Элвис жив - Николай Михайлович Романецкий

возрасте. И, может быть, чтобы пруха открыла свои сладкие объятия, все-таки надо пройти хоть через какое-то унижение? Купить, так сказать, индульгенцию за прошлые грехи…

Мистика, конечно, но разве так не бывает в жизни?..

Судя по всему, у Вовца Бельяминова, стоявшего в очереди следом за Максимом, были сейчас совершенно другие заботы, потому что он тронул за плечо:

– Максимильяно, ты ведь здешний… Бывает так, что метеорологи лажают? Я про обещанный ураган. Стремно что-то лететь. Хоть и на A319 нас собираются везти, а не на отечественном дерьме.

По спине Максима пробежал неожиданный холодок.

Надо же! Вовцу – и вдруг стало стремно!

Вот уж кто о предстоящем вообще мог не задумываться. Голос дай бог всякому, простуда к парню на памяти Максима никогда не приставала, заработка на выпить-закусить-покурить всегда хватает, от телок с самыми откровенными предложениями отбоя нет, график гастролей на год вперед расписан. И по России-матушке, и по Забугорью. О чем тут беспокоиться?

Лозунг всех последних лет – клево гастролировать, брателлы!

Да и сам Вовец совершенно не ссыкливый. Скорее уж, безбашенный, как сто китайцев!

И тут вдруг такому герою сделалось стремно…

Но поддаваться внезапно родившемуся у этого баловня жизни настроению – на хрен, на хрен!

Кому суждено быть повешенным, тот не утонет…

– Не писай, Вова! Тебе господь предписал загнуться от бухла, а не с небес на землю сверзиться!

– А ты откуда знаешь? – удивился солист.

– Я не знаю, я догадываюсь.

Вовец покачал головой:

– Не поверишь, но мне когда-то цыганка и в самом деле нагадала умереть от цирроза печени.

Максим фыркнул:

– То-то ты у нас абсолютный трезвенник!

– Так ведь если в такое верить, нужно всю жизнь изменить. Оно мне надо?

Да уж, тут он был прав. Музыканты трезвенниками не бывают.

И вообще, Высоцкий в свое время утверждал, что лучше от водки, чем от простуд.

– Ну, тогда тебе вообще за самолеты волноваться незачем. И вообще, не в первый раз летим! – Максим прищурился и погрозил пальцем. – А может, ты потому лететь не хочешь, что давешние красные трусики в самый ливер поразили, а? Задержаться захотелось?

Вовец мгновенно приободрился и осклабился:

– Да ну, Француз, скажешь тоже… У меня этих трусиков в коллекции как собак нерезаных. Всех цветов радуги. Если б хранил, шкафы бы переполнились… Хочешь, с тобой поделюсь?

– Не, братан, – мотнул Максим головой. – Я не фетишист, мне в кровать живое подавай.

– Вот и я не фетишист. Потому и коллекции нет.

Тут вернулся с переговоров Платон и показал Максиму большой палец:

– Снимать дозволили, Максимильяно. Я с местными договорился. Проблем не будет.

Максим кивнул.

Еще бы Платон не договорился! В стране не найдется человека, с кем бы он не нашел общего языка. Разве лишь президент. Да и то вряд ли… Бабло побеждает все. Ну а не бабло, так просто компакт-диск с автографом.

Платон огляделся и обнаружил свою ручную кладь у ног Герыча. А потом понесся организовывать приемку в багаж «бэдламовского» аппарата.

Слава богу, на такие вот гастроли для неизбалованных группа брала технику по минимуму. В основном обходились местными ресурсами.

Но кое-что летало и с музыкантами.

Одинокая работающая регистрационная стойка вполне успешно справилась со своей задачей, и в положенное время сегодняшний человек с ключами выпустил «бэдламовцев» с прочими пассажирами на летное поле.

На летном поле дул ветер и было бесконечно пусто.

Недалеко от здания гостей сиротливо ждал самолет. Вокруг него еще суетилась обслуга – загружали багаж. Ничего необычного. Как и, скажем, во Внукове. Разве что там порой тебя к борту на автобусике подвозят, а не пешедралом по бетону чапаешь.

Максим включил камеру и принялся снимать музыкантов. Каждодневная летопись гастроли хоть как-то спасала от скуки. Все топали с совершенно бесстрастными физиономиями, только Зяма изо всех сил изображал бодрость духа. У него выражение лица сменится, когда запустят двигатель.

И дальше все было монотонно-привычно.

К самолету подогнали древний, но вполне работоспособный трап. Поднялись на борт, поздоровались с проводницами. Те сияли, ощущая свалившееся на их плечи счастье. Будет чем похвастаться перед родными и знакомыми.

«Бэдламовцев» провели в бизнес-класс, где они оказались единственными пассажирами.

Зяма, расположившийся через проход от Максима, задумчиво вытащил из сетчатого кармана на спинке переднего кресла рекламный буклет местной авиакомпании. Максим еще немного поснимал, а потом последовал его примеру – надо же как-то убивать оставшееся до старта время. На обложке буклета красовалась рискованно закладывающая поворот «Тушка», а выше – слоган компании: «С нами улетишь!»

Зяма помрачнел и спросил сидящего рядом Платона:

– Не в курсе, у этой авиакомпании падали самолеты?

– А они у них вообще взлетали? – с еврейской печалью вопросом на вопрос ответил тот.

Герыч даже не попытался снять свою вязаную шапочку.

Максим снова занялся видеосъемкой.

Вдоль рядов пошла стюардесса, очень симпатичная девушка с ладной фигуркой. По ходу принялась закрывать багажные полки, дабы при взлете никто из пассажиров не получил по тыкве ручной кладью. Скромно улыбнулась камере в руках Максима. Надо же, стесняется!

– А нельзя ли принести нам выпивку? – спросил Вовец.

То ли ему по-прежнему было стремно, то ли совсем заскучал в ожидании.

Симпатичная стюардесса сбегала за занавеску, отделяющую салон от буфета, и после полуминутного отсутствия принесла рюмки на подносе, наполненные светло-коричневой жидкостью.

– Виски.

Видимо, Платону в очередной раз удалось решить не только вопрос с видеосъемкой, но проблему обеспечения ВИП-персон расслабляющим.

Популярных музыкантов везде любят. Как и предлагаемые ими деньги…

Вовец взял рюмку и опрокинул содержимое в рот. Поморщился, но потянулся за второй.

– Хватит, – коротко сказал Платон, пресекая эту попытку.

Вовец снова поморщился, однако сразу угомонился. С работодателем не поспоришь.

Максим от выпивки снова отказался – как и в вокзальном туалете. Но если там потребовалось некоторое усилие воли, то здесь – нет, просто совершенно не хотелось.

Между тем угостившиеся начали погружаться в сонно-безразличное состояние.

Из-за занавески появилась торжественно улыбающаяся старшая стюардесса. Равнодушно-приветливо поприветствовала пассажиров и принялась привычно пересказывать инструкции: как вести себя при аварийной посадке и как пользоваться спасжилетами. Сидящий рядом с Максимом Герыч надвинул поглубже шапочку, явно готовясь отойти ко сну.

А вот Зяме сделалось дурно. Он прикрыл глаза и откинулся на подголовник кресла, явственно сглотнув.

Сколько себя помнил Максим, звукорежиссера всегда трясло перед взлетом и посадкой. Остальные давно уже даже не ржали над его слабостью. В конце концов, у каждого свои тараканы… Зато во время полета Зяма обязательно отстегивался. Хотя и прекрасно знал, что при попадании в зону турбулентности пассажиры способны летать по салону как