Не ешь груши! (СИ) - Колотилина Октавия

Тевтонец указывал прямо на беглецов. Управляет тварями, натравливает? Тупик, отступать некуда...

Всё произошло мгновенно. Мимо Инги пронеслась одна нить, потом вторая. Шелли двумя руками держала длинную напряжённую леску, которая стянула колени врага. Рыцарь попытался отступить, потерял равновесие — и грохнулся на спину; простёртая перчатка послала зубы прямиком в потолок.

— Быстро, за мной! — крикнул Доктор.

Перескочив через тевтонца, бодрый пенсионер унёсся по коридору. Инга подпихнула нерасторопную девочку, рванулась следом, прыгнула, завернула за угол — и почувствовала, что падает.

Они летели вниз в широкой трубе, потом катились по горке, и вот уже свет впереди. Да там обрыв!

Затормозить на гладких стенках было невозможно. Горка внезапно кончилась, труба исчезла, вокруг открылся простор, и Инга ухнула в пропасть.

Сейчас разобьюсь... Сейчас... Или нет?

Её держали за руку. Кончиками пальцев Доктор хватался за край, но сползал. На лодыжке больно повисла Шелли.

Огромное пространство простиралось во все стороны, потолок терялся в дымке. С ноги соскочила туфля, за ней кувыркнулась другая.

— Девочки, видите гриб внизу? Он скользкий. Постарайтесь на нём удержаться.

— Это не может быть гриб! — запротестовала Инга. — Таких огромных грибов не бывает!

Все полетели вниз.

Вы когда-нибудь пробовали уцепиться за край гигантской шляпки, вогнутой, как пиала, которая ещё и раскачивается на своей тонюсенькой ножке? Лучше не пробуйте.

Расщелина сплошь заросла светящимися поганками, даже самые маленькие были с хорошую ёлку. Инга повернула голову к зеленокожей, распластавшейся рядом на пружинистой поверхности:

— Шелли! Как! Ты! Это! Сделала? Рыцарь нас чуть не убил!

Та заморгала и выставила перед собой цилиндрик с носиком:

— Вот, Зелье. Я же ткачиха, понимаешь?

Балансирующий на коленях Доктор выхватил тубу, потряс; там хлюпнуло. Он подцепил свисающую с носика ниточку, попробовал на вкус. Плюнул.

— Белковый состав! Вы плетёте паутину, как пауки? Только у пауков нужный секрет вырабатывается, а вы его делаете искусственно?

— Мы его варим, — свистнула Шелли, смущённо пряча взгляд.

— Отлично, отлично. Мононить, единая супермолекула, тонкая и чрезвычайно прочная. А ты не промах, Шеллингнира! Только боюсь, рыцарь уже распутался и идёт за нами. Не хочется, чтобы он свалился сверху.

Доктор показал на противоположный край расщелины:

— Смотрите, видите вон тот гриб, почти вровень с полом пещеры? Надо скорей до него добраться.

Инга подавилась собственным негодованием:

— Не просто в с т а т ь на скользкую шляпку, а ещё и п р ы г а т ь по таким? Ты шутишь?

Её обвязали паутиной. Путники по очереди перемахивали с одной зыбкой площадки на другую. Инге приходилось прыгать первой, чтобы, если она свалится, остальные могли удержать; точно насекомые, честное слово... Да ещё эта слизь, все колготки уже уделала.

Вот и крайняя шляпка! От радости слишком сильно скакнув, Инга перелетела гриб и едва успела зацепиться за деревянный край тоннеля. Всё-таки подтянулась, вылезла — ура, твёрдый пол.

Доктор помог Шелли взобраться и окинул победным взглядом расщелину:

— Здесь рыцарю точно не пройти, очень тяжёлый. Но чтобы наверняка...

Он провёл отвёрткой. На ножках грибов появились буроватые кольца, запахло омлетом с шампиньонами; поганки сложились, как скошенные.

Нет, определённо надо такую штуку у китайцев заказать. Колготки придётся снять и выбросить, всё в слизи...

— Ай! — вскрикнула Инга, ушибив палец левой ноги о корень.

— Я могу сделать тебе обувь, если хочешь, — предложила Шелли и опустила свои чудесные фиолетовые глаза. Ей словно было стыдно за само существование такой, как она, за маленький рост, за изящный гребень вместо волос.

Инга ободряюще улыбнулась девочке, погладила по плечу, присела рядом на колени:

— Хочу, конечно. А получится?

