Вечность и день - Виктория Чанселлор

— Не теперь. — Возразила Линда, вся дрожа, и все-таки спросила: — Уильям здесь?

Стрелка задрожала и указала на «Нет». Линда спросила: «Где Уильям?» Когда стрелка, беспокойно двигаясь, указывала буквы, она про себя повторяла ответ. «Мертв», — прошептала она, когда стрелка замерла.

— Ты убил его? — спросила она, уже предчувствуя ответ.

«У… Б… И… Л… У… Б… И… Л… Я…»

От этого ужасного духа, или кто он там был, исходило зло. Холод заполнил комнату, мелькали образы ужаса и смерти, чувствовался запах крови и пороха. Сразу после того, как произошло это жуткое событие, Линда пыталась внушить себе: все, что они с Джерри пережили, вызвано непомерным увлечением спиритизмом и их буйным воображением. Иногда ей почти удавалось убедить себя, что дерево, бумага и краски не могут быть средством общения с потусторонним миром.

Эти безобидные предметы не могут вызвать криков в ночи.

Потом, спустя недели, месяцы, даже годы, ее снова стали мучить ночные кошмары. Она стала нервной, поздно ложилась спать, а потом долго не могла заснуть. Она упорно внушала себе, что не происходит ничего сверхъестественного, что все переживания, несомненно, связаны с реальными событиями — может быть, она прочитала статью, которую потом забыла, или, как обычно говорили родители, съела что-то острое на ночь. Они не верили в сверхъестественные силы. «Буйная фантазия», — всегда говорил отец, а мать называла это просто глупостью. Что бы это ни было, Линда не понимала, почему ее ночные кошмары одновременно притягивают и пугают ее.

Вздохнув, она посмотрела на часы на ночном столике. Было только 3:17 утра. Линда сомневалась, что ей удастся заснуть. Казалось, она пролежала целую вечность, уставясь в темноту, стараясь ровно дышать и расслабить затекшие мышцы.

Через несколько минут она подумала, что хорошо бы выпить горячего шоколада. К этому лекарству среди ночи прибегают все больные. Отбросив простыню, Линда спустила ноги на пол и вздрогнула от скрипа половиц. Ребенком, просыпаясь среди ночи, она тихо соскальзывала с кровати, стараясь не разбудить бабушку. Теперь некому прислушиваться к шорохам старого дома, некому беспокоиться о том, что она делает в этих стенах.

Несколько минут понадобилось для того, чтобы найти банку с шоколадом и подогреть молоко на старой газовой плите. Бабушка никогда не соглашалась заменить эту плиту на более современную или, упаси Бог, на микроволновую печь. При воспоминании о своей сумасбродной бабушке Линда улыбнулась: та всегда отказывалась пользоваться электроприборами и прочими современными кухонными принадлежностями, которые родители Линды пытались ей навязать. Завтра, поклялась себе Линда, она съездит в магазин мистера Уотли и купит продукты, которые можно быстро приготовить. Может быть, и здесь она сможет похвастаться современными удобствами, если у нее появится желание съездить в большой город, в котором есть магазин электротоваров, торгующий в розницу по сниженным ценам.

Наконец молоко согрелось, и Линда приготовила шоколад. Вдыхая густой аромат, она подумала, что для полного счастья ей не хватает только большого толстого леденца на палочке. Она отхлебнула из кружки и, обхватив ее руками, пошла к створчатым дверям, ведущим на веранду. Ночь встретила ее мириадами звезд и ясным серпом луны. Слабый лунный свет едва скользил по воде. На берегу было тихо. Это не Нью-Йорк или Чикаго, где нельзя вздохнуть даже ночью. Она медленно повернула замок и вышла на веранду, оставив дверь открытой.

Шипенье прибоя и запахи побережья окружили ее, под легким ветром длинная белая рубашка обвила ноги, прилипла к животу. Соски задрожали от холода. Она схватила горячую кружку, которая хранила домашнее тепло и уют, и маленькими глотками стала пить горячий шоколад. Ночь, казавшаяся такой мирной и знакомой, пока Линда была в доме, в безопасности, пробудила в ней тайные инстинкты.

Дикие, свободные. У нее появилось странное желание сорвать с себя рубашку, обнаженной броситься в волны и с наслаждением познавать тайны жизни.

Я — не профессор истории, хотелось ей громко закричать. Я — жрица друидов, языческая колдунья. Я не боюсь ничего, никого, мертвого или живого.

Но она только молча поставила кружку и стояла на веранде, так крепко вцепившись в деревянные перила, что, вероятно, занозила ладони. Не отрывая взгляда от океана, она следила за волнами, ритмично и ласково набегавшими на песок. Ей хотелось знать, как освободить дикий дух, который скрывался в ней.

И тут, сощурившись, она увидела его. Он появился у кромки воды, в пятидесяти футах от нее. Одетый в черное, с очень длинными темными волосами, развевавшимися на ветру. Волосы падали на лицо, так что она не могла разглядеть его черты. Она видела только силуэт, освещенный луной и слабым светом из окон дома. Через минуту она поняла, что он вполне реален.

Он просто стоял и смотрел на нее, но почему-то именно это показалось ей самым угрожающим. В фантастических снах об Уильяме Говарде это он оказывался на побережье, вернувшись к ней с войны. Она никогда не могла рассмотреть его лицо, словно смотрела на него сквозь толстое мутное стекло или воду, покрытую рябью. Во сне она любила его, страстно, неистово, постоянно. Но все это были только сны, и только ее воображение могло сделать их реальными. Теперь она столкнулась с реальностью. Она видела реального человека, который молча смотрел на нее.

Ее охватила паника — она стояла одна, беззащитная, на веранде, поблизости ни соседей, ни полиции. Нет даже ружья под рукой. Этот мужчина, кто бы он ни был, может пробежать по берегу и оказаться на веранде раньше, чем она успеет проскользнуть в дом и запереть дверь на защелку. Даже замок его не остановит, если он очень захочет проникнуть в дом.

Он сделал шаг к ней.

Ей показалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Она отступила от перил, борясь с желанием убежать и боясь отвести взгляд от незнакомца на берегу. Он остановился и замер, словно изваяние, только развевавшиеся волосы выдавали в нем человека из плоти и крови. Человека, который мог быть грабителем, убийцей или… безобидным лунатиком.

Кто бы он ни был, во сне она видела не его.

Натолкнувшись на входную дверь, она вздрогнула, отвела от незнакомца взгляд и занялась замком. Руки дрожали, каждый вздох болью отдавался в груди. Наконец она вошла и закрыла дверь, замок мягко щелкнул. Шум океана и запахи побережья остались снаружи вместе с незнакомцем, который смотрел на нее так же, как она смотрела на него.

Отойдя от двери, Линда пересекла комнату и подошла к камину. Она не зажигала света, боясь, что он увидит ее в окне. Трясущимися руками она нашарила в темноте кочергу, которая показалась ей достаточно прочной. Линда сняла ее с держателя и проверила ее тяжесть, словно это был меч или шпага.