Книга Легиона - Наль Подольский

Уходя, Марго на этот раз первая протянула руку, чтобы обозначить неизменность доверительных отношений, и опять почувствовала в прикосновении Лолы что-то настороженное, проверяющее, — ну прямо, как температуру меряет.

На следующий день Марго пришла к прокурору с повинной: дело, мол, развалилось, не успев начаться, версия Марго оказалась основанной на случайных совпадениях, и в результате — домыслом. Она осторожно дала понять, что только прозорливость и осмотрительность прокурора спасли прокуратуру и ее, Марго, лично, от большого конфуза, и потому ворчание по поводу потерянного времени и средств было чисто формальным. Наблюдение за Паулс и прослушивание немедленно прекратить, все телефонные записи и видеопленки уничтожить.

— Но самоубийц совсем не забрасывай, материал-то подкапливай, мало ли что, — на прощанье напутствовал ее прокурор голосом, лишенным энтузиазма.

Марго полностью погрузилась в однообразную рутинную работу, и временами ей казалось, что с прекращением дела Паулс она потеряла что-то очень важное. Самоубийства шли своим чередом — три за последующие две недели — и Марго их расследовала добросовестно, но без интереса, ибо оба покойника при жизни контактов с Паулс не имели.

Настало жаркое лето, пора отпусков, и приятель Марго, отправив жену и детей на дачу, жил теперь фактически у нее. Проведя день на работе, где почти не обращали друг на друга внимания, вечера они просиживали за бутылкой у телевизора, и если не слишком напивались, перед сном занимались любовью. Все это стало казаться Марго убогим и скучным, хотя раньше вполне устраивало. Она пыталась как-то приукрасить застолье и модернизировать постельные удовольствия, сделать свою частную жизнь хоть капельку интереснее, но ее сожитель, человек уже в возрасте, привыкший принимать однообразие как естественную норму бытия, ее стараний не одобрял и не поддерживал, и она на них вскоре махнула рукой.

Поэтому в начале июля, когда список самоубийц пополнил собой охранник страховой компании Паулс, Марго даже обрадовалась. Но на звонок Лоле никак не могла решиться, понимая, что не преследует этим никакой служебной цели, а просто ищет повода с нею встретиться. Пока она колебалась, Лола позвонила сама. Дело было в пятницу, в конце рабочего дня.

— Ты была права. Уже знаешь, наверно? — Паулс говорила вяло и будто нехотя. — Надо бы побеседовать, найдешь время?

— Хоть сейчас, — с готовностью откликнулась Марго. Ее приятель, будучи человеком положительным, выходные дни проводил на даче с семьей, так что Марго ничем не жертвовала.

— Я за тобой заеду. В шесть, пойдет? На том же месте.

Марго явилась без опоздания, и последовал уже знакомый ей акт осязательного освидетельствования посредством рукопожатия.

Лола машину вела молча, и Марго чувствовала, как она напряжена. Ведь надо же — девчонке явно не по себе, а выглядит все равно, как картинка из модного журнала. Порода такая…

— Послушай… — начала было разговор Лола и сделала паузу, нахально проскакивая перекресток уже на красный свет светофора. — Поехали к нам на фазенду, в смысле, на дачу. У тебя с утра дела в городе есть?.. Там у нас хорошо, пусто, папаша в Германии. Маленько оттянемся, отдохнем, чего здесь в духоте париться?

Первой реакцией Марго было — жестко отказаться. Но, собственно, почему? Лола теперь не подследственная, и скорее всего, ею не будет. Они общаются, как частные лица. И похоже, ей хочется что-то Марго рассказать. Если сломать ей кайф, может опять замкнуться. И вообще, действительно, отчего немного не оттянуться? Марго кивнула.

— Солнечное, — лаконично пояснила Лола и умолкла, полностью сосредоточившись, по крайней мере с виду, на управлении машиной, которую вела с бесцеремонным превышением скорости.

Зато на фазенде, как бы компенсируя молчание во время пути, она гостеприимно щебетала, успешно совмещая болтовню с приготовлением закусок, в коем дозволила и Марго принять чисто символическое участие.

За ужином было выпито много, отчего Лола сначала оживилась и как будто созрела для открытого разговора, но затем сделалась молчаливой и угрюмой. Вечер выдался жаркий, и Марго охотно приняла предложение искупаться в Финском заливе.

Омовение в прохладной воде на обеих подействовало благотворно. Вернувшись на дачу, Лола провела Марго в гостиную, включила электрический камин, подкатила к нему кресла и поставила на журнальный столик коньяк и кофеварку, явно создавая условия для задушевного общения.

Верная своей тактике Марго спокойно выжидала, и ее терпеливость была, наконец, вознаграждена.

— Хочу тебе кое-что рассказать, — деловито разлив по рюмкам коньяк, Лола с ногами забралась в кресло. — Только не надейся услышать, как говорится, чистосердечное признание. Кровавых злодеяний за мной, увы, не числится.

