Пани Эльжбета - Елена Шерман

- То есть?

- Просто вспоминайте меня иногда - и все.

- Только это?

- Да, только это.

И я, дурак, пообещал. Пообещал искренне, от всей души.

Словно вдохновленная моим обещанием, пани Эльжбета начала рассказывать о себе, да с такой откровенностью, какую из мужчин может ожидать от женщины разве что личный врач. Она рассказала, что долго не выходила замуж за своего Павла из-за сопротивления матери ("Он был не шляхтич, моя мать не могла этого пережить"), что сделала два аборта ("За это меня и покарал Бог"), что за ней ухаживал один богач, уехавший перед войной в Аргентину, и что выйди она за него, все было б иначе ("Но он был такой толстый, как свинья, и совершенно лысый! Я не могла бы полюбить такого!"), что с Павлом они жили очень хорошо и что на последнее Рождество он подарил ей котиковую шубу. В комнате, где теперь кухня, жила ее прислуга, Христина. Ей не повезло: она попала на улице под облаву и была отправлена в Германию на работу, на военный завод, где и погибла во время бомбежек союзников. "Мы разминулись всего на год. Бедная девушка!"

- И в итоге всех пережил чемодан из свиной кожи, - грустно пошутила пани Эльжбета. - Но и он никому не нужен. Пану нужен желтый чемодан? Нет? И мне, к сожалению, тоже. О, скоро три. Как я не хочу уходить! Надеюсь, я немного развлекла пана своей болтовней?

Если сперва я и воспринимал рассказ Эльжбеты как развлечение, то чем дальше, тем сильней мной овладевала тревога, природу которой я не мог понять. Но что-то здесь было определенно не так! Я не успел разобраться в своих ощущениях: настало время прощаться.

...Проснулся я поздно, с тяжелой головой, и в первые минуты после пробуждения не помнил о второй серии странного сна. Но зайдя наконец в кухню, я мгновенно все вспомнил - и сел. Мне отчего-то стало необычайно тошно и захотелось проветрить помещение.

Я вдруг испытал страх - леденящий страх кошмара - но впервые я испытывал его не ночью, во сне или сразу после пробуждения, а днем, спустя несколько часов спустя сна. Но разве это был кошмар? Что такого страшного было в этом сне - кроме повторения ситуации?

Повторяющиеся сны мне снились и раньше, например, когда я был студентом, часто повторялся сон, что я вытянул на экзамене билет, в котором не знаю ни одного вопроса -обычный кошмар отличников. Снились мне и настоящие кошмары, один я помню до сих пор, хотя он снился еще когда я учился в университете: словно в университетском туалете маньяк на моих глазах перерезает горло однокурснице Андросенко. Я даже отчетливо помню глаза этого маньяка: белые, безумные, какие-то нечеловеческие. Но здесь что-то другое, что-то не то.

Я принялся метаться по кухне, а поскольку ее скромное пространство не оставляло места для судорожных метаний, то очень скоро напоролся боком об угол стола, выругался и сел. И тут я заметил, что у меня дрожат руки.

Поскольку дрожание рук для меня крайне нехарактерно, я ощутил нешуточную тревогу - уже от этого симптома. Что со мной происходит? Уж не схожу ли я и впрямь с ума, но с какой стати?

Справедливо решив, что ключ к моему необычному душевному состоянию заключается все-таки в моих снах, я принялся лихорадочно вспоминать и анализировать наш диалог, точнее, реплики пани Эльжбеты, анализировать как нечто реальное.

Итак, мне дважды снилось, что я разговариваю в кухне с какой-то женщиной по имени пани Эльжбета. Сам разговор ничем необычным не сопровождался. Сама пани Эльжбета, кроме бледности, измученного вида и худобы ничем особым также не отличалась. Ах да, еще эти ее выщипанные брови... Она говорила, что она бывшая владелица квартиры, что здесь она прожила лучшие годы, что мужа ее звали Павел, что у нее была горничная Христина, которую угнали в Германию. Немцы угнали в Германию горничную... но когда же это было? Львов был освобожден в сентябре 1944 года. Значит, горничную могли угнать только с 1941 по 1944 год. Странно, но для снов характерна нелогичность. Хотя почему нелогичность? Ее муж погиб в 1939. Видимо, его призвали в польскую армию. Значит... Значит, пани Эльжбета жила в квартире еще до войны, хотя на вид ей больше 35 никак не дашь при всей ее изможденности.

"Мы разминулись на год", - сказала пани Эльжбета о горничной, погибшей во время бомбардировок. Это могло означать только одно: горничная пережила хозяйку лишь на год. Значит....

Значит, я дважды - во сне или наяву - разговаривал с покойной владелицей квартиры.

