Клад адмирала - Валерий Привалихин

– Чудесное превращение, – засмеялся Зимин.

– Да. Откуда что берется. – Нетесов со сдержанной улыбкой покачал головой.

– А вообще объяснимо. – Зимин посерьезнел. – Люди устали от будней, хочется необыкновенного. Сами себе придумывают чудо.

– Возможно, – сказал Нетесов. – Ну а вы? Какой клад на Орефьевой заимке нашли?

– А‑а!.. – Зимин махнул рукой. – Никогда бы не поверил, что там бой шел, если б еще Мусатов не рассказал.

– У Мусатова были?

– Были.

– И как тебе старик?

– Нормально. Только он, по‑моему, обижен, что внимания к нему теперь меньше стало.

– Да нет, – возразил Нетесов. – Славы и почета ему пока хватает. По нашим временам особенно. Тут другое.

– Что?

– Сам не знаю толком. Кажется, больше всего злится, что выступать, как прежде, не может.

– Не зовут?

– В том и дело, зовут. Отказывается. После одного случая. Неприятные были минуты для Калистратыча. Выступал перед школьниками месяцев семь‑восемь назад, рассказывал о гражданской, и тут одна наша старая учительница встала и оборвала его. Сказала, что стыдно ему должно быть в его возрасте лгать, тем более детям.

– Что она имела в виду?

– Не уточняла, сразу ушла. Но что‑то она знает про Калистратыча такое… – Нетесов бегло посмотрел на часы. – Анна Леонидовна – дочь священника Соколова. Той церкви, где мы были сегодня.

– Серьезно?

– Вполне.

– Дед Мусатов называет его активнейшим участником банды полковника Зайцева.

– Я бы теперешним мусатовским воспоминаниям не шибко доверял. Но Мусатова хвалят в губернской газете тех лет. А поп Соколов фигурирует в числе убитых вожаков банды.

– А что, церковь старообрядческая была?

– Нет, про старообрядчество – это чушь, для страшноты, так сказать. – Нетесов бегло посмотрел на часы. – А остальное – вроде правда.

– Тем не менее его дочь обвинила Мусатова во лжи?

– Да. И вся штука в том, что я честнее и порядочнее Анны Леонидовны человека не знаю. Вот так.

– Спросил бы у нее.

– Хм! – Нетесов усмехнулся. – Мне как раз сложнее, чем другим, заниматься этим. Думаешь, поймут меня? Начальник уголовного розыска выясняет, не искажает ли чего в рассказах детям о старине почетный гражданин города, герой гражданской войны Мусатов и в чем его обвиняет учительница‑пенсионерка Непенина? Но главное, будет ли ей приятно? Я ведь у нее еще и учился…

– Она в Пихтовом живет?

– Жила. Сейчас снова уехала. К внуку.

– Это где?

– Недалеко. Шахтерский городок. Два часа езды электричкой. – Нетесов обернулся, заслышав шаги жены.

Полина подошла с термосом и свертком в руках. Тут же как раз «уазик» с брезентовым верхом остановился на дороге перед домом.

– Все, мне пора, извини.

Нетесов живо поднялся, взял из рук жены сверток и термос.

– Секунду, адрес учительницы? – торопливо спросил Зимин.

– Полина знает, они вместе работали. – Нетесов быстро зашагал к машине. Хлопнула дверца, и «уазик» помчался по асфальту в темень августовского позднего вечера.

Первая электричка в шахтерский городок отправлялась в шесть, а в девять Зимин уже видел перед собой Анну Леонидовну Непенину. Старческое ее морщинистое лицо, обрамленное седыми, гладко зачесанными волосами, светлело в полумраке просторного коридора квартиры.

Зимин назвался, сказал, что из Пихтового, друг Сергея и Полины Нетесовых, прилетел из Москвы навестить их и что они с Анной Леонидовной коллеги: он тоже преподает – историю в институте будущим авиаторам. Старая учительница провела его в гостиную с высоким лепным потолком и круглым столом посередине, пригласила садиться.

– Анна Леонидовна, вчера я услышал одну историю или легенду, – начал Зимин, – про клад в районе станции Пихтовой.

Он сделал паузу, ожидая подтверждения или отрицания. Женщина, севшая по другую сторону стола, промолчала.

Поневоле пришлось продолжить:

– После гражданской чоновцы разбили отряд белых у Орефьева озера, взяли несколько десятков килограммов серебра и золота. Я встречался с участником того боя Егором Калистратовичем Мусатовым, пытался выяснить, не является ли захваченное частью клада.

Зимин не мог не заметить, как от одного упоминания фамилии пихтовского ветерана Непенина поморщилась.

– А потом я услышал, что не так давно вы обвинили его публично во лжи на выступлении его в школе. Причем это так на него подействовало, что он с тех пор избегает встреч…

– Он не выступает больше? – спросила хозяйка квартиры. В голосе ее проступило волнение, и выражение торжества возникло на лице.

– Отказывается. Говорит: иные времена, никому не нужно.

– Да, времена иные, – задумчиво сказала Непенина. – Жалко, я не договорила тогда. Казалось, выскажу все – и упаду, не встану. И жалко, никто после не приехал, не спросил…

– Но вот я…

– Это замечательно, молодой человек, – ваш визит.

– Так в чем ложь, Анна Леонидовна?

– Ой, ее так много, так много. – Непенина сокрушенно, даже горестно, будто речь шла не о чужой, а о ее собственной лжи, покачала головой. – Вот он показывает часы. Столько обмана с одними этими часами связано. Я вам сейчас покажу.

Анна Леонидовна встала, сняла со стены большой фотоснимок, наклеенный на очень плотный картон.

– Градо‑Пихтовский храм во имя святого Андрея Первозванного, – сказала она, протягивая гостю снимок.

Зимин взглянул. На фотографии была изображена изумительной красоты каменная церковь со светлыми маковками, увенчанными восьмиконечными крестами, с двухстворчатыми рифлеными дверьми под полуаркой, с невысокой папертью. Светлые купола на тонких кирпичных шейках взымали ввысь, плыли в небе, и тени их величественно осеняли узорную ограду, широкие ровные дорожки, обсаженные молодыми тополями. Во вчерашнее утро Зимин провел изрядно времени возле церкви‑склада, но, сказать по правде, у него недостало бы воображения уловить, признать даже отдаленное родство между тем пихтовским обезглавленным зданием и существовавшим на старинной фотографии храмом.

– Эта церковь за железнодорожными путями? – уточнил на всякий случай.

Наклоном головы хозяйка квартиры подтвердила.

– Воинствующие безбожники разрушили. Мы с мамой к тому времени уже уехали из Пихтового… Да, но мы говорили о часах. – Непенина встала сбоку от гостя, так, чтобы тоже видеть снимок. Тонкий сухой ее палец приблизился к снимку. – Замечаете, правее придела между мраморными надгробьями белеет крестик. Это могила поручика Зайцева. Часы принадлежали поручику, и он просил перед смертью переправить их родным в Тверь.