Без следа (сокращ.) - Ли Чайлд

— Федералы с вами закончили?

— Похоже, что да.

— Тогда все. Вы свободны.

Уже у выхода она вдруг окликнула меня:

— Я не хотела вас обидеть, когда говорила насчет края пропасти.

— Хотели, — ответил я. — И возможно, вы были правы.

Я вышел в предрассветную прохладу и повернул налево по 35-й. Вы свободны. Как бы не так. Прямо по курсу на углу ждали четверо. Из той же серии, что и давешние, но явно не федералы. Слишком дорогие костюмы.

Когда видишь четверых незнакомцев, ждущих на углу именно тебя, у тебя лишь два варианта действий: развернуться и бежать со всех ног или продолжать спокойно идти, не сбавляя шага. Невозмутимо смотреть вперед и, скользнув взглядом по их лицам, демонстративно отвернуться: мол, и это все, что вы можете предложить?

Сказать по правде, удрать гораздо умнее. Лучший бой — тот, которого ты смог избежать. Но я никогда и не заявлял, что я умный. Просто упрямый и иногда злой. Я продолжал идти.

Костюмы были все как один темно-синими и выглядели так, как выглядят костюмы из магазинов с именем какого-нибудь иностранца на вывеске над входной дверью. Люди внутри костюмов выглядели не менее внушительно. Из бывших военных или правоохранительных органов — или и то и другое вместе.

Они разделились на пары, когда я был еще в четырех шагах от них. Оставили мне проход, если бы я захотел пройти, но парень слева, тот, что был чуть впереди, жестом дал знак, который можно было расценить и как просьбу остановиться, и как информацию, что мне ничего не угрожает. На тот момент выбор у меня еще был. Либо остановиться, либо продолжать идти. Сомкни они ряды, пока я в движении, — они разлетелись бы, как кегли в кегельбане. При моих-то 250 фунтах и скорости не менее четырех миль в час.

За два шага их главный сказал:

— Мы можем поговорить?

Я остановился:

— О чем?

— Вы ведь свидетель, так?

— А вы кто такие?

Вместо ответа он молча отвернул полу пиджака — медленно, без угрозы. Ни пистолета, ни портупеи, ни кобуры. Пальцы правой руки плавно нырнули во внутренний карман и вновь возникли уже с визиткой. Протянули мне. «Уверенность и Надежность, Инк.», — гласила первая строчка. Вторая уточняла: «Охрана, дознание, посредничество». На третьей был номер телефона с кодом 212. Манхэттен.

— На кого вы работаете? — спросил я.

— Это не важно.

— В таком случае — всего хорошего.

— Будет лучше, если вы пообщаетесь с нами, а не с нашим заказчиком. Мы по крайней мере сторонники цивилизованных методов.

— Вот теперь я испугался по-настоящему.

— Всего пара вопросов. Вас это не затруднит.

— Что за вопросы?

— Она вам что-нибудь передавала?

— Кто?

— Вы знаете кто. Брали вы у нее что-нибудь?

— И?.. Какой следующий вопрос?

— Она что-нибудь говорила?

— Много чего. Жаль, что я не расслышал и половины.

— Она называла какие-нибудь имена?

— Возможно.

— Она упоминала имя Лиля Хоц?

— Нет, насколько мне помнится.

— А Джон Сэнсом?

— Нет.

— Она передавала вам что-нибудь из рук в руки?

— А это имеет какое-нибудь значение?

— Нашему заказчику нужно знать наверняка.

— Тогда передайте вашему заказчику: пусть спросит у меня сам.

Я двинулся вперед — в проход между ними. Один из парней справа попытался преградить мне путь. Я отодвинул его. Но тот не угомонился, и мне пришлось применить силу. Споткнувшись, противник оказался чуть впереди. Его пиджак был со шлицей по линии спины. Я схватил фалды с обеих сторон и рывком распустил шов до самой шеи. И толкнул снова. Фалды крыльями взметнулись от воротника, точно больничный халат.

Я пробежал три шага и резко развернулся. Конечно, продолжай я идти спокойно — это смотрелось бы куда изящнее. Но и в сто раз глупее. Невозмутимость — штука хорошая, но быть наготове — намного лучше. Им не терпелось кинуться на меня, всем четверым. Но мы были на Западной 35-й, и еще толком не рассвело. В такой час уличное движение состоит практически только из полицейских машин. Моим новым знакомым ничего не оставалось, как одарить меня свирепыми взглядами и удалиться. Можете идти.

Но уйти снова не получилось. Повернувшись, я увидел парня, выходившего из дверей участка. Брат. Поравнявшись со мной, он сказал, что видел меня внутри и догадался, что я свидетель. И добавил, что его сестра не совершала самоубийства.

