Закон фронтира - Олег Дивов

— Сначала мыться, — сказал он Белле, тоскливо разглядывавшей ящики с собачьми консервами. — А то заснешь еще от удовольствия, буди тебя потом…

Следующей остановкой был универмаг. Здесь тоже не оказалось следов человеческого присутствия, только следы крысиных зубов. Крысы явно переживали трудный период — у них кардинально переменились условия обитания. Вымерший город вовсе не рай для зверя, вся жизнь которого завязана на отходы жизнедеятельности людей. Исчезли привычные места прикорма, негде согреться зимой. Недаром птиц на улице не видно.

Гош с наслаждением выкинул из машины ящик тульской водки и водрузил на его место упаковку «Смирновской». Разжился вкусными консервами, тщательно обследуя каждую банку на предмет вздутия. С тоской прошелся по отделу, торгующему электротехникой. Покопался в коробке с батарейками, зарядил ими первый попавшийся магнитофон и включил его. Застоявшийся музыкальный ящик радостно взвыл. Гош присмотрелся к сроку годности на упаковке от батареек. «Май девяносто девятого. Интересно, какой нынче год на дворе. Месяц-то август, если часы не врут. А вот летоисчисление тю-тю. Мне, наверное, уже за тридцать».

Предаваясь этим невеселым мыслям, Гош взял с полки утюг, раскокал им стекло аптечного киоска и набрал охапку дорогих таблеток от всего, чем собирался в ближайшее время болеть. В крайнем случае, лекарствами можно было и отравиться. Панадола набралось как раз столько, чтобы угробить печень. Сутки — и готов. Откуда Гош знал об этом, он понятия не имел. Временами его пугало то, насколько хорошо он разбирается в импортных товарах, коих вокруг имелось выше крыши. Гораздо труднее было найти что-нибудь родное, советское, да и на том стояла надпись «Сделано в России». А на улицах повсюду красовались иностранные рекламные щиты. Похоже, за последние лет десять-пятнадцать родина Октября совершила грандиозный скачок в загадочном направлении. То ли интегрировалась в мировое сообщество, то ли подмяла его под себя. Но в любом случае, как бы ни называлась эта страна, больше ее не существовало.

Магнитофон сладким женским голосом звал по-английски на помощь доктора Дика. Гош прислушался к тексту и чуть не расхохотался во все горло. Замечательная песня. Завести бы ее на какой-нибудь комсомольско-молодежной дискотеке году этак в восемьдесят пятом… И никому, совсем никому не объяснить, что «дик» на американском сленге — член. «Черт побери, какая досада — совершенно не помнить времени, когда прилавки ломились от барахла и звучали такие лихие песенки… Но я ведь жил тогда! Нет, я обязан, просто обязан вернуть себе память. Только вот как?…».

Громкость звука вдруг ощутимо упала. Батарейки испускали дух. Гош печально кивнул своим мыслям. Разумеется, девяносто девятым на дворе и не пахло. Скорее всего, давно пора было отметить приход нового тысячелетия. А заодно и свой «тридцатник». Может, год назад, а может и два. «Все равно не застрелюсь. Не дождетесь».

В машину Гош вернулся с щемящей болью в сердце. Он миновал еще один этап на пути к родительскому дому. Можно было, конечно, оттянуть момент возвращения в юность, например, завернуть в «Охотник» и позаимствовать там нарезной карабин — при условии, что никто раньше не подсуетился. Но скорее всего, где-нибудь впереди Гоша ждал настоящий «Калашников», а не его оскопленный гражданский вариант. Да и воевать сейчас было явно не с кем и незачем. Воевать?

…внутренности тягача наполнил оглушительный звенящий рокот — это по броне ударили пули…

Гош крепко зажмурился и до хруста в пальцах вцепился в руль. Он старался поймать воспоминание за хвост, но оно уже проскочило мимо. Несколько минут Гош пытался сообразить, что за ассоциации навели его на эту картинку из прошлой жизни — полумрак, какие-то механизмы, все вокруг жесткое и металлическое, и этот оглушительный звон, будто колотят молотком по кастрюле, надетой тебе на голову… Гош даже вышел из машины и сел в нее снова, пробуя воспроизвести ситуацию. Белла озадаченно следила за его священнодействием — иначе и назвать было нельзя то, что сейчас делал человек.

Но воспоминание так и не вернулось. Гош сунул в зубы сигарету и вздохнул. Неподалеку отсюда его, возможно, поджидал целый ворох информации о прошлом. Но одно дело читать документы и рассматривать фотографии, а совсем другое — когда к тебе возвращается твоя память, собственная, настоящая…

Кроме того, в привидевшейся Гошу картинке было нечто такое, что имело, скорее всего, самое непосредственное отношение к периоду «сна», когда он неизвестно чем занимался и неизвестно где разгуливал. Этот запах пороховой гари внутри машины и звонкий грохот пуль по обшивке… Гош был совершенно уверен, что в прошлой жизни ни в каких боевых эпизодах не участвовал. Просто знал это, и все тут. А вот что он делал «во сне»?

— Ладно, — снова вздохнул Гош, поворачиваясь к собаке. — Поехали тебя приводить в порядок. Да?

Собака покосилась на ящики с консервами и плотоядно облизнулась.

Гош провел «Хаммер» напролом сквозь жилые кварталы, распихивая бампером малолитражки и переворачивая мусорные баки. Настроение у него после давешнего приступа хорошей памяти установилось хуже некуда. Но сейчас, миновав широкий проспект, машина должна была углубиться в лес. Гош очень хотел почувствовать себя лучше. А в лесу, стоит лишь привлечь немного воображения, можно будет запросто представить себе, что ничего особенного и не произошло.

Если, конечно, не обращать внимания на вопиющее безлюдье вокруг.

И если…

Гош нажал на тормоз. Машина выбралась из дворов, впереди был тот самый проспект, за ним раньше начинался лес.

Леса не было. На верных два километра вперед простиралось грандиозное пепелище, слегка поросшее молодой травкой.

— Черт возьми! — пробормотал Гош. — Это кто же здесь так погулял? Годзилла со Змеем Горынычем?… Бр-р-р… Эй, животное, ты что-нибудь понимаешь?

Животное сунулось носом ему в ухо, как будто на самом деле хотело что-то объяснить. Гош протянул руку и благодарно потрепал собаку по холке.

— Угробили мой город, — сообщил он Белле. — Стоило ненадолго отлучиться — и вот, на тебе. Ладно, зверь, поедем все-таки. Очень хочется умыться. Надеюсь, пруды не испарились, как ты думаешь, а?

Машина тронулась с места.

— Знаешь, подруга, а ведь я об этом мечтал когда-то, — сообщил Гош собаке, небрежно подправляя двумя пальцами легкий руль. — Когда совсем молодой был. Чтобы куда-нибудь всех к едрене-матери унесло. Просыпаешься однажды, а никого вокруг нет! Всех уродов как языком слизало. Тишина, пустота, чистый, стерильный, яркий, залитый солнцем мир. И вот — пожалуйста… Огреб на свою голову.