Переписка 1826-1837 - Александр Пушкин

7-го апреля.

Жена моя тебе кланяется и благодарит за поздравление.

Еще прощай.

257. В. А. Жуковский — Пушкину. 12 апреля 1826 г. Петербург.

12 апреля.

Не сердись на меня, что я к тебе так долго не писал, что так долго не отвечал на два последние письма твои. [19] Я болен и ленив писать. А дельного отвечать тебе нечего. Что могу тебе сказать на счет твоего желания покинуть деревню? В теперешних обстоятельствах нет никакой возможности ничего сделать [для тебя] в твою пользу. Всего благоразумнее для тебя остаться покойно в деревне, не напоминать о себе и писать, но писать для славы. Дай пройти несчастному этому времени. Я никак не умею изъяснить, для чего ты написал ко мне последнее письмо свое. Есть ли оно только ко мне, то оно странно. Есть ли ж для [20] того, чтобы его показать, то безрассудно. Ты ни в чем не замешан — это правда. Но в бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои. Это худой способ подружиться с правительством. Ты знаешь, как я люблю твою музу в как дорожу твоею благоприобретенною славою: ибо умею уважать Поэзию и знаю, что ты рожден быть великим поэтом и мог бы быть честью и драгоценностию России. Но я ненавижу всё, что ты написал возмутительного для порядка и нравственности. Наши отроки (то есть всё зреющее поколение), при плохом воспитании, которое не дает им никакой подпоры для жизни, познакомились с твоими буйными, одетыми прелестию поэзии мыслями; ты уже многим нанес вред неисцелимый. Это должно заставить тебя трепетать. Талант ничто. Главное: величие нравственное. — Извини эти строки из катехизиса. Я люблю и тебя и твою музу, и желаю, чтобы Россия вас любила. Кончу началом: не просись в Петербург. Еще не время. Пиши Годунова и подобное: они отворят дверь свободы.

Я болен. Еду в Карлсбад; возвращусь не прежде, как в половине сентября. Пришли к этому времени то, что сделано будет твоим добрым Гением. То, что напроказит твой злой Гений, оставь у себя: я ему не поклонник. Прости. Обнимаю тебя.

Жуковский.

258. П. А. Плетнев — Пушкину. 14 апреля 1826 г. Петербург.

14 апр. 1826.

Не удивляйся, душа моя, что я целый месяц не писал к тебе. Этот месяц был для меня черным не только в году, но и во всей жизни. С роду не бывал я болен и не пробовал, каковы на свете лекарства: а теперь беспрестанно их глотаю через час по две ложки. Это однакож не помешало мне, хоть с разными изворотами, исполнить все твои коммиссии, а имянно: 1) Князю Вяземскому отослано 600 руб. 2) Слепушкину доставлен экз. твоих Стих.[отворений]. 3) Тебе посланы 2, 3 и 4 части Мнемозины. 4) Сверх того посланы тебе новое издание басен Крылова и Северные Цв.[еты]. 5) Отдано твое письмо Жуковскому. Ты верно не знаешь, какой у нас теперь мор на писателей. Жуковский болен отчаянно и для своего спасения получил совет ехать на теплые воды. Карамзин не может здесь выздороветь и потому отправляется морем до Бордо, а оттуда по южной части Франции во Флоренцию, где проживет два года. Гнедичу говорят доктора, что он может ожидать спасения от весны, а не от них. Можешь по этому вообразить, в состоянии ли кто-нибудь в этом положении начать какое-нибудь важное дело. Сверх того так много еще хлопот посторонних. Мой совет и всех любящих тебя провести нынешнее лето в деревне. К осени Жуковский возвратится. Дел важных сбавится. Всё взойдет в обыкновенное течение. Тогда легче начать и Жуковскому. Тебе легко возражать, что за советами нужды ни у кого не будет. Но ты хладнокровнее обними стечение этих странных обстоятельств, и сам согласишься, что прежде надобно заняться чем-нибудь общим, а потом приступить к частному. 6) Послана тебе рукопись Цыганов. Аккуратнее исправь да поскорее пришли: так и тиснем. Кстати. Не можешь ли ты решиться напечатать второй главы Онегина? Это необходимо нужно. Теперь она ходит в самой неисправной рукописи по городу, и от этого скоро к ней потеряют вкус. Сделай милость, напечатай: тогда скорее разойдется и первая. Ты от этого тьму получишь денег. 7) Не стыдно ли тебе такую старину воспоминать, каково дело твое с Ольдекопом. Книги его уж нет ни экземпляра; да я не знаю, существует ли и он в каком-нибудь формате. И из чего ты хлопочешь? Если хочешь денег: согласись только вновь напечатать Кавказ.[ского] Плен.[ника], или Бахч.[исарайский] Фон.[тан], и деньги посыплются к тебе. Если хочешь примером его учить других: этого никто не делал, да и не сделает. Оставь во рту у нищего кусок. Если его вырвешь, он, может быть, умрет с голода, а ты до сыта не наешься. Я бы очень желал, чтобы ты несколько замечаний своих на Тацита пустил в ход с цитатами. Это у многих повернуло бы умы. Не поленись, любезный брат. К Баратынскому ты слишком пристрастен. Он любит еще играть словами; в слоге есть кокетство; во многом француз, хоть и люблю его до смерти. Твое письмо к брату убийственно. У меня бы рука не поднялась так отвечать. На Аладьина плюнь.