Я предложил зайти в кафе на Восьмой авеню. Когда-то, еще в мою бытность военным, меня послали в Форт-Ракер, на однодневный семинар для сотрудников военной полиции. Темой семинара были тонкие психологические моменты, которые следует учитывать при общении с людьми, недавно лишившимися родных или близких. Военным полицейским тоже иногда приходится приносить родственникам скорбные вести. По мнению начальства, мои тактические приемы в таких делах были ниже всякой критики. Я просто стучал в дверь и резал с порога всю правду-матку. Поэтому меня и послали на семинар. Где я усвоил много полезного. Я научился уважать чувства других людей. Но прежде всего я понял, что наиболее подходящая обстановка для сообщения плохих новостей — это закусочные и кафе. В общественном месте вероятность того, что человек даст волю своему горю, намного меньше, а процедура заказа и питья медленными глотками делает информационный поток пунктирным, существенно облегчая восприятие.

Мы присели за столик под зеркалом. Кафе было заполнено примерно наполовину. Мы заказали кофе. Мне жутко хотелось есть, но я решил: если он ничего не закажет, я как-нибудь переживу. Иначе выйдет невежливо. Он сказал, что не голоден. Я промолчал. Как там учили психологи из Ракера? Дайте им заговорить первыми.

Он сказал, что его зовут Джейкоб Марк. И что я могу звать его Джейк. Я ответил, что он может звать меня Ричер. Он сказал, что он полицейский. Я ответил, что раньше тоже был копом, только военным. Он добавил, что не женат и живет один. Я заметил, что у меня та же история. Вблизи, если не брать во внимание внешний вид, Джейк показался мне собранным и разумным. За сорок, почти весь седой, но лицо было моложавым и без морщин.

Он заговорил о своей сестре. Сказал, что зовут ее Сьюзан Марк. До развода — Сьюзан Молина, но это было давно. Сейчас проживает одна. Джейк говорил о сестре в настоящем времени. Он еще не мог принять того факта, что ее нет в живых.

— Она не могла убить себя. Я в это не верю.

— Джейк, — сказал я, — я был там.

Официантка принесла нам кофе, и некоторое время мы молча прихлебывали горячую жидкость из чашек. Переваривали то, что случилось. Психологи из Ракера были предельно прямы: у людей, внезапно лишившихся близких, IQ не выше, чем у лабрадора. Грубовато — да, все-таки военные, зато в точку.

— Расскажи мне, как все случилось, — попросил Джейк.

Я поинтересовался, есть ли у них в управлении экземпляр списка израильской контрразведки. Он ответил, что после Башен-Близнецов каждый коп обязан знать назубок каждый пункт из этого списка.

— Твоя сестра вела себя крайне подозрительно, Джейк. Совпадение сто процентов. Она выглядела как террорист-смертник.

— Чушь, — сказал он, как сказал бы на его месте любой любящий брат.

— Нет не чушь. Не будь Сьюзан твоей сестрой, ты подумал бы то же самое. Тебе просто пришлось бы, с твоей-то подготовкой.

— Значит, список больше годится для самоубийц, чем для террористов.

— Наверное.

— Сьюзан не была несчастной.

— Я бы так не сказал.

Он не отреагировал. Еще несколько молчаливых глотков.

— Расскажи о своей сестре, — попросил я.

— Какой у нее был пистолет?

— Старый «Ругер Спид-Сикс».

— Револьвер нашего отца. Он достался ей по наследству.

— Где она жила? Здесь, в городе?

Джейк покачал головой:

— Аннандейл, штат Виргиния.

— Ты знал, что она в Нью-Йорке?

Он снова покачал головой.

— Зачем ей было ехать сюда? — спросил я.

— Не знаю.

— Почему она была в зимней куртке?

— Не знаю.

— Послушай, — сказал я. — Мне задавали вопросы. Сначала федералы. Затем весьма серьезные парни из частной детективной конторы, буквально перед встречей с тобой. И те и другие спрашивали о какой-то женщине. Лиля Хоц. Ты когда-нибудь слышал от сестры это имя?

— Нет.

— А Джон Сэнсом?

— Он конгрессмен от Северной Каролины. Хочет стать сенатором. Говорят, толковый мужик.

Я что-то такое помнил. Предвыборная гонка как раз набирала обороты. Газеты, телевидение — все твердили о новой восходящей звезде. В политику Сэнсом пришел недавно, но уже успел показать себя жестким и бескомпромиссным борцом. С далеко идущими планами. Ранее он преуспел в бизнесе, а до того сделал неплохую карьеру в армии. В интервью Сэнсом намекал на службу в спецназе, но как-то вскользь и не вдаваясь в детали.