении мисс Роза комкает в кулаке пустую картонную коробочку и швыряет ее в угол. Шляпной булавкой она размешивает что-то в своем стакане.

— Что это, мисс Роза, — говорит официант привычным, любезно-фамильярным тоном, — до утра еще далеко, а вы уже начинаете солить пиво?

Перевод Т. Озерской.

На помощь, друг!

Когда я торговал скобяными товарами на Западе, мне не раз случалось наведываться по делам в один городишко под названием Салтилло, в Колорадо Симон Белл держал там лавку, в которой торговал всякой всячиной, и я знал, что всегда смогу сбыть ему партию другую своего товара Белл был этакий шестифутовый, басовитый детина, соединявший в себе типические черты Запада и Юга. Он нравился мне. Поглядеть на него, так можно было подумать, что он должен грабить дилижансы или жонглировать золотыми копями. Однако он отпускал вам дюжину кнопок или катушку ниток, проявляя при этом во сто раз больше обходительности и терпения, чем любая продавщица за прилавком столичного универсального магазина.

Мое последнее посещение Салтилло преследовало двоякую цель. Во-первых, я хотел продать свой товар, во вторых — дать Беллу добрый совет, воспользовавшись которым он мог сделать неплохое дельце.

В Маунтен-Сити — это город на Тихоокеанской, раз в пять крупнее Салтилло, — одно торговое предприятие не сегодня-завтра должно было вылететь в трубу. Торговало оно бойко и могло бы торговать еще лучше, но в результате неумелого ведения дел и чрезмерного пристрастия одного из компаньонов к азартным играм оказалось на краю банкротства. Все это еще не получило огласки, а мне стало известно стороной. Я знал, что, сразу выложив деньги, можно приобрести это предприятие за четверть его истинной стоимости.

Прибыв в Салтилло, я направился к Беллу в его лавку. Белл кивнул мне, и, как всегда, широкая улыбка медленно расплылась по его лицу, но он продолжал не спеша отпускать леденцы какой-то девчушке. Покончив с этим, он вышел из-за прилавка и пожал мне руку.

— Ишь ты, — сказал он (незатейливая шутка, которой неизменно встречалось каждое мое появление), — не иначе, как вы приехали делать видовые снимки наших гор. Сейчас как будто не сезон сбывать скобяные изделия?

Я рассказал Беллу про выгодное дело, которое наклевывалось в Маунтен-Сити. Если он хочет воспользоваться таким случаем, я готов, так и быть, остаться со всем своим товаром на руках и не помогать ему затовариваться в своем Салтилло.

— Звучит заманчиво, — сказал он с жаром. — Я бы не прочь расширить немножко дело. Очень вам признателен за эти сведения. Только… Ну ладно, пойдемте ко мне, вы переночуете у нас, а я подумаю.

Солнце уже село, и всем большим лавкам в Салтилло пора было закрываться на ночь. Приказчики захлопнули свои книги, заперли сейф, надели пиджаки и шляпы и отправились по домам. Белл задвинул засов на двойных дубовых дверях, и мы немножко постояли на крылечке, вдыхая свежий ароматный ветерок, потянувший с гор.

На улице появился высокий плотный мужчина и подошел к крыльцу лавки. Его пушистые черные усы, черные брови и курчавая черная шевелюра находились в странном противоречии с нежно-розовым цветом лица, который по всем законам естества должен был бы принадлежать блондину. Незнакомцу на вид было лет сорок. На нем был белый жилет, белая шляпа, часовая цепочка из золотых пятидолларовиков и недурного покроя серый костюм, в каких любят щеголять восемнадцатилетние юнцы, еще не окончившие колледж. Поглядев сначала с недоверием на меня, незнакомец устремил затем холодный и даже, как мне показалось, враждебный взгляд на Белла.

— Ну, как? — спросил Белл тоном, каким говорят с посторонними людьми. — Уладили вы это дело?

— Вопрос! — негодующе вскричал незнакомец. — Чего ради, по-вашему, я здесь околачиваюсь вторую неделю. Сегодня все будет закончено. Устраивает это вас, или вы, может, на попятый?

— Устраивает, — сказал Белл. — Я знал, что вы это сделаете.

— Еще бы вам не знать! — сказал величественный незнакомец. — Будто я раньше не делал.

— Делали, — согласился Белл. — Но и я тоже. Как вас кормят в гостинице?

— Зубы обломаешь. Но я терплю. А вы, кстати, не можете ли дать мне каких-либо указаний? Как лучше управляться с… с этим делом? Вы ведь знаете — у меня нет никакого опыта по этой части.

— Нет, не могу, — подумав, отвечал Белл. — Я все перепробовал. Вам придется самому поискать какой-нибудь способ.

— Умасливать не пробовали?

— Бочки масла пустил в расход.

— А подпруги с медными пряжками не пойдут в дело?

— И не пытайтесь. Я раз рискнул — вот что получилось.

Белл протянул руку. Даже в сгустившихся сумерках я разглядел на тыльной стороне кисти длинный белый шрам, похожий на след когтя, ножа или еще какого-нибудь острого предмета.

— О, вот как! — сказал незнакомец беспечно. — Ладно, поглядим.

Не прибавив больше ни слова, он пошел прочь. Но, отойдя шагов на десять, оборотился и крикнул:

— Вы держитесь подальше, когда я буду принимать груз, а то как бы не сорвалось дельце-то.

— Хорошо, — отвечал Белл. — Я буду действовать в своем направлении.

Смысл этой беседы остался для меня совершенно темен, но, поскольку она не имела ко мне никакого касательства, я тут же выбросил ее из головы. Однако необычайная внешность незнакомца нет-нет да всплывала у меня в памяти, пока мы с Беллом шли к нему домой, и я сказал:

— Этот ваш клиент довольно-таки мрачный тип. Я бы не хотел попасть с ним вместе в буран и быть засыпанным снегом в палатке на охоте.

— Вот, вот, — с воодушевлением подхватил Белл. — Настоящая гремучая змея, отравленная укусом тарантула.

— Он не похож на жителя Салтилло, — продолжал я.

— Да, — сказал Белл. — Он живет в Сакраменто. Приехал сюда по делу. Его зовут Джордж Ринго. Это мой лучший друг — единственный, пожалуй, настоящий друг за последние двадцать лет.