Город Света - Людмила Петрушевская

То есть на самом деле это был не дом, а одна стена с окнами и дверью.

Теперь бабушка все поняла! Их отправили в какое-то дикое место, а за ними наблюдает телевизионная камера, чтобы показать, как ведут себя люди, у которых ничего нет.

А этот дом - это декорация.

А потом тот зубастый ведущий скажет:

"Чтобы этого не случилось, чтобы вы не остались без дома, - и тут он завопит, как диктор на Красной площади во время парада: - Покупайте квартиры у фирмы "Хатастрой"!"

Поэтому бабушка, не выпуская руки своего внука, храбро повернула назад и устремилась в лес, продвигаясь напролом, чтобы выбраться из этого проклятого места, однако дальше шли одни завалы, причем это нельзя было назвать лесом. Тут пахло пылью, керосином и каким-то техническим жиром типа вазелина, и тут стояли, лежали и вообще торчали вверх тормашками одни старые синтетические елки. Видимо, это было место, куда стаскивали запасы пришедших в негодность искусственных новогодних елок (зачем?), и на некоторых так и остались висеть нитки мишуры и кусочки битых шаров. Пройти сквозь эту свалку, да еще с ребенком на руках, было нельзя.

Она не солоно хлебавши вернулась и села на прежнее лысоватое место, которое можно было бы назвать опушкой этого помойного леса, и при этом она делала вид, что ей все нравится, никакой досады. Она даже специально улыбнулась всем вокруг - елкам слева, палкам справа и декорациям прямо перед собой.

- Садись ко мне на ручки, - сказала она.

Кузя, однако, стал оглядываться.

- Бабушка, - сказал он, - пошли домой. Мне тут не нравится, - сказал он. - Лес какой-то дурацкий.

- Ничего, ничего, - улыбаясь, пропела бабушка, и сгребла умелой рукой Кузю, и пристроила его у себя на коленях. - Утро вечера мудренее. Спи.

И она, фальшиво улыбаясь, запела колыбельную. При этом она опять-таки глядела и прямо перед собой и поворачивала голову то вправо, то влево, чтобы людям было удобнее ее снимать.

- Нас смотрят миллионы! - вдруг сказала она. - Так поаплодируем же! Пусть внесут приз!

- Ты че, баба? - спросил Кузя.

- Это декорация, понимаешь? - зашептала бабушка. - У деревьев нет хвои, видишь? Одни отрепья. И травы нет. И земля искусственная, пыль какая-то, прах горелый. Мы участвуем в программе. А теперь, - сказала она улыбаясь и очень громко, - прошу наш приж в штудию!

(Она случайно зашепелявила - под язык попалась одна из жемчужин.)

Но ничего не изменилось. Поддувал сквознячок. На небе было темно. Никто не вносил никакого приза.

- Есть хочешь? - спросила бабушка.

- Нет, - ответил, как обычно, Кузя. Ему никогда не хотелось есть, странный ребенок!

- А пить?

- Нет.

- Это хорошо. Потому что у меня ничего нет.

И она вдруг пожаловалась:

- Ты мне сердце разрываешь. Почему ты сказал так? Что это - я тебя не увижу? Куда ты собрался?

- Не знаю.

- А как же я без тебя? - бестолково спросила бабушка.

- Ты будешь.

- Не оставляй меня, - попросила бабушка. - Сначала я уйду. Так полагается. И ты меня будешь иногда вспоминать. Хорошо?

Он промолчал.

- Давай договоримся, что ты меня не покинешь? Ладно?

- Не знаю.

Вдруг она спохватилась:

- Что это ты такое бормочешь: не знаю, не знаю. Как это? Я тебя никуда не отпущу! Я без тебя не смогу! Да мне твоя мать башку открутит! Да я с крыши прыгну!

При этом она лихорадочно гладила кудряшки Кузи, и голова его болталась на тонкой шейке.

- Обещаешь? Ну скажи да! Ну скажи! - заплакала она. - Да? Да?

- Да, - ответил он внезапно.

- Что "да"? Что не покинешь?

- Да.

Она мигом успокоилась, как будто действительно маленький ребенок мог что-то ей обещать. Она оживленно, вытирая слезы, заговорила:

- Как-то странно с нами обошлись. Бросили тут. Дом - не дом, а одна стена. Елки-палки.

Тут, совершенно неожиданно, во тьме загорелись два волчьих глаза.

- Это еще что! - завопила бабушка. - Нахальство! Кто разрешил? Тут ребенок маленький! Иди отсюда!

Два глаза вдруг погасли, потом снова зажглись, но вполовину. Как будто кто-то моргнул, а потом прищурился. Затем раздалось краткое "мяф".

- Кошка, - не веря себе, сказала бабушка. - Не волк!

- Миша, Миша, - позвал Кузя.

- Откуда тут Мишке-то быть?.. Сидит теперь дома до вечера один... А я ему воды не подлила... Хорошо хоть мяса оставила.

Два огонька неслышно подкрались, причем чуть пониже замаячил белый клочок.