259. Анна Н. Вульф — Пушкину. 20 апреля 1825 г. Малинники.

Dieu! Quelle émotion j'ai eprouvée en lisant votre lettre et que j'aurais été heureuse si la lettre de ma sœur n'avait mêlé de l'amertume à ma joie. Hier matin je prenais le thé quand on m'apporta de la poste les livres, je ne pouvais deviner d'où ils me venaient; quand en l'ouvrant je vis Lascasas, mon cœur battit et je n'osais les ouvrir d'autant plus qu'il y avait du monde dans la chambre. J'aurais été contente de votre lettre, si je ne me rappelais que vous en avez écrit de pareilles et même de plus tendres encore en ma présence à A.[nnette] K.[ern] et aussi à Netty. Je ne suis pas jalouse, croyez-moi; si je l'étais véritablement ma fierté triompherait bientôt du sentiment et cependant je ne puis m'empêcher de vous dire combien votre conduite me blesse. Comment en recevant ma lettre vous vous écriez: Ax, господи, quelle lettre, comme si c'étaitd'une femme! et vous la jetez pour lire les bêtises de Netty; il ne vous manquait que de dire que vous la trouviez trop tendre. Ai-je besoin de vous dire combien cela me blesse; outre que c'était encore me compromettre beaucoup que de dire que la lettre était de moi. Ma soeur était toute offensée de cela et crainte de m'affliger elle conte cela à Netty. Celle-là qui ne savait pas même que je vous avais écrit, se répand en reproches de mon peu d'amitié et de confiance en elle — et vous qui m'accusez d'étourderie voilà ce que vous faites vous-même! — Ah! Pouchkine, vous ne méritez pas l'amour, et je vois que j'aurais été plus heureuse si j'avais quitté Trigorsk avant, et si le dernier temps que j'ai passé [ici] avec vous pouvait s'effacer de mon souvenir. Comment n'avez [vous] pas compris pourquoi je ne voulais pas recevoir de vous des lettres comme celles de Riga. C'est qu'un style qui ne blessait alors que ma vanité me déchirerait l'âme à présent, le P.[ouchkine] d'alors n'était pas pour moi le même que celui auquel j'écris maintenant. Ne sentez-vous pas cette différence, cela serait bien humiliant pour moi — je crains que vous ne m'aimez pas comme vous auriez dû le faire — vous déchirez et blessez un coeur dont vous ne connaissez pas le prix, que j'aurais été heureuse si j'avais été aussi froide que vous le supposiez! Jamais de ma vie je n'ai passé un temps aussi terrible que celui que l'ai passé jusqu'à présent; jamais je n'ai senti des souffrances d'âme comme celles que j'ai eprouvées d'autant plus que je devais renfermer dans mon coeur toutes mes peines. Que j'ai maudit mon voyage ici! Je vous avoue que ce dernier temps après les lettres d'Euph.[rosine] je voulais faire tout mon possible pour tâcher de vous oublier — car j'étais bien fâchée contre vous. N'ayez point d'inquiétude pour le Cousin, ma froideur l'a rebuté — et puis il est venu un autre concurrent avec lequel il n'ose se mesurer et doit bien céder la place, c'est [le] Anrep qui a été ici ces jours ci, il faut convenir qu'il est très beau [il est] et très original — j'ai eu le bonheur et l'honneur de faire sa conquête — oh pour celui-là il vous surpasse encore, ce que je n'aurais jamais pu croire, il va à son but à pas de géant; jugez, que je crois qu'il vous surpasse même en témérité. Nous avons beaucoup parlé de vous — il m'a dit aussi plusieurs de vos phrases à ma grande surprise, par ex. que j'avais trop d'esprit pour avoir des préjugés. Dès le premier jour presque il se saisit de ma main et dit qu'il a tout le droit de la baiser puisqu'il me trouvait très bien. Remarquez, Monsieur, je vous prie qu'il n'a fait ici ni ne fait la cour à personne d'autre, ni ne me répète des phrases qu'il dit à une autre, au contraire, il ne se soucie de personne [et me suit partout], en partant il m'a dit que cela dépendait de moi [s'il] qu'il revienne ici. Ne craignez rien cependant — je n'éprouve rien pour lui; il ne fait aucun — effet sur moi, quand votre seul souvenir me donne tant d'émotion!

