Пепел и пыль (СИ) - Усович Анастасия "nastiel"

— Меня принято называть капитаном, — повторяет Дмитрий, — но ты пока можешь называть меня по имени.

Я прокручиваю в голове разговор, которому стала случайной свидетельницей:

— А кто такие фейри?

— Некоторые из них хорошие, но остальные — противные т…существа, — Марк морщится. Похоже, грубость даётся ему с трудом. — Тот, которого убил Бен, вызывал галлюцинации у покупателей в супермаркете. Было даже несколько летальных исходов. Если останешься, я познакомлю тебя с Виолой — она тебе подробнее обо всём расскажет.

Марк хлопает меня по плечу, словно мы старинные друзья, и уходит вслед за Беном, оставляя нас с Дмитрием наедине.

Внезапно я понимаю, что мне жутко хочется спать.

— Какова вероятность, что я не сошла с ума? — спрашиваю я. Приходится прикрыть рот, чтобы скрыть зевок.

Дмитрий идёт к дивану, попутно касаясь пальцами стопки бумаг на журнальном столике.

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечает он, присаживаясь.

Прежде чем полностью опуститься, Дмитрий расстёгивает пуговицу на пиджаке и встряхивает его подол.

— Ну, — я скребу в затылке. — Все фильмы: фантастика, фэнтези… Со стороны человечества было бы самонадеянно предполагать, что хотя бы частичка из этого не является правдой.

Дмитрий приподнимает одну бровь. Спустя пару секунд, к ней присоединяется вторая.

— Итак?

— Итак, либо я сплю, либо всё это взаправду. Но, честно признаюсь, — я складываю руки на груди, — мне трудно сказать, какой вариант меня бы больше устроил.

Дмитрий качает головой.

— Ты не спишь. А это правда. Знаю, понять и принять сложно. А ещё знаю, что у тебя много вопросов. — Он откидывается на спинку дивана, кладёт ногу на ногу и легко улыбается. — Я тут именно для этого. Спрашивай.

С чего бы начать?

— Авария, — наконец произношу я. Сколько времени мы провели в молчании? Секунду? Минуты? — Я видела аварию сегодня днём, но подруга, которая была со мной, сказала, что у меня, вероятно, глюки… Ваша работа?

— Это называется активизацией, — спокойно произносит Дмитрий. Он хлопает по дивану рядом с собой, приглашая меня присесть. Я слушаюсь, но выбираю место на диване напротив. — Процесс, запускающийся в мозгу в определённое время. Никто не знает, почему у одних это случается в шестнадцать, а у других — в двадцать. Тем не менее, никогда после двадцати пяти.

— И что это значит?

— В тебе просыпается магическая энергия, которую ты получила вместе с генами от своих родителей. Иными словами, это похоже на болезнь, которая ждёт подходящего момента, чтобы выйти из стадии ремиссии. Именно это и будет означать, что ты готова стать стражем.

Я смущаюсь, но даже не потому, что тут говорят о магии. Дело в том, что Ярослава Романова — обычная девчонка. У неё нет суперспособностей, она не ходит в школу для одарённых детей и вообще едва понимает, для чего встаёт по утрам, когда каждый день — лишь повторение предыдущего.

Я — тень человека. Подросток. Пластилин в руках противного мальчишки, который то и делает, что лепит из него всякие бессмысленные штуки.

— Узнаю этот взгляд, — произносит Дмитрий, привлекая моё внимание.

— А?

— «Почему я», верно?

Я пожимаю плечами.

— Каждый из нас был для чего-то рождён, — продолжает Дмитрий. — Если твоё имя есть в писании Авеля, значит, твои родители когда-то были стражами. Это у тебя в крови. Они подарили тебе возможность, теперь тебе осталось только решить, воспользоваться ею или нет.

— Вы знаете их?

— Кого?

— Моих родителей.

— Да, — Дмитрий кивает. — Твой отец был стражем, Тамара — нет. Но она обо всём знала и относилась к работе твоего отца…неоднозначно. Скептически, если хочешь. Впрочем, как и все нормальные люди, которые хоть раз столкнулись с чем-то необъяснимым с точки зрения науки или религии.

Дмитрий наклоняется вперёд, упирается локтями в колени и кладёт подбородок на сцепленные в замок руки.

