Огненные версты - Михаил Фомичев

Закончены последние приготовления, до личного состава доведена поставленная задача, предусмотрены меры безопасности, организовано взаимодействие. Все тщательно замаскировано. Даже с небольшого расстояния нельзя обнаружить расположение огневых позиций танкистов, артиллеристов, наличие другой техники, начертание нашего переднего края. Постарались и командиры, и солдаты. Здорово потрудились, молодцы! На душе у меня радостно.

Часы показывали без двадцати двенадцать. Стояла духота, нестерпимо палило июльское солнце. Было тихо-тихо. Изредка налетал легкий ветерок, шелестел листвой молодых берез, выстроившихся в ряд возле нашего наблюдательного пункта. Воздух был наполнен запахом поспевающей ржи и скошенной травы. Я прилег на бруствер. Закурил. Что-то напоминало детство, уводило в прошлое, к родным местам…

— Товарищ подполковник, машины!

На опушку леса выскочило несколько «виллисов», окутанных густой пылью. На высокой скорости они неслись в сторону наблюдательного пункта. Из первой машины вышел командарм. Я поспешил к нему навстречу. Генерал-лейтенант В. М. Баданов, как всегда, был в хорошем настроении. Он тепло поздоровался со мной.

— Докладывай, Фомичев, что тут у вас, — сказал генерал, прилаживаясь к стереотрубе.

— У меня все готово, товарищ командующий.

— Тогда начинайте.

Взвел спусковой крючок ракетницы. В воздухе повисла красная ракета. Почти в ту же секунду грянули артиллерийские выстрелы, из-за укрытий вышли танки и, выбрасывая снопы огня, помчались вперед.

Поднялись пехотинцы. Солдаты, прижимаясь к танкам, проворно побежали по полю. «Ура, ура!» — неслось отовсюду. Дружный огонь достиг наивысшей плотности.

— Приятное зрелище, — не сдержался генерал В. М. Баданов. — Молодцы, челябинцы!

Рядом со мной стоял комкор генерал Г. С. Родин. Я взглянул на него. Он почему-то был всегда суров, а тут его словно подменили. На лице — широкая улыбка. Вдруг он оборачивается ко мне:

— Цыплят по осени считают.

Намек понятен. Меня неожиданно озноб прошиб: а вдруг не все мишени будут поражены?

К вечеру учения закончились. Все обошлось благополучно. Я приглашаю генералов В. М. Баданова и Г. С. Родина отобедать.

— Спасибо за приглашение, — пожимая мне руку, сказал командующий. — До встречи на фронте…

На траве вокруг походных кухонь расселись солдаты, сержанты, офицеры. Люди обедали.

ПУТЬ ДЕРЖИМ НА ФРОНТ

Марк Наумович Собко, мой ординарец, сидит у входа в палатку и вертит в руках конверт-треугольник.

— От жены, это первое, — признался он. — Как они там, без меня?

Я только что возвратился из штаба.

— Марк Наумович, холодной водички подлей-ка в умывальник.

Ординарец поднес ведро, зачерпнул кружку.

— Ладно, я сам.

После дневной духоты было приятно помыться. Прилег на кровать, сбитую наспех из сосновых досок, потянулся к свежим газетам. При свете коптилки пробежал сообщение Совинформбюро за 15 июля. В районе Курска, Орла и Белгорода по-прежнему шли ожесточенные бои. Но уже наступил перелом: советские войска перешли в контрнаступление.

С радостью встретили это сообщение в подразделениях бригады. На эту тему во всех ротах, батареях и отдельных взводах были проведены политические информации, беседы агитаторов, активистов. Политработники, командиры разъясняли воинам значение этих побед в летней кампании 1943 года. Со стороны противника действовали отборные фашистские войска, и им ценою больших потерь удалось вклиниться в нашу оборону на Орловско-Курском направлении на 10—12 километров, а на Белгородско-Курском — от 15 до 35. Измотав врага, славная Советская Армия отбросила немецко-фашистские войска на исходные рубежи и продолжает постепенно продвигаться на запад.

Не успел посмотреть газеты, как ординарец протянул мне телефонограмму. Вызывали в штаб корпуса.

Было где-то за полночь. По дорожке, усыпанной песком, торопливо иду к штабу. «Что бы могло быть?» — думаю.

В кабинете комкора Родина уже собрались офицеры. В углу на краешек стула присел командир Свердловской добровольческой танковой бригады полковник Доценко, рядом примостился комбриг Пермской добровольческой танковой бригады подполковник Приходько. Вижу здесь и командира мотострелковой бригады полковника Смирнова, других командиров спецчастей и подразделений.