И тут, как бывает с опозданием, меня осенило: конечно, как я не догадался раньше! Эти выщипанные брови, этот фасон поношенного платья, эта прическа с растрепавшимися валиками явно крашеных белокурых волос на висках - все это должно было сразу навести меня на мысль о моде 1940-х гг.! И эти слова, что она может придти только ночью, что полное знание человек обретает только оказавшись за чертой, когда ничего изменить нельзя, эта просьба ее помнить...

Да, хороший летний отдых придумал для меня любезный троюродный братец: сторожить квартиру с привидениями!

Как человек с твердым научным мировоззрением, я не мог не знать, что привидений не существует и что сны мои не более чем редкое совпадение случайностей. Я даже нашел рациональное объяснение тематике снов: еще в первый день пребывания в квартире, когда я ее осматривал, я невольно подумал о тех, кто мог когда-то жить здесь, а случайные звуки только стимулировали работу подсознания. В общем, вышло все в точности как в финале "Мастера и Маргариты": следственная комиссия во всем разобралась, но и днем седой старик Римский не смог зайти в кабинет, где ночью тянулась к нему зеленая рука покойницы и качался в воздухе вампир Варенуха. Мне же было тем утром настолько не по себе, что когда внезапно (хотя что значит внезапно? как обычно) зазвонил телефон, я вздрогнул всем телом.

- Алло! Сережа, это мама. Закончили наши маляры, надо убирать. Приезжай.

- Да! Я немедленно еду! - завопил я с таким нетипичным для меня трудовым энтузиазмом, что мама осторожно спросила:

- С тобой все в порядке?

- Разумеется, - очень уверенно ответил я и, даже не позавтракав (плевать, дома покормят), помчался домой двигать мебель, отмывать полы и отчищать окна - точнее, ринулся прочь из заколдованной квартиры.

Весь день я честно пропахал не разгибаясь, и, как всегда за честный и добросовестный труд, пришла неожиданная награда: пока то, пока се, пока ужинали, пробило одиннадцать часов, и мама, учитывая криминогенную обстановку на улицах, предложила мне остаться ночевать. Мне стыдно признаться, как я обрадовался: представить свое возвращение сейчас, ночью, в эту квартиру было свыше моих сил. Бабушка, правда, заметила, что это не слишком добросовестно, ведь я обещал Роман не оставлять надолго квартиру, но мама вполне логично заметила, что если воры и намеревались ограбить моего троюродного брата, то уже убедились, что квартира не пустует ни днем, ни ночью, и нашли себе уже другой подходящий объект, так что я спокойно могу провести эту ночь у себя дома.

То ли от усталости, то ли от ощущения безопасности, я спал под родимым кровом как убитый, и в десять, когда меня наконец разбудила бабушка, все не хотел вставать. Не скрою, мне ужасно не хотелось возвращаться в жилище Романа, и к конечной остановке трамвая №3 я шел с дикой тоской, так не гармонировавшей с солнечным, погожим утром.

"Гори она пропадом, эта квартира! - думал я, трясясь в трамвае, и глядя на проносившиеся за окном знакомые дома. - Хоть бы ее и впрямь ограбили".

То ли по контрасту со свежестью солнечного августовского утра, то ли от самовнушения, но сам воздух в квартире, когда я наконец перешагнул ее порог, показался мне каким-то затхлым, сырым, чуть ли не кладбищенским. Сама прохлада показалась мне прохладой склепа. С раздражением я принялся открывать окна нараспашку, словно желал выветрить обитавший тут нездоровый дух. Мною владело сложное чувство: с одной стороны, как ни стыдно в этом признаться, я боялся, или, скорей, чувствовал смутную тревогу; с другой, я был зол на себя за расшалившиеся нервы. И когда около полудня позвонил (наконец-то!) мой троюродный братец, он неожиданно для себя получил по первое число.

- Какие люди удостоили нас разговора! Ты ли это? Ах, все-таки ты. Молодец! Я тут как цепная собака сижу, сторожу твои манатки, а ты не удосужился даже позвонить за две с половиной недели! Что? Где я был вчера вечером? Так ты меня контролируешь? Знаешь что, Роман, в следующий раз найми себе профессионального охранника с пистолетом, плати ему и проверяй! А с меня довольно! Я не мальчик на побегушках! Со мной все в полном порядке! Да! Сам пей бром! Будешь 26? Я очень рад. До свиданья!

Я швырнул телефонную трубку с такой яростью, словно она была во всем виновата. Конечно, я выглядел глупо, и спустя несколько минут после разговора, когда эмоции начали остывать, сам признал это. Немотивированное раздражение всегда выглядит со стороны глупо и жалко, но сказать о причине моих эмоций было бы еще глупее. Я вздохнул, поправил трубку и пошел на улицу якобы за мороженым, хотя никакого мороженого мне не хотелось.