— Уже лет четырнадцать не видел её, — продолжает он как-то отстранённо. — Как она? Всё ещё работает в детдоме? — Я киваю. Дмитрий растягивает губы в полуулыбке. — Вдвоём живёте?

— Втроём.

Секунда — мужчина меняется в лице. Хмурит брови, отводит взгляд куда-то мне за спину.

— Тамара вышла замуж?

Я отрицательно качаю головой, потом задумываюсь. Неужели, это ревность в его глазах? Между Дмитрием и мамой что-то было?

— Она усыновила одного мальчика.

— О, — Дмитрий качает головой. Снова расслабляется. — Хорошо, — произносит на выдохе.

— Так, значит, магия реальна? — спрашиваю я, меняя тему.

— Да.

— И какую роль во всём этом играют стражи?

Дмитрий заметно веселеет. Он встаёт с места и обходит диван, явно направляясь в сторону библиотеки. Не доходя до книжных стеллажей пару шагов, он оборачивается через плечо:

— Хочешь увидеть карту?

— Карту?

— Да. Призму миров.

Дмитрий протягивает руку в мою сторону и манит пальцем. Я встаю и плетусь к нему, по пути цепляясь взглядами за все предметы вокруг.

— У тебя будет ещё время, чтобы осмотреться, — подгоняет Дмитрий. — Если захочешь остаться, конечно. Насильно тут никого не держат.

Когда я подхожу ближе, он хватает меня за кисть и подводит к книгам. Теперь я вижу, что книг на русском или английском тут почти нет. В основном, на корешках изображены какие-то символы, линии, круги, лишь издалека напоминающие буквы.

— Что это за язык? — спрашиваю я, пальцем свободной руки тыча в первую попавшуюся книжку.

— Язык огненного народа, — небрежно бросает Дмитрий, будто бы я спросила у него, какой фильм он смотрел на прошлой неделе. — Прости, — тут же добавляет он, оторвав глаза от книг. Сейчас, когда мы стоим рядом, я чувствую терпкий запах его одеколона. — Привычка. Представляю, как забавно всё выглядит с твоей стороны. Огненный народ — это фениксы.

— Фениксы, — зачарованно повторяю я.

Поймав мой взгляд, Дмитрий улыбается. Широко, искренне.

— Ты очень похожа на папу.

Я пожимаю плечами.

— Мама не любит говорить о нём.

Дмитрий дёргает бровью. Он снова поворачивается к книгам и быстро пробегает пальцами по их корешкам в поисках какой-то одной. Та, что он искал: тонкая, но длинная, в потёртом синем переплёте. Книга без имени. Единственное, что красуется на её обложке — рисунок двух ромбов, один в другом.

Он протягивает её мне, но я медлю.

— Она не укусит, — мягко произносит Дмитрий. — Открой.

Он отпускает вторую мою руку, и только тогда я принимаю протянутую им книгу.

Странно, но она тяжелее, чем выглядит.

— Что это? — спрашиваю я, открывая первую страницу.

Листаю дальше. Тут нет слов ни на одном из языков, лишь рисунки. Дмитрий не отвечает. Вместо этого он снимает пиджак и бросает его на ступени позади меня. Подворачивает рукава рубашки и хватается за книгу с другой стороны.

Секунду ничего не происходит. Затем я вижу какие-то символы, появляющиеся и тут же исчезающие на коже предплечья Дмитрия. Мне не удаётся их разглядеть, они сменяют друг друга слишком быстро. В то же мгновение, как исчезает последний символ, книга в моих руках начинает дрожать. Я отпускаю её, Дмитрий — тоже. Вижу, как её страницы перелистываются и путаются сами по себе.

Теперь вместо книги передо мной настоящая карта, буквально парящая в воздухе.

— Старый мост? — спрашиваю я.

— И да, и нет, — Дмитрий легко взмахивает рукой.

Бумага поворачивается перпендикулярно полу, слоится, делится на части, каждая из которых принимает своё особое положение вокруг основной карты.

— Призма миров имеет четыре стороны. Каждая из них — портал между нашим и параллельным миром. Раньше их было больше, но некоторые пришлось закрывать вручную.

Я не могу оторвать взгляд от парящей бумаги. Подхожу ближе, внимательно вглядываюсь в изображения. Теперь вижу и надписи на русском: каждая из карт подписана чернилами бордового цвета.

— Огненные земли, — вслух читаю я, скользя взглядом по названиям. — Волшебные земли. Ликаония. Проклятые земли.