— Это, милочка, я давно поняла, — усмехнулась Марго, — иначе бы здесь с тобой настойки не распивала.

— И то, о чем пойдет речь, тебе покажется в лучшем случае странным, поэтому учти заранее, у меня с психикой все в порядке: ни мнительностью, ни избытком воображения никогда не страдала. Голова у меня работает, как компьютер, даже в пьяном виде я способна анализировать свои ощущения.

Марго почтила эту преамбулу молчанием и глотком коньяка.

— Речь пойдет о моем сводном брате.

— Который умер чуть ли не два года назад?

— Да. Но я с твоего позволения начну издалека. Иначе ничего объяснить не смогу, наберись терпения.

— Я давно набралась терпения. Валяй.

— У него было дурацкое имя — Легион. Мое мне тоже не по нраву, но Легион — это уж слишком оригинально. А я долго и понятия не имела, что у меня есть брат. Папаша своей бывшей семье какие-то бабки отстегивал, но дома никогда их не упоминал даже вскользь. И вдруг начались за столом разговоры: Легион — то, да Легион — се… Мне это уже само по себе не понравилось, да и моей матери тоже. Оказалось вдруг, что мой братец — молодой гениальный ученый. Мне тогда было тринадцать, ходила в седьмой класс и училась так, что хуже некуда. Всех отличников, ясное дело, ненавидела. А этот гениальный… Выходило, что он отличник в какой-то сверх-степени. А папаша мне все нанимал репетиторов, вот однажды и говорит: теперь вместо занюханных учителей с тобой будет заниматься ученый с мировым именем. Ладно, говорю. Не хотелось, конечно, но с папашей спорить было не выгодно. И вот, стало быть, я к нему заявилась со своими школьными учебниками и тетрадочками. Если заочно я успела его невзлюбить, то, увидев живьем, по-настоящему возненавидела, прямо с порога. Он мне внушал ужас и отвращение. Я старалась держаться от него как можно дальше. Когда он наклонялся, чтобы показать ошибку в примере или задачке, мне казалось, в меня проникает что-то мерзкое, скользкое, подчиняет себе, и сейчас я начну превращаться в сгусток вонючей слизи. А его, как назло, на меня потянуло, и он стал приставать, с каждым разом активнее, даже изнасиловать попытался. Я от страха и объяснить-то ему не могла, что он мне противен, только молча отталкивала и кусалась. И дело было не в том, что он приходился мне братом, это бы меня не смутило. Я тогда трахалась со всеми подряд, прямо ужас, какая была похотливая, — простодушно пояснила Лола, и Марго вторично отметила про себя, что у нее с чувством юмора полный завал.

— И не подумай, — невозмутимо продолжила Лола, — что у него был вид нетоварный или что еще в этом роде. Наоборот, одежда — с иголочки, и сам спортивный, холеный, на руках каждый ноготь в кондиции, с виду — европеец и денди, а внутри — кошмарная гадость.

Последовала коньячная пауза, и Марго ее переждала молча, опасаясь сбить собеседницу с мысли.

— Как ни смешно, папашин замысел насчет того, что молодой гениальный ученый наставит меня на путь истинный, оправдался, хотя и косвенным, странным образом. Я поняла, что единственный способ избавиться от контактов с братцем — начать хорошо учиться. Маленько поднатужилась и вылезла в отличницы. Папаша ходил счастливый и пел дифирамбы преподавательскому таланту сыночка, а я втихомолку посмеивалась… Так или иначе, я от него отделалась и никогда больше не видела. Папаша продолжал поддерживать родственные отношения и даже приглашал его иногда на обед, но я ловчилась устраивать свои дела так, чтобы с ним не встречаться. Но это не означало, что он оставил меня в покое…

Оборвав речь на полуслове, Лола задумалась, забыв даже о коньяке, и чтобы вывести ее из транса, Марго пришлось самой взяться за бутылку.

— Первый неприятный сигнал я получила лет через десять. К тому времени я уже успела подзабыть о своих детских неприятностях, быть может, и перестала бы так упорно избегать встречи с братцем, но он последние годы жизни болел, сидел сиднем дома и у нас не появлялся. Я тогда окончила экономический факультет, получила диплом с отличием, так отец ухитрился и красный диплом задним числом поставить в заслугу братцу, и меня это почему-то задело. Но папаша и мной был доволен, взял меня в свою страховую компанию, а вскоре сделал крупным акционером и ввел в правление. И еще купил мне квартиру, чтобы я без помех жила личной жизнью. Правда, при этом потребовал, чтобы я без его одобрения не выходила замуж, поскольку замужество дело уже не личное, а семейное. Одним словом, я имела все, что хотела, и могла делать, что вздумается. К великому удовольствию папаши, в бизнесе я быстро освоилась и заняла приличное положение уже не только из-за его денег… Да тебе это, наверное, и так известно, — Лола скосила глаза на Марго, и та подтверждающе кивнула.