- Миша? Ах ты мой хороший! - запела бабушка, и кот подобрался к ее коленям и сел на них вторым, рядом с Кузей.

Стало теплей.

- Чем я вас кормить-то буду? - загоревала бабушка.

Вскоре произошло вот что: в декорации, изображающей дом, загорелись окна.

- Я же говорю, нас снимают, - обрадовалась бабушка. - Пошли.

За занавесками стали мелькать тени людей. Донеслась музыка.

Потом распахнулась дверь, выехала камера, вышел ведущий во фраке, с галстуком бабочкой, похожий на барана с лошадиной челюстью, и провозгласил:

- Мы приглашаем всех участников передачи! Добро пожаловать! Милости просим!

Бабушка крякнула, как утка, и стала приподниматься, но Кузя сказал:

- Ой.

И кот уцепился когтями в бабушкину юбку, не желая слезать с теплого местечка.

Приглашающий исчез во тьме, камера исчезла, а двери остались открытыми. От них падал свет, и в дверном проеме темным силуэтом зафиндиляла какая-то бабочка. Бабочки, как известно, летят на свет.

Глава шестая

СЕАНС. ФИЛЬМ ПЕРВЫЙ

Тут бабушка встала. Ее с какой-то нечеловеческой силой тянуло к освещенным окнам. Она почистила юбку сзади, одернулась, взбила волосы на затылке и, крепко держа за руку внука, тронулась.

Она даже не обернулась на кота, который засел в тени, плотно обмотав ноги хвостом.

В окна первого этажа было видно следующее: на креслах лежали старухи, все как одна много старше нашей бабушки, и под яркими лампами ясно было видно, насколько они старше.

Они лежали, широко разинув рты: врачи в зеленом вставляли им в десны блестящие белые зубы по одному! Да так просто, как сеяли чеснок: сунут, примнут пальчиком и начинают втыкать следующий!

Вскоре у всех старушек засверкали новые челюсти, раздалась какая-то команда, и старушки разом сморгнули и захлопнули рты.

Тут же над ними начали опускаться какие-то стеклянные крышки, всех старушек упрятали под эти надгробия и даже что-то завинтили...

- Жуть какая, - невольно сказала бабушка внуку. - Зачем хоронят-то с новыми зубами?

Затем люди в зеленых халатах включили некоторые кнопки, раздалась легкая барабанная дробь, крышки начали подпрыгивать, внутри как будто что-то плескалось, скворчало и бурлило. Как будто пациенток кипятили, можно было подумать.

Бабушка смотрела как завороженная.

Вдруг к крышкам подступились те же люди в зеленом, стали развинчивать болты, затем приподняли эти пластиковые козырьки, и из-под них начали выглядывать молодые розовые красавицы, блондинки с синими глазами. Они ловко, как по команде, мотнули длинными ножками и тут же сели на своих кушетках.

- Ну ты подумай! - ахнула бабушка и дернула внука за руку. - Видал? Фокусы! Заменили тех на этих! Ну надо же!

Кузя промолчал. Он вообще ничего не спрашивал.

Бабушка покосилась на него: ребенок стоял, задумчиво глядя на происходящее своими огромными глазами. Он был невесел.

- Это из цирка приехали, иллюзионисты называются, - объяснила бабушка. - А тех бабушек спрятали в ящик. Они командой работают. Внучки и бабки. Тех на тех меняют.

Тут в дверях встал один в зеленом халате (такой фокусник) и громко сказал, глядя в лес (на бабушку):

- Не стесняйтесь, для вас приготовлено место! Это омоложение раз и навсегда!

Бабушка на всякий случай отошла.

Громкий голос забубнил:

- А сейчас мы показываем фильм будущего, ваша жизнь в новом варианте! В омоложенном виде! Компьютерная программа не дает сбоев! Все просчитано по параметрам! Учтены все собранные данные о вашей предыдущей жизни!

Над входной дверью засветился экран.

Юная блондинка с широченной улыбкой и на длинных ножках вылезает из машины у подъезда...

У нее внешность точь-в-точь как у героини фильма "Приятная женщина".

(- Смотри, подъезд на наш похож! - шепчет бабушка Кузе.)

Бабки на скамейке, утирая рты, бессмысленно смотрят, как она идет, ступая на каблучках своих ботфорт, как поднимается к подъезду...

На их лицах написано: "К кому такая?"

И явно добавлено знаменитое русское слово.

(- Смотри, это все наши из подъезда! - восклицает бабушка.)

Блондинка оборачивается к скамейке, улыбается и произносит:

- Валь, привет. Здравствуй, Нина. Как Анюта? Меня не узнаете? Гуля, это я, тетя Лена из пятнадцатой квартиры. Митягина я.

(- Митягина - это же я! - удивленно говорит бабушка Кузе.)

Окаменелые лица старушек на скамейке.

- Меня омолодили на программе "Чудо"!

Улыбка, тут же куколка забирается по ступенькам и, набрав верный код, заходит в подъезд.

Бабки на скамейке на всякий случай ехидно смеются. Это их самое испытанное и последнее (перед матом) оружие.