Самый великий торговец в мире - Ог Мандино

Мужчина кивнул в сторону Хафида, и женщина придвинулась к младенцу. Никто не произнес ни слова. Женщина задрожала, и Хафид увидел, что ее тонкое одеяние служит слабой защитой от пещерной сырости. Хафид снова бросил взгляд на ребенка. Зачарованный, он наблюдал, как открылся и закрылся маленький ротик, сложившись в подобие улыбки, и тут юношу пронзило странное ощущение. По какой-то необъяснимой причине он подумал о Лише. Женщина опять задрожала от холода, и резкое движение вернуло Хафида к реальности.

После мгновения тягостных раздумий будущий торговец подошел к ослу, аккуратно развязал узлы и, открыв дорожную суму, достал из нее плащ. Развернув его, молодой человек разгладил руками ткань. Красная краска блестела в свете свечи, и на изнанке можно было разглядеть знак Патроса и Толы. Круг в квадрате и звезда. Сколько раз за последние три дня он держал этот плащ в уставших руках? Казалось, он изучил каждый узор и ниточку. Плащ в самом деле высшего качества. При должном уходе он прослужит до конца жизни.

Хафид закрыл глаза и вздохнул. Затем быстрым шагом подошел к маленькой семье, опустился на колени подле младенца, осторожно снял потрепанные накидки отца и матери и передал им. В глубочайшем изумлении от дерзости Хафида те не промолвили ни слова. Юноша распахнул дорогой красный плащ и бережно укрыл им спящее дитя.

Выводя осла из пещеры, Хафид все еще чувствовал на щеке влажный поцелуй молодой матери. Прямо над ним сверкала звезда, ярче которой он не видал ни разу за всю свою жизнь. Он смотрел на небо, пока глаза не начинали застилать слезы, после чего вместе с ослом двинулся по тропе в сторону большой дороги, ведущей к Иерусалиму, к горе, где стоял караван.

Глава пятая

Хафид медленно ехал, низко опустив голову и уже не замечая звезды, освещающей его путь. И зачем он только так сглупил? Ведь он не знал этих людей в пещере. Почему не попытался продать им плащ? Что же теперь сказать Патросу? А остальным? Они животы надорвут со смеху, узнав, что он просто так отдал плащ, полученный на продажу. Да еще какому-то странному младенцу в пещере. Он принялся сочинять историю для Патроса. Может, сказать, что плащ украли, когда он сидел в постоялом дворе? Поверит ли Патрос такой выдумке? В конце концов, бандитов на дорогах хватает. И если Патрос поверит, не осудит ли его за беспечность?

Вскоре он достиг тропы, ведущей через Гефсиманский сад. Спешившись, он понуро побрел впереди осла, пока не добрался до каравана. Лившийся сверху свет превратил ночь в день, и встреча, которой он так боялся, состоялась сразу же: он увидел Патроса возле палатки, поднявшего голову к небу. Хафид застыл на месте, но старик моментально его заметил.

Приблизившись к юноше, взволнованный Патрос просил:

– Ты идешь прямо из Вифлеема?

– Да, господин.

– И тебя не удивило, что звезда следует за тобой?

– Я не заметил ее, господин.

– Не заметил? Я не мог сдвинуться с места с тех пор, как увидел эту звезду, восшедшую над Вифлеемом почти два часа назад. Никогда не видел звезд подобного цвета и яркости. А затем она начала двигаться по небу в сторону нашего каравана. И когда оказалась прямо у нас над головой, появился ты, и, клянусь богами, она остановилась.

Подойдя к Хафиду, Патрос стал пристально вглядываться в его лицо:

– В Вифлееме с тобой произошло что-то невероятное?

– Нет, господин.

Старик нахмурился, словно пребывая в глубоких раздумьях:

– Никогда ранее не видел такой ночи и не испытывал ничего подобного.

Хафид вздрогнул:

– И я этой ночи никогда не забуду, господин.

– Ага, что-то все-таки сегодня произошло. Как получилось, что ты вернулся в столь поздний час?

Хафид молчал, пока Патрос, повернувшись, похлопал по висевшей на спине у осла суме:

– Она пустая! Тебе улыбнулась удача. Пойдем же ко мне в шатер, расскажешь о своих приключениях. Поскольку боги превратили ночь в день, уснуть я не могу, а твой рассказ, возможно, прольет свет на то, почему звезда следует за погонщиком верблюдов.

Патрос расположился на походной кровати и с закрытыми глазами слушал длинное повествование Хафида о бесконечных отказах и оскорблениях, с которыми ему пришлось столкнуться в Вифлееме. Время от времени он то кивал, то улыбался, когда Хафид описывал сначала торговца горшками, который выбросил его из магазина, а потом солдата, швырнувшего плащ в лицо юноше за отказ снизить цену.

Наконец Хафид глухим охрипшим голосом поведал о сомнениях, одолевших его в тот вечер на постоялом дворе. Патрос прерывал юного погонщика:

– Хафид, вспомни все мысли до последней, что посещали тебя, пока ты горевал о себе.

После того как Хафид старательно перечислил все, что сумел вспомнить, старик задал очередной вопрос:

– Какая же мысль окончательно развеяла все сомнения и придала тебе мужества и решимости предпринять еще одну попытку продать плащ на следующий день?