На ходу кивком головы здороваюсь с ними. В комнате дым стоит коромыслом. На длинном столе разложена большая карта, над которой склонились комкор генерал Родин и начальник штаба полковник Еремеев.

Протискиваюсь к столу, докладываю о своем прибытии.

Генерал Родин, оторвавшись от карты, молча протянул мне руку, затем сказал:

— Вот и хорошо, что прибыл. Теперь, кажется, все в сборе.

Офицеры гасят папиросы, поближе придвигаются к столу, торопливо извлекают из полевых сумок топокарты.

В притихшем штабном кабинете глухо зазвучал голос комкора. Генерал сообщил решение Ставки Верховного Главнокомандования: добровольческому корпусу приказано передислоцироваться к линии фронта.

Генерал Г. С. Родин говорит не спеша, словно взвешивая каждое слово. Он называет район сбора, и на топокарту каждый из нас наносит нужные знаки.

— Штаб корпуса уже разработал порядок передвижения, — продолжал генерал, — доводим его до вас.

Предстояло совершить комбинированный марш в 300—350 километров. Танки переправить по железной дороге, мотопехоту, тылы — своим ходом.

Были определены сроки, намечены для каждой бригады маршруты движения. Времени на сборы отводилось немного. Командир корпуса предупредил:

— Торопить людей не следует, надо тщательно подготовиться к маршу.

Рассветало. Небо затянули тучи, моросил мелкий дождь. Резко похолодало. На небольшой высоте в сторону фронта прошло несколько бомбардировщиков.

В штабе я застал подполковника Богомолова.

— Михаил Георгиевич, я уже в курсе дела, — опередил он меня. — Сообщил начальник политотдела корпуса полковник Шелунов. Сейчас придут подполковник Кременецкий и другие офицеры штаба.

Вскоре в штаб прибыли Кременецкий, его заместитель капитан Пшеничнер, начальники служб, офицеры политотдела.

На карты легли пунктиры, условные обозначения, цветным карандашом был намечен маршрут движения. Штаб бригады под руководством подполковника Кременецкого составил подробный план работ, связанных с передислокацией.

Сбор всего офицерского состава назначили на девять часов утра. Шел дождь, и комсостав собрался в летнем клубе: небольшой навес предохранял от разразившегося ливня.

Все было решено за каких-нибудь полтора-два часа. Начальником эшелона был назначен мой заместитель — подполковник В. И. Панфилов, колонну автотранспорта возглавлял я.

Неожиданно ко мне подбежала военврач из медсанвзвода Дора Ефимовна Гриценко. До недавнего времени она работала врачом в одной из больниц Челябинска. На призыв обкома партии откликнулась одной из первых. Так она оказалась в нашей бригаде.

Увидев взволнованную женщину, я встревожился:

— Что случилось?

— Больные услыхали о том, что выезжаем на фронт, и разбежались по подразделениям, — с тревогой сообщила Дора Ефимовна.

Я пытался успокоить военврача.

— Как же так? Они ведь находились на излечении, у одного даже температура…

— Возвратим всех в санчасть, — пообещал я ей.

Перед обедом весь личный состав бригады был выстроен на широком плацу. Вынесли боевое знамя. Я открыл митинг и предоставил слово начальнику политотдела М. А. Богомолову. Он обратился к солдатам с призывом не посрамить звание челябинцев-добровольцев: бить врага беспощадно, сражаться с немецко-фашистскими захватчиками до последней капли крови, до последнего дыхания.

Заметно взволнован комсорг зенитно-пулеметной роты младший сержант Валентин Чернов. Он говорит о той высокой чести, которой удостоились челябинцы, призывает товарищей по оружию в жарких схватках с врагом оправдать доверие Родины, смело сражаться с ненавистным врагом.

Вдохновляющую речь произнес парторг первой танковой роты Кружилин. Он сказал:

— Родина пылает в огне. Враг еще топчет нашу священную землю. Стоны и страдания советских людей на оккупированной земле болью отзываются в наших сердцах. Мы спешим к вам, дорогие советские братья и сестры, Мы очистим нашу землю от врагов.

Выступали солдаты, сержанты, офицеры. Они клялись быть верными военной присяге, заверяли, что наказ земляков выполнят с честью.

Казалось, что не так-то трудно совершить марш. Но уже с самого начала мы столкнулись с определенными трудностями. В назначенное время не оказалось железнодорожного состава. Люди начали нервничать, кто-то в темноте зло ругался.