Мозес - Ярослав Игоревич Жирков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Послезавтра надо быть уже свежим и работоспособным. Выходной давали всего один, но никто на это не жаловался, ибо в стране и так была тотальная безработица и бедность, толкающая некоторых на самоубийство. Наоборот все с гордостью говорили, что работают на самом современном и стабильном производстве Мюнхена, а этим похвастаться могли не многие. Выпускал завод детали для машиностроительного комплекса. Вся продукция уходила на экспорт за границу, а спонсировался завод инвесторами иностранцами, но об этом обычно не вспоминали – не патриотично. А патриотизм кипел в умах почти что каждого, и многие пытались направить эту энергию в разной политической деятельности. Под одной крыше завода работали коммунисты, национал-социалисты, демократы. И каждый считал себя единственно истинным патриотом Германии, точно знающий, как возродить страну из краха Версальского мира. Но во время работы все должны были позабыть разногласия, и потому нацист подавал металлическую болвану коммунисту, а демократ-механик помогал с заклинившим станком обоим. Но как только рабочий день заканчивался, они вновь становились непримиримыми соперниками. Едва выйдя за территорию завода некоторые начинали выяснять отношения. Но самые ожесточенные бои происходили если, не приведи господь, пути их пересекались во время демонстраций на улицах города. Выступая под своими знаменами, выкрикивая лозунги, они превращались из отдельных людей в единые организмы, ведомые идеей.
Вилланд Мердер: высокий, худой мужчина с небольшими, словно прищуренными серыми глазами, токарь из второго цеха не был исключением. Несколько дней в неделю он снимал серую робу, облачался в коричневую рубашку и повязывал на руку красную ленту со свастикой. В свободное от работы время, так, как если бы это было его хобби он выступал на стороне штурмовых отрядов, занимался пропагандой и удовлетворял свою потребность в политической деятельности.
Вилланд спешил домой чтобы перекусить и отправиться на пятничное собрание штурмовых отрядов. Чаще всего такие встречи плавно перетекали в пьянку, утоляя не только жажду патриотизма, но и веселья. Напившись, они распевали гимны и кричали лозунги. И от того, даже досуг приобретал идейную окраску.
Вилланд вышел за территорию завода и прыгнул в отходящий от остановки трамвай. Каждый день он опаздывал всего на несколько секунд и, привыкнув, запрыгивал в едущий трамвай с легкостью циркового артиста. Он снял фуражку приветствуя кондуктора и пассажиров. Всех он знал в лицо, но ни с кем знаком не был. Те же люди ездили этим маршрутом изо дня в день, но дальше третьей остановки появлялись незнакомцы, а на пятой Вилланд выходил из транспорта.
Он шел привычным маршрутом к дому предвкушая по обыкновению вкусный ужин, после чего планировал отправиться на собрание штурмовиков в пивную. На протяжении последнего времени так всё и было, но только не в этот вечер.
Вилланд зашел в дом, но не почувствовал привычный, ласкающих нюх запах ужина. Было на удивление тихо. В уме мужчины возникали пугающие картины, начиная от того, что жена его бросила, заканчивая похищением, убийством, суицидом. Да всё что угодно! Ведь он так привык к одинаковым сценариям своего вечера, что небольшое изменение вызывало бурю подозрений. Осторожность и внимательность к мелочам не раз спасали ему жизнь во время войны, но в гражданской жизни это переросло во мнительность и недоверчивость. На любое непонятное событие он выдумывал причины и последствия, волнуясь о том, что было лишь его догадками. То же относилось и к отношениям с женой. В последнее время он взял себя в руки, но раньше ревновал Селму по любому поводу. Супруги ссорились до тех пор, пока Вилланд не начал держать подозрения при себе. Тогда всё стало лучше. И потому вдвойне был удивлен и встревожен муж, что сегодня его оставили без ужина. Он услышал звуки, доносившиеся со второго этажа. Снова в уме промелькнули десятки вариантов того, что возможно происходит. Вилланд подошел к комоду и открыл ящик, обернулся и оглядел комнату: никого. Он копался в вещах и затем приподнял днище и что-то достал. В руках блеснул револьвер. Вилланд попытался тихо взвести курок, но в давящей тишине щелчок был словно раскат грома. Мужчина направил перед собой оружие и легкими шагами подошёл к лестнице. Ступень сменялась ступенью. Потея словно взбирался на гору Вилланд оказался наверху. Он осматривал этаж, ожидая встретить вора, но наткнулся лишь на спящую Селму в одной из гостевых комнат. Она уснула сидя, опершись руками на деревянную спинку стула. Вилланд в исступлении уже хотел покинуть комнату, но супруга открыла глаза и сонным голосом обратилась к нему.
– Откуда у тебя пистолет? – спросила она если не безразличным, то уж точно не удивленным тоном.
– С войны.
– Может уберешь, Вилл? – сказала Селма. Вилланд держал жену под прицелом. Опомнившись, он опустил и разрядил револьвер.
– Селли, объясни, наконец, что происходит? – спросил Вилл.
– Могу задать тебе тот же вопрос. Ты бегаешь по дому с пистолетом! А я всего лишь задремала поле тяжелого дня, – возмущенно ответила она.
– Устала? Отчего? Ты ведь даже ужин не приготовила! – подхватив настрой жены, начал возмущаться и Вилл.
– Тсс! – шикнула на мужа Селли. – Хочешь знать, что произошло? Чудо, вот что, – прошептала она. Вилл невразумительно что-то промычал. Супруга встала со стула и подозвала мужа к люльке. Он подошел и увидел ребенка. Вилланд взял за руку жену и вышел с ней из комнаты. Предвосхищая его вопросы она сама ему всё рассказала.
– … ведь этого мы и хотели! – подытожила Селли.
– Нет. Мы хотели взять из детского дома, – возразил Вилл.
– Какая разница! Так даже лучше. Его появление именно сейчас, подобно чуду.
– Чем же лучше?! Мало того, что ты не можешь родить мне ребенка, – поднял больную тему Вилл, – так еще теперь мы должны принять в семью неизвестно какого происхождения ребенка!
– Ты опять за старое?! – глаза Селли
