Донор - Сергей Чилая

Он уселся поудобнее и вытащил из-под спины острый камушек.

-- Они н-не знали, как себя вести, поскольку п-продаваться и скурвливаться их не понуждали, в тюрьмы не гнали, а просто предоставили самим себе. Это б-было настолько непривычно, и страшно, и унизительно, потому что ты сразу из вечно занятого и всем нужного, расписанного по минутам, превращался в ничто, в обузу, что интеллигенция всерьез испугалась и стала делиться, как мухи-дрозофилы, из-за которых, к-кстати, хорошим людям в свое время тоже с-сильно досталось, на группы, о которых я уже вам говорил: на скурвленных, почти не скурвленных и на все еще хороших людей... Эта последняя категория теперь просто вымирает из-за н-нищеты, моет междугородные автобусы, как мой п-приятель профессор-нейрофизиолог в Ленинграде, или превращается в б-бродяг, как я, джентельмены, ваш коллега по бездорожью, вымощенному редким асфальтом с каплями спермы от оргазма, приключившегося при чтении таких прекрасных слов, как демократия, свобода, равные права... И все это случилось только потому, что хорошие люди из-за этого жуткого социального землетрясения, сопровождавшегося наводнениями и извержениями вулканов, забыли п-прекрасные слова Тургенева, о которых остальные просто никогда не знали: "Х-хороший человек тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть"... Он сказал это и уехал в Баден-Баден...

Плотное кольцо коллег-бродяг, одетых в модные заношенные одежды, уже давно молча окружало БД, напряженно стараясь понять пьяный монолог.

- А то, что гонят отовсюду, как п-последнюю с-собаку ненужную, лишь достигнешь чего путного или наладишь что: в хирургии, бизнесе, собственной жизни... Так столько раз уже... в Свердловске, Тбилиси, Москве... Мой бывший хозяин тутошний вместо того, чтобы спасибо говорить каждый божий день, выставил... А привыкнуть все равно нельзя... Этери с-сказала, что это к-крест мой, который предстоит еще долго таскать, как таскает свой Вечный Жид, шатаясь по миру в ожидании второго пришествия Христа... и что настоящий интеллигент - всегда немного Вечный Жид, потому что всегда немного гонимый и немного старый умный еврей...

Он оглянулся в поисках бутылки, увидел заинтересованное лицо человека из ЧК, не желавшего колоться, и сделал глоток, мутно глядя на окруживших его бродяг, предпочитая себя самого лучшим и наиболее подготовленным слушателем.

- Вы не похожи на еврея, БД, - сказал выпускник латвийского университета и призывно посмотрел на коллег.

- Во мне еврейская к-кровь разбавлена, дорогой к-коллега, вполовину, что по нашим м-меркам - не сильно, потому как мама - еврейка... А у отца намешано немеряно: грузины, англичане, итальянцы. Вроде как удобно: когда надо - еврей, когда не надо... Мой приятель, закончивший два института: железнодорожного т-транспорта в Ленинграде и медицинский, где-то в Саратове, медикам говорил, что инженер, а железнодорожникам впаривал, что врач, и всегда был в топе... Я стараюсь избегать подобной всеядности, но порой очень хочется...

- Кто это Вечный Жид? - спросил, засыпая, вэфовский слесарь из университета, прижал губы к штанине БД, стер скопившуюся в углах рта слюну и, вновь обхватив башмак из желтой кожи, закрыл глаза.

БД был сильно пьян. Он сидел на земле, привалившись спиной к щебенке железнодорожной насыпи, не чувствуя острых камней, царапающих кожу сквозь потную рубашку и, уперев ноги в кусок бревна, услужливо поднесенный кем-то, продолжал вещать, пока в его голове вереницей скакали обрывки выступлений на конгрессах, монологи в операционных, ночь с Даррел в Поти, драка в Тбилисской хашной, смерть Пола, неясные сексуальные сцены, сердце, сокращающееся на столе его кабинета, рождение первого сына.

- Если это г-гнусное время потребует жертв, что ж, пусть умрут те, кто должен быть принесен в жертву, если без этого нельзя... Я сам понесу себя на п-плаху, если это поможет... Но самые достойные должны уцелеть, чтобы жизнь не остановилась, чтоб было кому направлять ее... как направляет незаметно Вечный Жид...

Кто-то тронул его за плечо:

- Вставайте, БД, мы уезжаем...

Он с трудом приходил в себя, недоуменно оглядываясь. Тот с носом, что не стал колоться, держал его за руку, поднося ко рту бутылку с минеральной водой. Он заметил неподалеку старенький микроавтобус "Форд", традиционно развозивший их и также традиционно вызывавший у него удивление: откуда у этих людей свой микроавтобус, свои отлаженные связи с полицией, еда в избытке, выпивка, пусть и дерьмовая...