Шелли стеснительно кивнула, вынула из-под накидки два цилиндрика с краской и принялась тянуть из тубы паутинку, смачивая её попеременно то оранжевым, то синим. Липкая нить свивалась прямо на голых стопах Инги. Когда «черевички» были готовы и подсохли, она с опаской попыталась снять один. Получилось! Подошвы, правда, стали цветными, ну да ничего, авось отмоются.

Теперь понятно, почему кисти рук у Шелли пятнистые: никакое не аутоиммунное, просто от краски.

Через несколько минут компания пошла дальше, коридор уводил их вглубь и вверх. Пёстрые паутинные мокасины приятно обтягивали, пружинили под пяткой; после натёрших туфель ходить в них казалось блаженством.

Фонари попадались реже. Чтобы не наступить на какую-нибудь инопланетную тварь в полутьме, Инга сняла очки: зрение у неё было стопроцентное. От очков с бровями филина требовалось придать солидности и закрыть хоть немного глаза — наивно распахнутые, они сразу выдавали: «Пс-ст. А хозяйке-то всего семнадцать, знаете?»

Ох, проклятый возраст! Почему все к нему цепляются? Ну невозможно каждой новой уборщице объяснять, что ты не заблудилась в универе, что ты преподаватель кафедры Инфекционных болезней, дипломом в нос тыкать. Который достался не то, что с потом и кровью — с мозгами по стенкам.

Инга представляла себя доблестным Айвенго на турнире, только к палатке вместо трофейных вражеских знамён приколоты бумаги с печатями покорённых организаций. Как ей не хотели выдавать школьный аттестат в одиннадцать лет! ЕГЭ 100 баллов по всем предметам, но всё равно заставили сдать дополнительные экзамены и пройти Психологическую комиссию.

В Сеченовку брать отказались наотрез, несмотря на результаты. Если бы не старые мамины связи, куковать Инге ещё шесть лет дома; а уж колючие взгляды тёток из учёного совета, каверзные вопросы на защите...

Вдруг смутная тень метнулась через проход.

Шелли, забежавшая вперёд, с криком рванула обратно.

— Там кто-то есть в темноте!

Стало жутко. Сначала погасли фонари далеко впереди, потом всё ближе и ближе.

— Эй, кто выключил свет? — рассмеялся чудной старикан.

И чего он веселится?

Инге захотелось срочно обратно, однако Доктор не спешил. Пожужжал отвёрткой, взглянул на неё.

— Хм, странно. Гуманоидная форма жизни, но характеристики мне незнакомы.

Он включил подсветку ярче и сделал шаг вперёд.

Из бокового коридора раздалось как будто клекотание хищной птицы, в нём можно было различить слова:

— Уберите фонарь, я голая!

Значит, там девушка. Голос девчачий... Стоп. Голос? Инга поразилась:

— Я всё понимаю! И Шелли, и этот клёкот. Каким образом?

Доктор пожал плечами:

— Поскольку ТАРДИС здесь нет, скорее всего, нам переводит окружающий нас организм.

— Организм? Зачем бы ему переводить? — Инга с подозрением оглядела коллегу, словно впервые его увидела:

— А может, ты тоже на иностранном языке говоришь? Ты не русский?

— Нет.

И, не обращая внимания на потрясённую собеседницу, крикнул во тьму:

— Не бойся, мы не смотрим. — Он погасил луч «отвёртки». — Расскажи, что случилось?

Невидимая инопланетянка вздохнула:

— Платье исчезло... И дом исчез... И челнок не работает.

— Выходи сюда, к нам.

— Ага, а вы меня запечатлите и выложите в нейросеть? Я Пряха! Без одежды... Это позор на всю жизнь!

Инга фыркнула:

— Ты боишься, что попадёшь в интернет? Да телефон здесь не ловит, и фоткать тебя никто не собирается. Это ты гасила свет?

— Да.

Шелли выглянула из-за Доктора и тихонько предложила:

— Хочешь, я сотку тебе платье?

Фонари начали снова разгораться, тускло, но всё сильнее. Слева из бокового тоннеля показался стройный силуэт: вдоль стены кралась девочка лет двенадцати, с голубоватой кожей и копной оранжевых волос, которые закрывали её до самых колен; сквозь синие пальцы просвечивало нечто вроде новорождённой луны. Чёрные глаза с ужасом метались от одного путника к другому:

— Вы что, не иллинойцы? Вы... дикари, с поверхности?