Maman a promis de m'envoyer chercher au mois de Juin si ma Tante ne vient pas l'été. Dois-je vous prier de faire votre possible pour qu'elle le fasse plus vite. J'ai bien peur que vous n'ayez pas du tout d'amour pour moi; mais vous ne sentez que des désirs passagers que tant d'autres éprouvent aussi bien. — Nous avons beaucoup de monde, à peine j'ai trouvé un moment pour vous écrire, il nous est arrivé encore de Novgorod un aimable jeune homme Mr. Pavlichteff, un grand musicien, il m'a dit qu'il vous connaissait. Nous allons aujourd'hui dîner chez une de mes Tantes, il faut finir ma lettre car il faut que je m'habille — je serai en grande société mais je ne rêverai qu'à vous. Ecrivez moi en toute sûreté par Treuer et par Торжок, c'est plus sûr, vous n'avez rien à craindre, il ne sait pas de qui il me remet les lettres, et ici on connaît votre main. Déchirez ma lettre après l'avoir lue, je vous conjure, je brûlerai la vôtre; savez-vous je crains toujours que vous ne trouviez ma lettre trop tendre et je ne vous dis pas tout ce que je sens. Vous dites que votre lettre est plate, parce que vous m'aimez, quelle absurdité, surtout pour un poète, qu'est-ce qui rend plus éloquent que le sentiment. Adieu pour le moment [Si vous sentez comme moi — je serais contente]. Dieu, aurais-je jamais cru que j'écrirai jamais une phrase pareille à un homme. Non, je l'efface. Adieu encore, je vous fais une grimace, puisque vous les aimez. Quand nous verrons-nous. Je ne vivrai pas jusqu'à ce moment. —

20 avril. [21]

260. П. А. Вяземскому. Конец апреля — начало мая 1826 г. Михайловское.

Милый мой Вяземской, ты молчишь, и я молчу; и хорошо делаем — потолкуем когда-нибудь на досуге. Покаместь дело не о том. Письмо это тебе вручит очень милая и добрая девушка, которую один из твоих друзей неосторожно обрюхатил. Полагаюсь на твое человеколюбие и дружбу. Приюти ее в Москве и дай ей денег, сколько ей понадобится — а потом отправь в Болдино (в мою вотчину, где водятся курицы, петухи и медведи). Ты видишь, что тут есть о чем написать целое послание во вкусе Жуковского о попе: но потомству не нужно знать о наших человеколюбивых подвигах.