Когда в центре Риги публика выходила из "Форда", мужчина с большим носом подошел к БД и сказал негромко:

- У меня есть ваш мобильный телефон, Борис Дмитрич. Если позволите, позвоню как-нибудь...

- Я так и знал, что это вы, - пробормотал БД, протягивая чекисту руку. - Все, что я сейчас говорил, - это про нас с вами...

- Я знаю. Спасибо.

- С-спасибо. Если вы пришли сюда, похерив ГБ, то все не так уж и плохо в этой прекрасной жизни...

- Да, если не знать, что еда и выпивка, которые вам нравятся, добываются иногда из контейнеров для мусора.

Машина БД выехала за город и катила теперь в дорогой пригород, где жил Большой Босс, его нынешний хозяин, которого он любил и ненавидел. БД по привычке нервничал перед встречей и, чтобы успокоиться, вытаскивал из завалов памяти все плохое, что помнил и знал о своем кумире-злодее, джентльмене и босяке, в котором плохого было, хоть отбавляй.

"Этот чертов сукин сын, с единственным положительным качеством - не помнить зла и обид, которые он постоянно приносит другим, так навострился делать деньги из воздуха, что теперь даже разориться нормально не может, не залезая в долги... и до сих пор не научился понимать, что колодец копать надо до того, как почувствуешь жажду," - мстительно думал БД, зная, что не прав, подъезжая к чугунным воротам с узором решеток петербургского Летнего сада. Ворота отворились, и он въехал в мир Хуго Риттенбергса, ухоженный, безопасный и кричаще дорогой.

"Как эта чертова автоматика распознает мою колымагу? - Каждый раз задавал он себе один и тот же вопрос, проезжая ворота. - Неужто считывает номер машины, который я сам не могу разглядеть под слоем ржавчины и грязи?"

Уже от ворот последнее жилище Большого Босса подавляло. Это был трехэтажный дом, облицованный нетесаным темно-серым гранитом, невероятно больших размеров, выстроенный в виде буквы Ш на берегу залива, с холлом во всю высоту здания, похожий на дорогой пансионат для советских партийных бонз или Центр подготовки космонавтов под Москвой, куда вместо барокамер поместили бассейн с голубой водой и водопадами, огромный аквариум с живой акулой вместе декоративных рыбок, набор бань на любой вкус, банкетный и спортивный залы, бары и еще всякую всячину и неимоверное количество спален. и кабинетов, оснащенных компьютерами и прочей оргтехникой. Похожий на большой ухоженный танкер, недавно спущенный на воду, дом нравился БД, хотя он тщательно скрывал это.

Перед тем, как выйти из колымаги, которую он поставил перед носом новенького Босова "Бентли", БД склонился к промежности, принюхиваясь... Привычно мерзко пахло немытым старым телом, мочей и еще чем-то гадким, напоминавшим забытый сладковато-гнилостный запах институтского морга.

- Выветрится, пока дойду," - подумал он, забирая с заднего сиденья картину, обмотанную газетой. Он знал, что хозяин не будет особенно привередничать и морщить нос.

Хуго Риттенбергс, которому он намертво приклеил кличку Большой Босс, сидел на краю бассейна перед домом и стягивал со спины баллон со сжатым воздухом. Он был неистовым любителем подводного плавания и разъезжал по миру с багажом дыхательных аппаратов и ружей для подводной охоты, постоянно пополняя коллекцию этих штуковин. Без живота, с выгоревшими на солнце светлыми волосами, голубыми глазами и коричневой кожей, он недавно вернулся из Майами. Босс глядел много моложе своих шестидесяти и походил на послевоенное племя голливудских актеров.

- Здравствуйте, Босс, - как можно равнодушнее сказал БД и демонстративно почесал в паху, копируя кумира, гениталиям которого всегда было тесно в штанах, и тот постоянно перебирал их, пренебрегая условностями. БД подумал, что во многом подражает Риттенбергсу, как когда-то ему самому подражала Лабораторная публика, и он любил придумывать всякие штуки, которые становились потом hi-standard of the Lab's life.

- Здорово, Боринька! Как дела? - Безо всякого интереса сказал Хуго. Приехало много гостей. Я распорядился перенести твои вещи в подвал. Там есть несколько свободных помещений. Выбери себе комнатку.

"Bloody worthless man, - подумал БД. - Наверху хватит по комнате для музыкантов большого симфонического оркестра." - Однако вслух сказал:

- Б-боюсь компьютер сразу отсыреет, а моя простата просто сгниет там.

- Если надо, компьютер тебе поменяют. А на кой хрен тебе простата?