Хафид на мгновение задумался и ответил:

– Я думал только о дочери Калнеха. Даже на том вонючем постоялом дворе я знал, что никогда не увижу ее, если не выполню задание.

Голос его прервался.

– Но я его не выполнил.

– Как не выполнил? Ничего не понимаю. Ты же не привез плащ обратно.

Голосом таким тихим, что Патросу приходилось наклоняться к самому лицу юноши, Хафид поведал о происшествии в пещере, о младенце и плаще. Пока тот говорил, Патрос то и дело бросал взгляд через откинутый полог шатра на ослепительный свет, заливавший лагерь, и недоумение на его лице сменилось улыбкой. Он даже не заметил, что его юный воспитанник закончил повествование и теперь только всхлипывал.

Вскоре рыдания стихли, и в шатре воцарилась тишина. Хафид не смел поднять глаза на хозяина. Он потерпел неудачу и годится только на то, чтобы погонять верблюдов. Тут он почувствовал на своем плече руку приемного отца и заставил себя посмотреть ему прямо в лицо:

– Сын мой, эта поездка не принесла тебе пользы.

– Нет, господин.

– Зато мне принесла. Звезда, сопровождавшая тебя в пути, излечила меня от слепоты, в которой я не желал признаваться. Я все объясню тебе только после возвращения в Пальмиру. А сейчас у меня к тебе вопрос.

– Слушаю, господин.

– Наши продавцы завтра возвращаются в караван, и за их животными нужно присмотреть. Ты готов пока взяться за прежние обязанности?

Хафид безропотно поднялся и поклонился своему благодетелю:

– Все, что бы вы ни попросили… И сожалею, что подвел вас.

– Ступай же и подготовься к возвращению наших людей. Встретимся в Пальмире.

Едва Хафид переступил порог шатра, как его ослепил яркий свет. Он протер глаза и услышал, как его зовет Патрос.

Молодой человек вернулся в шатер, ожидая новых приказаний. Патрос протянул к нему руку и сказал:

– Спи спокойно, ибо ты ничего не потерял.

Яркая звезда всю ночь не двигалась с места.

Глава шестая

Прошло почти две недели после возвращения каравана в Пальмиру, и вот однажды Хафида подняли с соломенного матраца и повелели явиться к Патросу.

Он поспешил в спальню хозяина и в нерешительности замер подле огромной кровати, на которой старик практически терялся. Патрос открыл глаза и, путаясь в покрывалах, сел. Лицо его исхудало, на руках набухли голубые прожилки вен. Хафид не мог поверить, что с этим самым человеком он говорил всего двенадцать дней назад.

Патрос жестом указал на кровать, и юноша осторожно уселся на самом краешке, ожидая, пока старик заговорит. Даже голос Патроса изменился до неузнаваемости со дня их последней встречи:

– Сын мой, у тебя было много дней, чтобы пересмотреть свои честолюбивые желания. Ты все еще хочешь стать великим торговцем?

– Да, господин.

Старик кивнул:

– Да будет так. Я рассчитывал провести с тобой больше времени, но, как видишь, мне уготована иная участь. Хоть я и считаюсь отличным торговцем, мне не под силу уговорить смерть покинуть мой порог. Она многие дни поджидает меня, словно голодная собака у кухонной двери. Как и собака, она знает, рано или поздно дверь оставят без присмотра…

Его прервал кашель, и Хафид сидел, не шевелясь, пока старик хватал ртом воздух. Наконец Патрос откашлялся и слабо улыбнулся:

– Времени нам отведено немного, поэтому давай приступим к делу. Прежде всего достань из-под кровати маленький кедровый ларец.

Встав на колени, Хафид вытащил ларец, перетянутый кожаными ремнями, и поставил его на кровать у ног Патроса.

– Много лет назад, когда статус мой был еще ниже, чем у погонщика верблюдов, мне посчастливилось спасти от двух бандитов путешественника с Востока. Он утверждал, что я спас ему жизнь, и возжелал меня отблагодарить, хотя, придя ему на выручку, я не думал о награде. Поскольку семьи у меня не было, он пригласил меня сопровождать его домой, где принял меня как родного. Однажды, когда я уже привык к новой жизни, он показал мне этот ларец. В нем лежали десять пергаментных пронумерованных свитков. В первом раскрывался секрет познания. В других – секреты и принципы, необходимые для достижения грандиозного успеха в искусстве торговли. На протяжении последующего года я каждый день постигал мудрость, сокрытую в свитках, и, благодаря секрету познания из первого свитка, мне удалось запомнить все их дословно, пока они прочно не вошли в мою жизнь, превратившись в привычку. В конце концов мне был вручен ларец вместе с десятью свитками, запечатанным конвертом и кошельком с пятьюдесятью золотыми монетами. Письмо надлежало вскрыть не ранее, чем дом путешественника скроется из виду. Я попрощался с ним и всей семьей и открыл письмо, дойдя до торгового пути, ведущего в Пальмиру. В нем мне предписывалось забрать себе золотые монеты, применить все, что я узнал из свитков, и начать новую жизнь. Мне также был дан наказ делиться половиной приобретенного богатства с теми, кому повезло меньше, но пергаментные свитки хранить в строжайшей тайне, пока я не получу особый знак, указывающий на преемника.